Основатель ЧК и советской разведки Феликс Дзержинский в числе прочего известен своей фразой, вошедшей в разряд крылатых: «У чекиста должна быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки». В наши дни к высказыванию Феликса Эдмундовича, не дожившего и до 50, так и хочется добавить, что и жизнь у представителя очень нелёгкой профессии тоже должна быть долгой. Несмотря на постоянные психологические испытания, без которых разведчику не обойтись, неизбежное напряжение и почти всегда огромную ответственность, они живут долго.
Конечно, разведчиков не так уж и много. Это профессия штучная, в которую попадают самые достойные. Тем проще утверждать, что в списке долгожителей представители разведки занимают место достойное.
На 100-летие — виски
Мне повезло побывать на двух 100-летних юбилеях. Нелегал Михаил Исаакович Мукасей (оперативные псевдонимы — Зефир и Майкл) отмечал эту дату в кругу друзей у себя дома, легко руководя застольем и не забывая принимать умеренные дозы виски. Обладал острейшей памятью, был остроумен и неизменно доброжелателен. И это после более двух десятков лет работы в «особых условиях» — в нелегальной разведке. Михаил Мукасей умер в 2008-м на 102-м году. Его верная жена и спутница по разведке Елизавета Ивановна (Элиза и Бетси) скончалась в 97 лет.
Читайте также: Тайная жизнь «Зефира» и «Эльзы». От дружбы с Чаплином до шага от провала
Горжусь тем, что в 2017 г. был на 100-летии Героя России, разведчика-диверсанта, а потом нелегала Алексея Николаевича Ботяна. На праздник разослали приглашения 100 друзьям Ботяна. И знаете, как иногда бывает даже с круглыми датами: кто-то не смог, а кто-то и проигнорировал. К Алексею Николаевичу пришли все! Рассадка была строгой, сугубо именной. И ни единого свободного места за длинными столами. Человек, ставший одним из прообразов майора Вихря, спасшего Краков от разрушения немцами в Великую Отечественную, пользуется глубочайшим уважением. Оно бы только увеличилось, если бы народ узнал, чем занимался Алексей Ботян, став после войны нелегалом.
Между тем в 95 лет Алексей Николаевич почувствовал себя как-то похуже. Он забросил любимый волейбол, стрельбу. Правда, по-прежнему здорово играл в шахматы, не уступая обладателям всяческих разрядов. Но вдруг случилось на моих глазах чудо: Ботян поднялся с колясочки, в которой сиживал, и вновь начал ходить. Его молодой интеллигентный помощник (такие приятные ребята есть у каждого ветерана нелегальной разведки), как и раньше, помогает Герою России. Внимательна к папе его дочка. Но Алексей Николаевич относительно самостоятелен, уверен в решениях. Когда во время юбилея один из его друзей-сослуживцев обмолвился, что после празднества они с Алексеем Николаевичем поедут на отдых в Карелию, я забеспокоился. Какая Карелия после такого напряжения — поздравления от президента, застолье. Но всё в карельских лесах прошло благополучно, и несколько раз позже встречался с полным оптимизма Ботяном в разных присутственных местах.
Лучше — сегодня
На 100-летии старейшего чекиста России Бориса Игнатьевича Гудзя не был. Познакомились лишь накануне события. Позвонил ему, спросил, когда можно встретиться. И Гудзь сказал, что хорошо бы сегодня: «В моём возрасте лучше ничего не откладывать на завтра». Никак не мог открыть код на его двери, когда подошёл сухопарый человек лет 70 и церемонно осведомился, не к нему ли направляюсь. Я вежливо ответил, что к юбиляру, живущему в этом подъезде. «Значит, ко мне, — улыбнулся незнакомец и представился: — Борис Гудзь».
И мы проработали с Борисом Игнатьевичем несколько лет. Он помнил всё. Иногда мне казалось, что он путается, называя вроде бы одних и тех же чекистов 1920-1930-х гг. разными фамилиями. Гудзь немного обиделся. Он вообще обижался, когда дело каким-то боком касалось его почтенного возраста. Вычертил тут же — он любил для наглядности чертить цветными карандашами — непонятные схемы. Разъяснил, что в те времена его коллегам часто меняли оперативные псевдонимы. В разных операциях они участвовали порой под разными именами. В первую очередь это касалось поляков, которых и при Дзержинском, и при Артузове в ЧК трудилось немало.
Была у Гудзя и другая особенность. Он, как и некоторые представители его профессии, начинавшие за десятилетия до Второй мировой, любил работать ночами. Для меня, жаворонка, было непросто приезжать к нему на «Спортивную» поздним вечером, а потом перебежками добираться до закрывающегося метро. Но дело стоило того. Мы многое успели.
Порой ночью после приезда меня догоняли его звонки по домашнему телефону. Борис Игнатьевич не любил мобильников, считая, что они могут легко попасть под прослушку: «Николай Михайлович, вы поняли, какие ошибки мы допустили в операции “Трест”? Обязательно покажите мне написанное до публикации». Я всегда показывал, и он — тоже всегда — вносил уточнения.
Однажды перед Новым годом я застал Гудзя в раздумьях. «Как вы думаете, есть ли теперь в санаториях хорошие беговые лыжи? Или брать свои из дома?» — волновался лыжник 102 лет от роду. Я посоветовал всё-таки взять свои. И Гудзь вскоре отзвонил, поблагодарив за предусмотрительность.
Но Борис Игнатьевич совсем не был баловнем судьбы. Проведя несколько филигранных операций, получив высокое комиссарское звание, он был выгнан из ЧК в годы массового террора. Повезло? Столько людей, включая его прямого начальника Артузова, расстреляли. О нём почему-то забыли, и он годами крутил баранку городского автобуса. А сестра сгинула в лагере, единственный сын погиб где-то в боях за Венгрию. Ему настолько не доверяли, что в 1941-м не взяли добровольцем в армию. «Простили» Бориса Игнатьевича уже в 1960-е. Он был консультантом фильма «Операция «Трест», в котором сыграл себя, не очень, кстати, изменившегося.
Н-да, мы начали было писать честную, как говорил Борис Игнатьевич, книгу о преемнике Дзержинского на посту главы ОГПУ Вячеславе Менжинском. Не успели. Умершего на 105-м году жизни Бориса Игнатьевича Гудзя я провожал в последний путь под звуки выстрелов почётного караула.
Были в жизни встречи, которые не забыть. Сколько подробностей рассказал мне об атомной разведке и Карибском кризисе Герой России Александр Семёнович Феклисов, ушедший в 93 года.
Первый нелегал
Счастливо случилось так, что мне первым довелось (разрешили) рассказать о первом нелегале — Герое 
Советского Союза Геворке Андреевиче Вартаняне и его и ныне здравствующей жене (ей 91 год) Гоар Левоновне. Наверное, общение с ними было наиболее близким, продолжительным, возьму на себя смелость предположить, товарищеским. Всегда в ровном и хорошем расположении духа, Геворк Андреевич буквально притягивал. Он совершил столько, что его с Гоар Левоновной участие в предотвращении покушения на Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране-1943 — лишь небольшой (слава богу, хорошо известный) эпизод в славной карьере. Наставлял меня: «Столько в жизни было всякого! Но мы не вспоминаем о плохом, мы его отбрасываем. Это не бодряческий оптимизм. Живём хорошим. Это тоже продлевает жизнь».
Гоар Вартанян порой ложилась в госпиталь, Геворк Андреевич вообще не болел. И очень быстро ушёл от неизлечимой болезни. Но на 88-м году. Я поместил его фото на экран компьютера. Помогало перенести утрату.
Не дай Господь испытать столько, сколько выпало ещё одному нелегалу, Герою, уже России, Алексею Михайловичу Козлову. Выданный предателем Гордиевским, он отсидел 2 года в тюрьмах ЮАР, с которой у СССР не было в ту пору дипломатических отношений. Из камеры смертников каждую пятницу его водили на казнь. Был обменян и после нескольких лет в Москве снова отправился в нелегальную разведку. Не могу рассказывать о мучениях и надругательствах, которые выпали полковнику. О них нельзя вспоминать без содрогания. Но и Алексей Михайлович Козлов дожил до 80.
Необычайнейше повезло встретиться с легендой советской, российской научно-технической разведки 
Владимиром Борисовичем Барковским. Уже немолодой разведчик увидел мои статьи в газете и сам позвонил: для широкой публики написано хорошо, а профессионалы увидят неточности. И по воскресеньям после тренировок на динамовском корте на Петровке Барковский с ракетками приезжал ко мне домой. Объяснял мне тонкости, в рамках дозволенного вводил в премудрости гонки за атомной бомбой. Эрудированнейший собеседник, писавший глубокие статьи на темы, никак не связанные с разведкой, запомнился улыбкой, серьёзностью, умением убеждать.
Владимир Борисович знал, в чём секрет долголетия разведчиков. Я приведу слова Барковского, родившегося в 1913-м и скончавшегося в 2003-м: «Разведка — это такая сфера деятельности, которая здорово укрепляет память. В условиях экстрима, нервного напряжения, риска профессионал вытаскивает, выжимает из себя все силы и ресурсы. Иногда даже ему неведомые, скрытые. Если это удаётся, разведчик повышает класс. Его мозг постоянно в работе, в действии. Когда тут стареть? Истязая себя мыслью, вы удлиняете собственную жизнь. И если уж добрались до каких-то возрастных вершин, то приобретённые и постоянно используемые интеллект, память, умение спокойно и точно анализировать продлевают ваше активное существование. До вечности далеко, а до 80 и дальше — вполне и вполне».
Тут нечего добавить.
