О том, что на Родину напали, Семен Яковлевич узнал из выступления Молотова, которое передавали по радио. «Мы сразу подумали, что делать, — вспоминает ветеран. — Будет ли работать школа? Как пройдет война?». Ему было всего 15 лет. Он успел отработать на заводе, побывать на границе с Австрией, освободить Вену и встретить долгожданную Победу в Праге.
«Работали круглые сутки»
Игорь Ковальчук, aif.ru: Семен Яковлевич, что можете вспомнить о своей работе на заводе? Вы ведь были еще совсем подростком.
— Хорошо помню первый авиационный налет — ровно спустя месяц после того, как меня взяли. Темно было, но мы были готовы: у меня была бочка с водой, ящик с песком, клещи и темные очки, все, чтобы тушить зажигательные бомбы. Потом начали эвакуировать производство. До сих пор не укладывается в голове, как мы могли выполнить такую работу. Трудились в три смены по 12 часов... А по всей стране эвакуировали 2600 фабрик и заводов, специалистов 10 миллионов. Где взять столько эшелонов? Как могли так справиться с этим? Ну, справились. Несмотря на то, что был голод, была карточную систему ввели, даже спички и махорка была по карточкам. У нас народ такой. Я после смены утром уходил домой полем, выкапывал кочерыжки отмороженные, чистил, кушал. Лебеду и крапиву, а если картошку найдем мороженую, то вы не представляете, какая радость была.
— Вы принимали участие в подготовке третьей линии обороны, когда немцы уже подходили к Москве. Была тогда уверенность, что враг не возьмет город?
— Мы все были уверены с детства, что нас победить невозможно. Еще же в ранние годы насмотрелись фильмов — «Щорс», «Чапаев», одну «Границу на замке» я смотрел четыре раза. А когда 12 октября 1941 года был издан указ о подготовке третьей линии обороны, меня туда определили вместе с моим товарищем, Сережей Барановым. На рубежах копали окопы, противотанковые рвы, строили дзоты, вы не представляете, в каких тяжелых условиях. Мороз, техники никакой: лопата, лом, тачка и пила. Валили лес, ставили противотанковые ежи — короче, конечно, препятствовали технике, чтобы не проходила. Мужчин взрослых не было, все же ушли добровольцами на фронт... Паника была, конечно. Но мы работали. Серьезно, честно и порядочно. Когда вышел приказ о светомаскировке, сколотили бригаду, сами ходили и заклеивали стекла в домах, где горел свет. Люди были готовы стоять до конца, делать все, что нужно — даже здесь, в Крылатском, стояли буквально насмерть, лишь бы не пустить врага.
«Не имели права»
— Семен Яковлевич, а как вы оказались на фронте?
— В 1942 году я получил письмо о гибели старшего брата в Воронежской области. Сразу же поехал в военкомат — там сказали, что, поскольку мне нет еще 17, взять меня не могут. Но я настоял на том, чтобы пройти хотя бы комиссию. Разрешили. «Ждите повестку, пришлем». И правда прислали! Когда я пришел к начальнику своего отдела за расчетом, он сразу же поехал со мной в военкомат. Начал спрашивать, на каком основании они призывают работника авиационного завода, есть же приказ на бронь. А я не сказал в военкомате, что у меня бронь, поскольку я уже слесарь и токарь 4-го разряда... Стали думать, что делать, но мои документы уже передали в училище в Ярославле, а значит, через три дня я должен был быть там. Все, делать нечего. Уехал на семь месяцев на учебу, оттуда на фронт, в 301-й полк.
— На кого вы учились в Ярославле?
— Меня готовили как минометчика, преимущественно работал я с 82-миллиметровыми орудиями, они переносные. Отправился после выпуска в Венгрию, почти сразу побывал в очень ожесточенных боях. У озера Балатон против нашего корпуса было сосредоточено 11 дивизий пехотных и 6 танковых, немцы хотели отбросить нас к Дунаю, но ничего не вышло, хоть мы и отступили в ходе боя на запасные позиции. Потери были большие, меня самого ранило и контузило. В госпитале сказали, что ранения легкие, осколочные, кости не задеты, поэтому лечился в медсанчасти. Спустя две недели снова начали готовиться к наступлению в районе Балатона. Делали как: выезжали на фронт, стреляли в сторону противника, и ждали ответа. Фиксировали, откуда ведут ответный огонь, а перед началом наступления по этим точкам отстрелялась наша артиллерия. Там уже половины их и не было, когда мы начали двигаться вперед. Вот так и подошли к границе Австрии.
— После этого перед вами поставили новую задачу — взять Вену.
— Да, все так. Но, когда мы взяли первые австрийские села, поступил приказ от Сталина: сохранить все исторические здания. Это значит, что город брать придется практически в рукопашную. Пришлось идти по следам Суворова — мой полк двигался через Альпы по тому же маршруту, что и великий полководец в 1758 году. Шли всю ночь. Все солдаты были молодые, но через каждые 5 километров пришлось ложиться в кювет, чтобы отдохнуть. Ноги поднимали и чувствовали, как кровь отходит, потому что каждый нес с собой до 50 килограмм — боеприпасы и минометы тащили на себе. Снарядов-то там, на чужой территории, не найдешь ведь... Пришлось сражаться с десантниками, которых немецкое командование высадило, когда поняли, что мы наступаем. На пять дней они нас задержали, а потом мы смогли уже форсировать приток Дуная. Наш полк в итоге зашел врагу в тыл, выйдя на центральную улицу. Они там очумели, что мы им в затылок ударили, 150 стволов стреляло! А пока мы отвлекали внимание, четверка саперов разминировала единственный оставшийся мост в городе... Сейчас там стоит памятник русскому солдату. Но тогда война для нас еще не окончилась.
«Братались и обнимались»
— Как произошла встреча со вторым фронтом?
— После Вены нас отправили на Прагу — в мае месяце, если мне память не изменяет. Прошли границу и освободили несколько населенных пунктов, взяли около 8 тысяч пленных. В одном из лагерей, который мы освободили, держали четыре тысячи человек — мужчины, женщины. Смеялись, плакали, обнимали нас. Спрашивали, почему не освободили их раньше... А уже 12 мая, в Праге, встретились с американской 26-й пехотной дивизией. Война уже закончилась, так что мы просто радовались, что остались живы. Обнимались, братались.
— А где вас застала сама весть о Победе? Где были 9 мая 1945 года?
— Уже в Праге. Мы бросали пилотки свои и стреляли, кричали «Ура! Победа!». Некоторые, кто смог найти что-то, отмечал... У меня сохранился портрет с другом с того дня — мы вместе прошли всю войну. Обратно, в Венгрию, шли пешком. Так же, как и в Альпах, ложились, чтобы кровь оттекала от ног. Перестали так делать после того, как несколько человек вышло на мины в кюветах. После этого шли уже без остановок. Вот так жизнь учит. В Кечкемете сели на товарняк, уехали на Украину, в Белую Церковь. Там попал в госпиталь — оказалось, что одно из ранений было заражено, была недостаточность митрального клапана сердца. Когда добрался домой, меня встретили мать с отцом — остальные все в армии были. Устроился на работу грузчиком на Киевском вокзале, куда же еще, без образования... По ночам работал.
— Семен Яковлевич, не могу не спросить: вы освобождали Украину и Европу, а сейчас, спустя столько времени, фашисты снова подняли голову на Украине. Как такое могло произойти?
— Это политика. Я хочу сказать, что народ здесь ничего не может сделать, абсолютно, это все делают чиновники, которые учились \ Так что сейчас самое главное — нужно ждать переговоры. У нас, в России, народ преданный — почему мы победили в Великой Отечественной? Почему у нас образовалось партизанское движение, почему уходили все в партизаны? У нас народ был единый, от мала до велика. И все работали на фронт, для победы.
82-я годовщина прорыва блокады Ленинграда
82-я годовщина прорыва блокады Ленинграда
Слава и честь
— Какое напутствие вы бы дали ребятам, которые находятся сейчас в зоне специальной военной операции, что сказали бы им?
— Я им письмо посылал: «Честь и хвала этим ребятам, которые сейчас воюют, защищают Россию. Дай бог им закончить начатое, и вернуться живыми домой. Спасибо им за то, что они пошли добровольно, защищают свое Отечество». Слава и честь им.
— Семен Яковлевич, вы часто со школьниками встречаетесь, выступаете в школах. Что самое главное до них донести сегодня?
— В школе я говорю истину. Как началась война, кто напал на нас, кто хотел нас уничтожить, как нас не жалели. Чтобы они были преданы своим дедам, бабушкам, прабабушкам, прадедушкам, которые отдали все в голод и в холод, не жалея себя, чтобы ребята были достойны и мужественно сражались за свое Отечество. Это обязательно. Вспоминаю всегда и о том, как страну восстановили. А ведь было разрушено 1710 городов, 70 тысяч сел и деревень. 32 тысячи фабрик и заводов, 25 тысяч километров железнодорожного полотна, долго можно перечислять.
— У вас большая семья — внуки, правнуки, дети... Учите ли их тому же, чему и московских школьников?
— Конечно. Я всегда им говорю, что мы живем в стране, которую надо уважать. Все мужчины служили в армии. Сын хирург, внуки срочную отслужили, один из правнуков заканчивает в этом году военное училище, а второму еще предстоит отдать свой долг Родине.
— Семен Яковлевич, вы не пропустили ни одного парада Победы на Красной площади. В этом году — 80-я годовщина Великой Победы. Что для вас значит эта дата?
— Я остался жив. Каждый год об этом думаю. Для нас парад Победы — это все. Мы отмечаем, что мы прошли такую тяжелую жизнь, смогли победить такого врага. Между прочим, я вам хочу сказать, что уже определили меня на трибуну к президенту. Как и всегда, до 9 мая буду ходить по школам, общаться со школьниками.
«И журавлиный клин над нами пролетит...»
Семен Яковлевич за свою жизнь написал несколько книг о войне. Во время интервью он поделился отрывком из одной из них:
«Последний ветеран когда-нибудь уйдет из жизни, и журавлиный клин над нами пролетит. Последний ветеран покинет этот мир, лишь память оставив нам в наследство. Мы отпускаем тех, кто мир нам подарил, в победный майский день, что в снах тревожных дней бой им спать, забыться не давал. И обретут покой уставшие герои, промчатся годы, и наступит новый век. Но в нем не будет нас, и вас не будет тоже. А память о войне останется у всех, она всего важней, она всего дороже 41-45 года, в земле лежат погибшие солдаты — они герои, ушедшие на фронт, имея бронь, они прошли через огонь боями, фашистов рвали на поле боя. Он бил врага, чтоб защитить своих детей, и Родину свою. 45-й год сражения с врагом прервали путь ему, не дав продвинуться ему ни дальше, ни назад, ни вперед. Была победа, к могиле женщина пришла, со слезами. Она шептала нежные слова — „Сынок, родной, я так ждала тебя домой. Услышать смех здоровый твой, чтоб обрести в душе покой. А ты не вернулся, мой герой, и стала жизнь моя пустой“».
«Конечно, все до мелочи не расскажешь, — сказал на прощание Семен Яковлевич. — Но я знаю, что человеческий организм как устроен — стоит выйти вперед, и прокричать „ура!“, как вся дрожь и тревога проходят. Куда девается — непонятно. Но в этом есть правда».
