Для начала давайте назовём вещи их подлинными именами. Что происходило в Советском Союзе в 1991 году?
На протяжении 1990–1991 годов в колоссальной советской империи нарастал острый конституционно-политический кризис, который весной – летом 1991 года достиг кульминации. Все пятнадцать республик, составлявших тогда Союз, и большинство автономий (их было 20) приняли собственные декларации о суверенитете, то есть — о верховенстве своих законов над союзными на подвластной территории. Россия в этой гонке за суверенностью была шестой — догоняющей.
Шесть союзных республик (Литва, Латвия, Эстония, Армения, Грузия и Молдавия) пошли ещё дальше: объявили о полной независимости от Москвы и нежелании вступать в какой-либо новый союз. Старая страна ещё существовала, но всё больше как бы по инерции. Механически работали министерства, шла бессмысленная переписка, звонили телефоны. Но государственная ткань расползалась ежедневно. Все «союзники» ощетинились суверенитетами и обменивались ультиматумами, подкрепляя их уличными демонстрациями. Колосс шатался и становился неуправляемым.
Выбор у союзного центра был очевидный и жестокий. Переходить к чрезвычайщине, давить все «суверенитеты» силой, проводить кровавую сборку государства; либо — договариваться о новом компромиссном формате союзного объединения. Большая кровь или трудное согласие?
Как у нас часто бывает, мы пошли двумя путями одновременно — с импульсивной непоследовательностью. И увы, с отрицательным результатом.
Ввод войск в Баку в январе 1990 г. (с целью пресечения погромов) в итоге фактически выбил из Союза Азербайджан. Силовые акции Cоветской армии в Литве и Латвии в январе 1991 г. только углубили пропасть в отношениях Москвы с Прибалтикой. А демонстративный ввод войск в Москву 28 марта 1991 г. (в порядке устрашения и генеральной репетиции) ясно показал: люди не уступят военной силе и будут противостоять реакции.
Отчаянной спасательной операцией союзного центра стал мартовский референдум 1991 года — единственный за всё время существования СССР. Миф о том, что он будто бы «поддержал сохранение СССР», несостоятелен.
В плебисците участвовали только 9 республик, остальные 6 отказались. Один этот факт подтвердил: прежнего СССР нет и не будет. Голосовали, кстати, уже не за него, а за некий будущий «обновлённый cоюз», в котором всем республикам и гражданам будут гарантированы все желаемые ими права и возможности. То есть голосовали за новое объединение, о котором только предстояло после референдума договориться.
В ряде республик в бюллетень добавили второй вопрос.
На Украине голосовали одновременно за реализацию собственной декларации о суверенитете, что создавало правовой тупик. В России голосовали за введение поста президента, что привело к избранию на этот пост Б. Н. Ельцина в июне 1991 г. Тем самым в России завершилось формирование ядра самостоятельной государственности.
Надежда на сохранение союзной государственности оставалась до последнего. Во исполнение решений мартовского референдума девять республик в трудных дебатах подготовили и парафировали Договор о создании Союза Суверенных Государств как мягкой децентрализованной федерации.
На основе этого документа могла возникнуть очень перспективная страна: единая валюта, общее экономическое пространство, единая оборона и внешняя политика, общие парламент и президент. В перспективе — союзная конституция. Кстати, остальным шести республикам открывалась возможность ассоциироваться с ССГ на основе отдельных двусторонних соглашений.
Опубликованный в «Правде» союзный договор предполагалось подписать 20 августа 1991 г. Для торжественной церемонии был готов кремлёвский зал, приглашены делегации участников и дипкорпус. Этот день мог на век вперёд стать нашим государственным праздником. Но получилось так, что август 1991 г. мы помним не за это.
Группа высших руководителей КПСС и союзного правительства во главе с вице-президентом СССР Геннадием Янаевым совершила антиконституционный переворот: интернировала президента СССР М. С. Горбачёва в его крымской резиденции, объявила в стране чрезвычайное положение, ввела войска в Москву, образовала для управления государством комитет, прозванный в народе «хунтой».
Не случайно эта авантюра началась 19 августа: главной целью путчистов было сорвать намеченное на следующий день подписание договора о ССГ. Кроме того, запрещались митинги, закрывались отдельные СМИ, вводились цензура и комендантский час, готовились массовые репрессии против тех, кто покушался на «завоевания социализма».
Путч закономерно провалился в три дня: мужественное мирное сопротивление граждан в Москве и Ленинграде, поддержанное во многих регионах, показало, что возврата к прошлому народ не хочет и не допустит.
Что получилось и чего не получилось у путчистов и почему?
Можно с горькой иронией сказать, что в главном ГКЧП добился своего: создание обновлённого добровольного союза в федеративном формате было сорвано. Цена мнимой «победы» оказалась, однако, фатальной. Республики, ещё накануне готовые объединяться, бросились буквально врассыпную от Москвы, в которой им виделась угроза новых переворотов.
Именно авантюра с ГКЧП превратила закономерный закат советского государственного проекта в катастрофу. И не позволила бывшим советским республикам создать объединение, не связанное с коммунистической утопией.
Хочется из сегодняшнего дня с учётом всего пережитого спросить у граждан России: что плохого несло с собой это добровольное, мирно согласованное и подкреплённое референдумом объединение? С огромным хозяйственным потенциалом и с уровнем интеграции на голову выше, чем в нынешнем Евросоюзе? Уверен, что большинство россиян хотело бы сегодня жить в таком союзе.
Насколько было расколото, ожесточено или апатично общество?
Советское общество было измучено тотальным товарным дефицитом, разочаровано в коммунистической идеологии, потрясено валом разоблачительных публикаций в свободных от цензуры СМИ, раздёргано противоположными призывами, ожесточено отсутствием позитивной динамики.
Люди легко объединялись в протесте против существовавшего порядка вещей (столь массовых митингов страна никогда не видела), но расходились во взглядах на пути выхода их кризиса. Впрочем, большинство, очевидно, требовало движения к демократии и рыночной экономике.
Насколько была слаба или дезориентирована союзная власть?
Группа коммунистов-реформаторов во главе с М. С. Горбачёвым не решилась на главный шаг — на внятный принципиальный отказ от государственного социализма в пользу рынка. Поэтому им приходилось постоянно затыкать дыры и тащиться в хвосте событий, накапливая отставание.
Ещё летом 1990 г. была выработана компромиссная программа поэтапного перехода к рыночной экономике, разработанная лучшими экономистами страны с участием оппонентов власти (программа Шаталина-Явлинского). Её впервые поддержали оба политических противника — Горбачёв и Ельцин. Против выступил тогдашний глава правительства Николай Рыжков, который пригрозил отставкой и выдвинул свою, вполне традиционную альтернативу.
Тут бы Горбачёву как союзному лидеру перемен со всей решительностью настоять на историческом повороте. Но он отступил. Видимо, опасаясь немедленного разрыва с верхушкой КПСС.
На решающем заседании Верховного Совета СССР в сентябре 1990 г. рыночная программа, вопреки призывам академика С. С. Шаталина, была снята с голосования. Горбачёв в классическом стиле предложил «создать комиссию», которая-де объединит предложения рыночников и традиционалистов (по комментарию Ельцина — «скрестит ужа с ежом»). С этого рокового момента всё покатилось вниз.
А в 1991 году союзной власти было уже не до тонущей экономики. Распадалась страна. М. С. Горбачёва сковывала его собственная партия — громоздкий неповоротливый динозавр, переживший своё время. Оставаться одновременно и лидером перемен, и главой партии, тормозящей перемены, было невозможно.
Горбачёв в 1991 г. правильно сосредоточил все силы на формировании нового союза, в котором он мог бы всенародно избраться президентом, выделив и консолидировав реформаторскую часть КПСС. Но этот путь ему перекрыла авантюра ГКЧП.
Насколько путчисты могли бы отсрочить кардинальные перемены в стране?
Сразу после провала путча в дополнение к следствию, проводимому прокуратурой, была создана комиссия для политической оценки событий 19–22 августа 1991 г., состоявшая в основном из российских депутатов под председательством С. В. Степашина. Я входил в комиссию по поручению Б. Н. Ельцина.
Комиссия, в частности, установила, что в ночь с 20 на 21 августа всё было готово для подавления сопротивления сторонников российского руководства, осаждённых в Белом доме. «Распропагандированные» воинские подразделения из оцепления были заменены на свежие. Раздали боекомплекты. Разработали и утвердили план операции с участием сил внутренних войск, ВДВ и спецподразделения «Альфа». Подготовили места для интернирования задержанных и госпитали.
План был доведён до исполнителей. После полуночи все вышли на исходные рубежи и ждали только команды. Её, однако, не последовало. Связь в штаб-квартире ГКЧП молчала. Командиры подразделений ответственность на себя не взяли и напрасно прождали до утра, после чего дали отбой.
В случае штурма сопротивление Белого дома не продлилось бы больше часа. Но кровавая победа ГКЧП обернулась бы колоссальным политическим поражением для путчистов и для России.
Режим военной диктатуры продержался бы не более двух – трёх лет в условиях международной изоляции и гражданской войны. Во всех концах империи развернулось бы вооружённое сопротивление, которое хунте приходилось бы давить всё менее покорными войсками. Умножая жертвы и порождая ненависть народов к имперскому центру. Гражданская война развивалась бы по сценарию гораздо худшему, чем югославский. Никакого «союзного единства» на крови возникнуть не могло. Но Россия оказалась бы виновной в преступлениях против человечности. Со всеми вытекающими правовыми последствиями.
К счастью, мы избежали самого худшего — полномасштабной гражданской войны. Провалившийся путч ускорил мирную демократическую революцию. Вместо потерпевшей крах советской империи мы обрели новый государственный проект, вполне способный к успешному саморазвитию, — демократическую федеративную республику с рыночной экономикой.
Российскую Федерацию как проект XXI века нам необходимо достраивать и корректировать, но уже без революций — в режиме гражданского диалога, в борьбе парламентских партий, в созидательных усилиях ответственных граждан.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
20 лет ГКЧП. Что было бы, если бы путч победил? 
Геннадий Бурбулис: Исторический тупик 
Геннадий Бурбулис: «Я всегда воспринимал гибель СССР как личную трагедию» 
