Аif.ru продолжает рассказывать истории людей, которые стали участниками спецоперации. 22-летний Игорь Отрудько — мобилизованный студент из ДНР. Через семь месяцев после начала боевых действий получил тяжёлое ранение. К сожалению, врачам не удалось спасти левую руку, сейчас Игорь ожидает протезирование и с оптимизмом смотрит в будущее. До СВО он профессионально занимался тяжёлой атлетикой и после восстановления планирует работать тренером и передавать детям свои знания и опыт. Благодаря проекту «Время своих» боец СВО смог пройти реабилитацию в Центре восстановительной терапии им. Лиходея в Московской области.
«Думали, что поехали на учения»
Юлия Борта, aif.ru: — Игорь, как вы попали в зону боевых действий?
Игорь Отрудько: — Я жил в городе Снежное Донецкой области. Учился в двух вузах — Луганском аграрном университете и заочно в Луганском педагогическом институте. 24 февраля 2022 года пришёл приказ о мобилизации. Меня с другими студентами привезли в часть, где распределили по подразделениям и выдали оружие. Месяц покатались по разным частям, а потом нас переправили на передовую. Меня назначили на должность стрелка-радиотелефониста, или проще — радиста.
— Страшно было?
— Нет, мы думали, что поехали на учения. А потом уже привыкли. И местные жители помогали. Однажды нас перевели на позиции возле одного села, где находился монастырь. Его обитатели нас подкармливали. Нередко мы и сами покупали у жителей села мясо, сало, молоко.
— К чему оказалось сложно привыкнуть?
— Лично мне — к тому, что очень мало физической нагрузки. Это только кажется, что боевые действия — это постоянно ходить в атаки и контратаки. Мы почти всё время сидели на позициях. Мне было сложно, так как я до этого активно занимался спортом. Например, четыре с половиной месяца сидели в одном селе. Потом переезжали в другую точку, сидели в посадках — это когда вокруг лес. И опять же, постоянно копали окопы или сидели в окопах.
«Просто лежишь и ждёшь, когда закончится обстрел»
— Разве боёв не было?
— Были. Но я непосредственно в контактном бое с автоматом не участвовал, так как был на связи, выполнял поручения командиров. Кстати, на передовой больше людей гибнет от мин, а не в боях. Если она долетает, то тут ничего не сделаешь. У нас была одна такая позиция, что 10-12 мин прилетало постоянно. Я к этому даже более-менее привык. Как-то со стороны ВСУ начали очень плотно обкладывать — по 15 мин в радиусе 10 метров. В таких ситуациях просто лежишь и ждёшь, когда закончится обстрел. Убежать нельзя, потом что кругом летят осколки. Страх, конечно, есть, но когда ты находишься какое-то время на передовой, то начинаешь понимать, куда летит. Если на тебя — ты не слышишь никакого звука. Если через тебя, то слышишь шелест и свист.
«Истекая кровью, шёл 1,5 км»
— Как вы получили ранение?
— Вот это тяжелый вопрос, у меня вся та неделя почти выпала из памяти, так как очень много крови потерял. По документам это 23-25 сентября прошлого года. Помню, что пришёл с поста, снял бронежилет, положил в ноги и лежал в окопе. Была тишина, и начался внезапный миномётный обстрел. Тут прилетает четко в стенку моего окопа, у меня всю левую сторону, особенно левую руку, осколками прошило. Перебежал в другой окоп, сделал себе сразу укол обезболивающий. Нога тоже была пробита, но цела. Хромал, но ходил. Вот так, истекая кровью, 1,5 км прошёл по посадке пешком. Потом подъехали пацаны на машине, перевязали меня, довезли до ближайшего опорного пункта. Дальше переправили в больницу. Сколько дней я там пролежал, вообще не помню. Переливание крови не делали. Врачи мне предложили: или переливание, или восстанавливаться самому. Решил — сам. Только через два месяца объём крови пришёл в норму.
После госпиталя приехал в Донецк, где пролежал в больнице еще месяц. Там мне сделали 4 или 5 операций, пытались спасти руку. Но не получилось. В какой-то момент врачи предупредили: если не ампутировать руку, то состояние почек будет ухудшаться. Пришлось согласиться на операцию: без руки прожить можно, а вот без почек — вряд ли.
— Многие из товарищей погибли?
— Те, кого я хорошо знал, остались в живых, вернулись домой. Когда я лежал в больнице, президент как раз подписал указ о демобилизации студентов.
Самое страшное для нас было не погибнуть, а попасть в плен. Двое пацанов из моей роты попали в плен, их смогли обменять и вернуть. Один из Снежного. Я их не расспрашивал про это, это очень тяжелые моменты.
«Буду тренировать детей»
— Удавалось видеться с близкими?
— Очень редко. За семь месяцев я всего три раза съездил домой в трёхдневный отпуск. У меня в Снежном все родственники — родители, 8-летняя сестрёнка, бабушки, дедушки. Снежное находится всего в 20 км от границы Ростовской области. Мне из дома что до Ростова-на-Дону два часа ехать, что до Донецка — столько же. Сейчас в Снежном более-менее тихо. В том году прилетало.
— Какое самое яркое впечатление за 7 месяцев, что вы участвовали в спецоперации?
— Когда домой выбрался в первый раз. Я не знал, к кому из родственников бежать — потому что всего три дня. Увидел маму, папу, малую. Бабушек навестил. К тренеру своему съездил, он меня тренировал восемь лет. Переживал за меня сильно. Мы с ним очень сблизились в последние годы. Я даже выполнил под его руководством норматив на звание мастера спорта. Но официально не успел получить — началась мобилизация. К сожалению, в свой третий отпуск я тренера в живых не застал. Он долго болел и умер от рака.
— Как жители Снежного, ваши родители ко всему относятся?
— Тяжело всем. Но мы пережили в Снежном 2014 год, когда всего в 20 км от нас за курган Саур-Могила целый месяц шли жестокие бои между ополченцами Донбасса и украинскими войсками. Родители всегда поддерживали Россию. У нас и родственники в России были, и разговариваем мы все по-русски. Всегда ближе к России были, и в смысле границы, и по настроениям. Для нас была вообще неприемлема новая идеология, которую начали продвигать на Украине в 2014 году.
— Какие планы на будущее?
— Сейчас жду протезирование. Потом буду восстанавливаться в Луганском пединституте. Педагогическое образование мне нужно для тренерской работы. От моего тренера остался спортзал, я там и сейчас официально числюсь администратором. Буду передавать детям то, что умею, что вложил в меня мой тренер.
