Пётр Романов, историк, писатель, публицист:
Иезуитов в православной России не жаловали издавна, даже само слово «иезуит» в русском языке имеет негативный оттенок: так называют человека не просто хитроумного, но и коварного. И это отношение крепко въелось в сознание русского человека. Один мой знакомый, узнав о том, что новый римский понтифик — иезуит, поначалу криво усмехнулся: «Ну, приехали!». Правда, папа Франциск довольно быстро сумел покорить и его. «Такого Папы ещё не было», — почти с восхищением признавал он же на днях.
Редкий человек в сегодняшней России слышал об Игнатии Лойоле, о борьбе иезуитов с Реформацией, о стремительном взлёте, падении и новом возвышении ордена. И уж, тем более, люди мало знают об истории пребывания иезуитов на русской земле. Даже современный российский энциклопедический словарь здесь не поможет. Он лишь кратко информирует, что Орден иезуитов основан 15 августа 1534 года, а в 1719 году по указу Петра I из России изгнан. Затем, снова легко преодолев временной барьер, словарь сообщает, что в 1801 году «официально признано их (иезуитов) существование, однако в 1820-м Александр I запретил их деятельность». Понять, почему Пётр иезуитов «изгнал», кто их позже в России «признал», а затем отчего Александр I снова «запретил», невозможно.
Дореволюционный словарь, наоборот, многоречив и кипит благочестивым гневом: «Иезуиты развили целую теорию революций, неповиновения законам, сопротивления государям и даже „тираноубийства“. Нравственные теории иезуитов оправдывают обман, ложь, клятвопреступление, разнуздывают самые грубые инстинкты». Эта цитата — типичный для того времени образчик монархического консервативно-православного менталитета — полагаю, отлично поясняет, почему слово «иезуит» получило в русском языке столь негативный оттенок.
Как видим, есть с чем разбираться. Что касается Петра I, то его мотивы очевидны. Ему не понравилась дружба иезуитов с князем Голициным, фаворитом Софьи. Поэтому царь и пошёл навстречу просьбе патриарха Иоакима «избавить русскую землю от иезуитов». С религией петровское решение не имело ничего общего, если не считать того, что иезуиты показались реформатору столь же бесполезными, как и любые другие монахи. Если бы Орден на тот момент обладал эксклюзивным правом на производство (пофантазируем) двигателя внутреннего сгорания, то можно не сомневаться, что сметливый Пётр занял бы совершенно иную позицию.
А вот чем дальше, тем сложнее. В результате раздела Польши при Екатерине II Россия получила немало подданных католиков, включая и иезуитов. В принципе в трактате 1773 года о первом разделе Польши Россия обязалась сохранить status quo латинской церкви в присоединённых областях, что Екатерина и сделала. Однако в том же году папа Климент XIV объявил о ликвидации Ордена иезуитов. Так вот, Екатерина не только проигнорировала папскую буллу и предоставила гонимому Ордену в России убежище, но и дала им немалые льготы.
Почему? Прежде чем ответить на этот вопрос, коротко о причинах гонений на Орден.
К моменту его запрета чуть ли не каждый европейский монарх имел свой личный счёт к Ордену. Скажем, испанский король Карл III поставил иезуитам в вину то, что они, благодаря своему влиянию, сумели остановить беспорядки в Мадриде. Звучит странно, но логика была примерно такой: раз легко остановили, значит, сами и организовали. На самом деле причиной королевского гнева стала резкая критика иезуитами ряда шагов монарха.
Принимать все эти разнообразные претензии монархов к иезуитам за чистую монету не стоит. На самом деле точнее будет говорить о конфликте королевской Европы не с иезуитами, а с самим Ватиканом. Пришло время, и окрепший абсолютизм решил указать церкви на ту нишу, где она должна, с его точки зрения, находиться. Иезуитский орден, как передовой отряд Ватикана, накопивший к моменту конфликта огромные богатства и добившийся путём кропотливой работы мощного политического влияния, естественно, стал главной мишенью. Клименту XIV пришлось уступить кесарям кесарево: политический инструмент влияния, каким стал к тому времени Орден, был демонтирован. Восстановлен Орден был лишь в 1814 году Пием VII. Формально в прежнем виде, однако это был, конечно, уже другой Орден, а главное, в другой, изменившейся Европе.
На вопрос, почему Екатерина решила дать иезуитам крышу над головой, ответить не так просто. Наиболее полно свою точку зрения на иезуитов императрица выразила в письме к графу Штакельбергу 18 февраля 1780 года, где её главными аргументами стали свобода вероисповедания (при полном контроле за деятельностью Ордена со стороны власти) и польза, которую может получить Россия от педагогических талантов иезуитов. Если тут и была, помимо приведённых доводов, какая-то тайная интрига, чего исключить нельзя, то о ней ничего не известно.
К тому же, действительно императрица не смотрела на Орден так мрачно, как руководство РПЦ, она видела, что педагоги-иезуиты не помешали Вольтеру стать безбожником, а Мольеру комедиографом. Важным для неё было и мнение любимого ей Монтескье, который писал: «В Парагвае иезуиты прославились тем, что внушили жителям религиозные и гуманные понятия. Они задались целью исправить зло, сделанное испанцами, и принялись залечивать одну из кровавых ран человечества».
Попытки Ватикана прекратить деятельность иезуитов в России ни к чему не привели. Их привилегии только расширялись. Проявляли заботу об иезуитах и следующие монархи, причём Павел I даже добился от Ватикана издания буллы, официально восстановившей Орден в России. Правда, когда документ дошёл до Петербурга, он попал в руки уже императора Александра I. И при нём более десяти лет влияние ордена неуклонно шло вверх. Иезуитские миссии появились не только в Москве, но и в Саратовской губернии, Астрахани, Одессе, Риге, даже в Сибири.
То, что российские власти — всего через несколько лет после того, как орден был официально восстановлен Ватиканом, — приняли решение выслать всех иезуитов из страны, трудно считать совпадением. Логика понятна: потерявшему влияние Ордену можно предоставить убежище, и наоборот, иезуитский Орден, вновь набирающий силу, опасен. Это очевидно, если прочесть официальные документы о высылке иезуитов. «Ныне открылось несомненно, — провозглашает Указ, — что они (иезуиты), не сохраняя долга благодарности и не оставаясь смиренными духом, как христианский закон повелевает, и кроткими в чужой стране жителями, возомнили потрясать господствующую издревле в Царстве Нашем Православную Греческую Веру». На самом деле иезуиты, разумеется, не сделали ничего нового по сравнению с тем, чем они занимались в России и прежде, начиная с екатерининских времен. Властям «вдруг открылось» то, о чём громогласно говорил каждый поп в любом захолустном русском приходе из века в век. Как и во времена Петра, решение было не религиозным, а политическим.
Пребывание иезуитов в России не принесло ей ни больших благ, ни больших бед. Оно лишь наложило некоторый отпечаток на российскую элиту. Среди русских фамилий, обучавшихся в иезуитском пансионе, можно встретить немало знаменитых: Голицыны, Толстые, Пушкины, Кутузовы, Одоевские, Глинки. Отголоски иезуитского образования и образа мыслей можно обнаружить в произведениях и письмах российских интеллектуалов-западников конца XVIII — начала XIX веков. Вот, пожалуй, и всё.
Подобный результат, безусловно, не устроил бы основателя Ордена Игнатия Лойолу, одним из главных девизов которого было: «Стать всем для всех, чтобы приобрести всех!». В России иезуиты стали лишь «кое-чем для кое-кого» и приобрели немногих.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
