Но во время разговора с ним с удивлением раз за разом переспрашиваю: «И это-то с вашими титулами?» «Да забудьте уже о титулах!» - не выдерживает в какой-то момент наследник известного в России дворянского рода Орловых, внук последнего короля Египта Фарука, крестник здравствующего царя Болгарии Симеона II... «Я, конечно, могу долго рассказывать об истории рода и предках, - продолжает Орлов. - Но в конце мне, как и любому человеку, придётся ответить на вопрос: сам-то ты что за жизнь сделал?»
Сам делай что-то
История его семьи завораживает. Михаил Петрович с улыбкой рассказывает, что среди пяти братьев Орловых, живших в середине XVIII века, его предок Фёдор был, пожалуй, самым «скучным» - просто военным. Другие братья были кто фаворитом императрицы Екатерины II, кто видным адмиралом, кто председателем Академии наук... Спустя полтора века правнук Фёдора - дед Михаила Петровича Алексей - тоже пошёл по военной линии, в Гражданскую воевал за белых под командованием Деникина. С армией барона Врангеля из Крыма эвакуировался в Галлиполи и дальше в Европу, в итоге добрался до Швейцарии. Всё, что было у деда, - несколько документов от белого правительства и наган, да и тот потом затерялся.
В Европе многим русским эмигрантам пришлось несладко. «Два старших брата моего отца в Швейцарии умерли от голода, - рассказывает Михаил. - Дед работал шофёром, как и многие русские дворяне. В Европе как раз начался автомобильный бум, но водить мало кто умел. А вот русские дворяне на родине могли себе позволить авто и водить умели».
Из остальных членов семьи почти никто не выжил: «Больше 60 человек после революции собрались в принадлежавшем семье имении под Славянском (сейчас это Украина. - Ред.). Когда и туда дошли красные, кого-то расстреляли, кого-то заперли в главном доме и сожгли...»
Откуда в его жилах взялась египетская кровь? Третья дочь изгнанного из Египта короля Фарука, принцесса Фадя, решила учить русский язык. Ей посоветовали преподавателя из хорошей семьи - бабушку Михаила Орлова. Во время одного из уроков принцесса, она же будущая мать Михаила Петровича, познакомилась с его будущим отцом: Пётр (сын преподавательницы) неудачно упал и порезался, женщины вместе повели его, залитого кровью, в больницу.
Многие русские из первой волны эмиграции в Европе, рассказывает Орлов, грезили Россией. Сам он впервые увидел родину в 26 лет, в 1988 году. А тут - дефицит и кошмар... «Тогда я понимал, что в семье мы просто говорили о другой России, прошлой. Для меня же было важно разобраться, есть ли возможность здесь остаться, построить своё гнездо, ведь я никогда не сомневался, что принадлежу русской нации. Но тогда было совсем непонятно, куда идёт Россия, страна пережила очень сложные времена. Были моменты, когда хотелось всё бросить. Особенно когда мне говорили: «Миша, ну какой ты русский?» Смеялись над акцентом...»
Также в совершенстве, но с акцентом он, впрочем, в свои 50 лет изъясняется и на немецком, и на французском, и на английском. Плюс итальянский и испанский. А по-русски например, вместо слова «бзик» забавно говорит «бзык»: «Конечно, приезд в Россию - это был бзык!» С гордостью рассказывает, впрочем, что его дети - сын (5 лет) и дочь (11 лет) родились в России и говорят без акцента: «Для них всё уже совсем естественно, слава богу».
«Главным моим багажом, когда я переехал в Россию в 1990-м, как это ни пафосно звучит, была любовь к России», - признаётся новоиспечённый гражданин РФ. Поначалу Михаил - профессиональный финансист - работал в инвестфондах. После Орлов создавал новые сельхозпроизводства, а потом дозрел и до собственного. Можно назвать это поместьем?
Михаил Петрович готов часами обсуждать, почему произошла революция и в 1917-м пылали барские усадьбы: «Кто-то говорит, что при советской власти было хорошо. Но как может быть хорошо тебе лично, если в стране - лагеря?» Впрочем, предлагает по поводу прошлого друг с другом не воевать. Вот и «поместье» - это что-то из прошлого. «Это ферма, где летом приходится работать с 7 утра до 12 ночи». 650 га, 15 человек наёмных работников, добротные деревянные срубы.
«Я мечтаю о том, чтобы все, кто работает на земле, жили в красивых местах и в хороших домах. На селе нужно создавать прибыльные и устойчивые производства. Это очень сложно, когда так много бумаг, бюрократии и разгильдяйства... Вот, например, после снегопада 5 дней у нас не было электричества. Я бы понял: в Каире на пирамиды лёг метр снега - и местные растерялись. А на Руси, что, снег впервые выпал?!»
Победа оптимиста
«Всегда так было или это наследие советской власти, но россияне мало доверяют друг другу, - продолжает Орлов. - Это плохо, потому что для развития устойчивого производства в каждом районе нужно создавать кооперативы - и для закупки солярки с удобрениями, и для создания перерабатывающих производств. Нам нельзя продавать урожай на корню - нужно его перерабатывать, продавать готовую еду. Еда будет стоить дороже нефти!»
Он возмущается, что в сельхозвузах студентов учат по учебникам 70-х и не создают профтехучилищ, где сотрудники агропредприятий долгой зимой могли бы учиться работать с современными технологиями и техникой. «А представьте: дать 5 миллионам человек создать свои предприятия, они наймут по 5 человек - это 25 млн рабочих мест, госкорпорации столько не создадут! Но нужно создавать правильные условия, это требует от государства политики...»
Михаил Орлов, впрочем, рассказывает, что он скорее оптимист: Бог дал России природные богатства, кроме того, почти к каждой деревне подведены дорога и электричество. А «те, кто говорит, что у нас всё плохо, забывают, что плохо - это сейчас в Сирии и Ираке». Правда, не скрывает, что видит и опасности в нынешней ситуации: «К сожалению, патриотизм у нас часто декларативен. На словах одно, на деле... Например, очень высокая коррупция. Многие люди с деньгами называют себя элитой России, но живут за границей - я их встречаю, когда по делам езжу в Женеву, Париж, Лондон. Да и в Москве многие не знают, что такое русский народ в регионах и Россия. Позволяют себе говорить о людях из глубинки презрительно. Это бомба замедленного действия!»
Но оптимист всё равно побеждает в нём скептика: «Я молюсь каждый день: дайте нашему уникальному народу шанс реализовать свой потенциал. И тогда через 20 лет у нас всё будет!»
