Алеся наклоняется к выгравированному портрету и целует мрамор - на губах погибшего Антона остаётся влажный след. «Человека нет, но любовь не умирает. Я всё так же сильно его люблю».
Почти два года назад мы писали о Третьяковых («АиФ» № 5 за 2013 г., «Была именно любовь»). В день убийства, через полчаса после того как Алеся узнала, что мужа больше нет, тест на беременность показал ей две полоски - положительный результат. Алеся, растившая с мужем двоих сыновей, ждала третьего ребёнка... Мы писали о её истории и публиковали банковский счёт для того, чтобы можно было помочь семье, потерявшей кормильца из-за трагедии в офисе фармацевтической компании 7 ноября 2012 г.
Больничный халатик на плечах крошечной женщины и глаза за стёклами очков, которые глядели не отрываясь, как будто я могла привезти ей ответ - «за что?»; ресницы, которые не мигали; взгляд, который простреливал насквозь. Такой она спустилась ко мне тогда в больничный коридор - лежала на сохранении, вынашивая посланное в утешение дитя. Сейчас, спустя два года, я еду в подмосковный Железнодорожный с машинками уже для троих мальчиков... А Алеся и сейчас смотрит взглядом, от которого хочется спрятаться. Потому что знаешь: ничем не помочь.
- Лечит ли время? Нет, неправда, не лечит. Лечат вот эти заботы, - кивает она на детей.
Два года назад казалось: она не выдюжит. Не вытирая бегущих слёз, Алеся говорила, что 12 лет прожила «за мужем», вот так, раздельно, как за каменной стеной. Рассказывала, что не то что не представляет, как отдавать теперь без него кредит за их скромную «двушку», - даже не знает, в каких банках Антон брал ипотеку. Что муж оберегал её от всего: «Я сама даже продукты из магазина не носила». 150 сантиметров росту, девичья коса, которой когда-то пожертвовала только ради того, чтобы стать ещё краше для мужа - косу отрезали на программе «Модный приговор», сделав вместо неё модное каре. Запись этой передачи теперь для сыновей - доказательство того, что отец когда-то жил: «Мы же были такими бедными - даже видеокамеру не могли купить»... Там, в кадре, она казалась хрупкой, как фарфоровая статуэтка...
Закалка горем
Она и теперь такая. Но за эти два года в Алесе Третьяковой выросла сила. Сила, которой не было в той зарёванной девочке в казённом халате. Закалка горем, которая не очерствила. Инстинкт выживания, поднявший голову на сквозняке, что хлопал дверями в том больничном коридоре, где она прощалась со старой жизнью - и ждала новую...
Через месяц после смерти мужа, отодвинув гул в голове: «Почему, почему он поехал в тот день, неурочно, на работу - и я его не остановила? Почему не сломал по дороге до офиса ногу или не проколол шину на трассе? За что ты забрал его у меня?» - Алеся записалась на курсы вождения. «Куда ехала - не видела: слёзы застилали дорогу». На практические занятия приходила с детьми, которых не с кем было оставить.
На деньги, полученные от «Риглы» и собранные людьми по копеечке, обменяла старую «двушку» на трёхкомнатную квартиру .
Пережила ещё один удар, когда в первую зиму после смерти супруга на экране телефона определился звонок от старшего сына и чужой женский голос в трубку сказал: «Вашего мальчика сбила маршрутка». Алеся схватилась за беременный живот... А мобильник в кармане в это время автоматически набирал убитого Антона Третьякова.
- Тогда первый раз в жизни я не смогла молиться... Сын дышал, но врачи говорили, что травма несовместима с жизнью. Я понимала, что уже потеряла мужа, а теперь вот-вот могу потерять и старшего ребёнка, и того, что ещё во мне, потому что постоянно сохранялась угроза выкидыша. Понимала - и роптала на Бога. За что? Но ответа всё не было. Снился любимый. «Знаешь? Молишься? Умрёт?» - спрашивала его я. А он строго-престрого смотрел...
Антон, названный так в честь отца, выкарабкался: взрослый, серьёзный мальчик, мамин помощник, ходит сейчас на хор и в театральный кружок, на английский и робототехнику. Главный мужчина в доме - в 12 лет.
На водителя маршрутки, который обещал помогать и исчез, Третьякова в суд подавать не стала: «Вот ТОТ убивал намеренно, а этот - случайно...»
Про Виноградова, убийцу мужа и ещё нескольких человек, она говорит так: «Пустота, пустота душевная на него: недостоин даже мысли».
Алеся родила младшего, которого назвала так, как велел во сне муж: «Он сказал, пусть будет Ваня, - и сын появился на свет в день обретения главы Иоанна Предтечи». Появился недоношенным, 8-месячным, не мог сосать грудь... В день выписки акушерка случайно передала Ваню на руки водителю чужой встречавшей машины, и старший сын горько пресёк поток её поздравлений: «Это не наш папа!» Средний, Коленька, тот, что долго ещё после убийства звонил отцу по телефону и спал с его фотографиями под подушкой, добавил: «Нашего убили. Но он всегда рядом».
«Привет, пап!»
Она справилась со всем. Ей помогали. Слали деньги. Передавали через церковь детские вещи. «Ригла» назначила пенсию и отправила сына, Антона, долечиваться в санаторий. Директор школы взял его в кадетский класс. Родители детей из хора подвозили до дома. Коле по письму следователя дали садик. Незнакомый мужчина «из Интернета» чинил кран, светильник и дверной замок... «Шины, правда, мы с Антошкой меняем сами», - улыбается Алеся. Она справилась со всем.
Только с любовью не справиться. Не справиться с теми днями, которые, как фильм на большом экране, лентой прокручиваются в голове: вот маленький Антон обварился кипятком и на последние 100 руб. Третьяковы ловят машину до травмопункта, а потом Антон-старший, безденежный, бредёт до дома ночью пешком. Вот муж играет Николая Чудотворца на утреннике в воскресной школе. Вот ставит свечку в церкви, моля о третьем ребёнке - дочке, если можно. Вот он, он, он...
- На свадьбе я поклялась, что буду любить его всю свою жизнь. А Антон обещал, что будет любить меня вечно. Так оно и получилось.
...Каждое воскресенье после службы Третьяковы едут на кладбище. Старший сын серьёзен: «Дерево бы тут посадить, да, мам?» Средний бежит вперёд с букетом, помня дорогу среди могил наизусть. Младший громыхает по бездорожью в коляске. «Привет, пап!» - говорит Алеся портрету на камне.
Она верит, что любовь есть и там.
