Село Якупово Красноармейского района Челябинской области – маленькое башкирское поселение. Дворов – всего ничего, зато есть своя мечеть. На одном из небольших частных домов красуется гордая эмблема – Дом ветерана Великой Отечественной войны.
Постройки 60-х годов, жилище за полвека не видело капитального ремонта, потому стены его покрыты глубокими трещинами, печь, отапливаемая круглосуточно, не даёт необходимого тепла, а щели в окнах такие, что форточки не нужны.
25 тысяч на ремонт от государства
В этом доме по Лесной, 27 живёт Хакима Серукаева. Ей тяжело передвигаться – она не встаёт с места без своего бадажка. Когда был жив муж, Мухамадьяр Серукаев, как мог, поддерживал рушащееся жильё. Там приколотит, здесь утеплит. Ветерана Великой Отечественной, воевавшего с первого до последнего дня, а потом попавшего ещё и на Советско-Японскую войну, не стало в 2005 году. Хакима схоронила деда и осталась один на один со своими проблемами.
«Тут я узнала, что теперь у нас есть соцзащита, комплексный пункт по оказанию услуг населению, администрация района, сельского поселения, – с трудом выговаривает сложные для себя слова 83-летняя Хакима. – Я ж дояркой всю жизнь проработала в совхозе, малограмотная, не было раньше столько всего. У нас колодец далеко, на другой улице, мне с палкой никогда и ведра воды до дома не донести, потому стала соседей просить. Ну, а кому я нужна, тяжести таскать? Даю деньгу людям, рублей пятьдесят, кто мне поможет. А пенсия-то всего восемь тысяч, не разбежишься».
Хакима родила и воспитала пятерых детей, четверых сыновей и дочь. Но так вышло, что в старости её поддерживает лишь дочь. Сын, проживавший после смерти отца с матерью, её… избивал. Сельчане, от которых ничего не утаишь, забили тревогу. Кое-как удалось добиться для пьющего мужчины реального лишения свободы.
Хакима не знает, радоваться или печалиться: теперь никто ей палки о голову не ломает, но и дом совсем без мужской руки остался. Расклеивается, разваливается, ноги стынут так, что пожилая женщина вся простыла. Ей бы к гинекологу, но мечта пока нереальна – в селе больницы нет, а добраться до райцентра, чтоб потом полдня в очереди провести и назад по ночи ехать, Хакиме физически не под силу. Да и не главное это для неё пока.
«У меня много валенок, несколько пар ещё от деда остались, – Хакима показывает на отопительные трубы, опоясывающие её старенький дом. – Вот расставляю их на батареи, чтоб просыхали. Я на ночь ложусь, кровать не расправляю, надеваю валенки, фуфайку потеплее, одеяла все на себя кладу и засыпаю.
Главное, чтоб валенки были сухие, а то спать в них холодно. Под утро тепло выдувается, ой и зябко. Я рано встаю, надо печь заново топить, а то дом выстыть может, совсем заледенею. Когда печь клали, я говорила, кирпичи неправильно кладёте, а печник меня погнал. С тех пор и маюсь – права я была, неправильно печку положили, тепло теряется, улицу отапливаю. Я ж вообще не раздеваюсь дома, так в шали и тёплой одежде живу».
Когда вдове ветерана стало не под силу справляться с большим старым домом, она обратилась за помощью. В соцзащите Красноармейского района ей, конечно, не отказали. Предложили помощь в ремонте – двадцать пять тысяч рублей. По словам руководителя соцзащиты района Ирины Бердниковой, именно такую сумму в год выделяет государство одному нуждающемуся на восстановление жилья. Хакима посоветовалась с дочерью и от такой «огромной» суммы отказалась. Решили добиваться улучшения жилищных условий: вдове ветерана Великой Отечественной положено комфортное жильё по указу президента.
Дом самовосстановился за два года
Но не всё так просто, как казалось пожилой женщине. Серукаева узнала: чтобы попасть в льготную очередь на сертификат, её дом должен быть признан непригодным для жилья. Старушка написала, куда могла, просьбы и жалобы, и к ней приехала комиссия. Датированный 2010 годом акт гласит: дом не пригоден для проживания. Однако Хакима не собрала вовремя весь воз необходимых бумаг. Прошло два года, и ей пришлось заново просить назначения комиссии о признании жилья непригодным.
«А как два года прошло, мне новый акт выдали, – недоумевает она, – там написано, что хороший дом у меня, жить можно. Дом-то большой, но уж больно холодный, воды нет, уборная на улице, до колодца идти на соседнюю улицу, крыша протекает, пол проваливается».
Прошения пожилой женщины дошли до уполномоченного по правам человека по Челябинской области. Сегодня в старенький дом наведалась комиссия из высокопоставленных лиц. Омбудсмен Севастьянов склонился над этими двумя актами и пытался решить ребус: как дом, признанный ветхо-аварийным в 2010, спустя два года стал иметь износ всего в 41 процент? Государственный чиновник потребовал объяснений от местных властей.
«Мы смету составили, – говорит глава Шумовского сельского поселения Виктор Быковский, – на капитальный ремонт надо тысяч четыреста». «Так почему же дом тогда не признан ветхо-аварийным, если тут надо переделывать всё? – Севастьянов дотрагивается до щели в стене, и оттуда немедленно падает толстенный кусок штукатурки, державшийся на честном слове. – Вся вот эта комиссия, все десять человек, действительно приезжали в дом или просто в акте расписались?» «Администрация со слов пенсионерки записала жалобы, мы готовы ей, например, окна поменять, – глава показывает на заклеенные изолентой щели в рамах старого дома. – Но где же столько денег на ремонт взять? Сельскому поселению это не под силу. И признать дом ветхо-аварийным – не наша компетенция».
Не дождавшись внятного ответа, омбудсмен распоряжается незамедлительно решить жилищный вопрос вдовы ветерана. Создать жилищную комиссию – не для галочки, а действительно заинтересованную в справедливом разрешении ситуации. Если дом будет признан непригодным, предоставить Хакиме новое жильё.
Например, в социальном доме ветеранов в Челябинске, где созданы прекрасные условия, начиная от круглосуточной медицинской помощи и заканчивая питанием. Услышав про дом ветеранов, баба Хакима морщится: «Не поеду, там же свинину дают, а я что кушать буду?» Не хочет она жить в казённых стенах, ей бы сертификат от федерального бюджета, она б сама решила: или здесь, в селе, новый дом купить, или в городе квартиру. Ей-то самой ближе посёлок, но дочь вот в ипотеку квартиру в Челябинске купила, неплохо бы и поближе к ней перебраться. «Опять же муж тут похоронен – нет, не уеду я из села», – решает бабушка.
«Ходок из меня не получился»
Высокие гости уехали, а Хакима стала рассказывать, как ходит положенные льготы «выбивать». Поехала как-то аж к главе района Сакулину на приём на жизнь жаловаться да сказать, что дрова кончились, на машину надо почти семь тысяч, а где ж их взять? Пока добиралась, деньги потеряла, все, что от пенсии оставались. Подошли затемно ещё на дороге какие-то парни, схватили её в охапку, карманы обшарили. «Ходок из меня не получился, – поправляя тёплую шаль на голове, говорит Хакима. – Добралась до главы, все слова вылетели, сижу реву, как домой-то поеду без копейки? Он молча достал из кармана тысячу и говорит, езжай, бабушка, домой, не плачь, будут тебе дрова».
Дрова соцзащита ей действительно привезла. Они лежат на входе в пристрой к дому. Только вот как всё у нас делается: собственник частного дома должен сначала их на свои кровные приобрести, потом чеки показать соцзащите, а государство уже после компенсирует затраты.
Серукаевой трудно сделать всё по такому простому алгоритму: недавно дочь давала ей семь тысяч на дрова, а бабушка их потеряла. Не помнит, спрятала куда-то или выронила. На этот год одна радость – не замерзнёт, соцзащита помогла. А на следующий? Опять просить? Пенсия уж сильно маленькая, это она «по потере кормильца» получает.
Дом на старость: ветеран войны спустя годы ожидания переехала в новую квартиру 
Дома-развалюхи: социальное жилье для ветеранов оказалось непригодным 
Процент цинизма: дом вдовы челябинского ветерана «почти» признали аварийным 
Челябинское гетто. Как 40 лет существуют жители аварийного дома 
Отвоевала: вдова ветерана войны из Челябинска добилась сертификата на жильё 
