Мы ехали откуда-то куда-то, нам встретился «Хаммер» канареечного цвета, и мой товарищ Витковский выругался: «Что за имбецил мог купить машину такого цвета?!».
Далее он довольно лениво исполнил лекцию о том, что выбор цвета — категория многоговорящая, версия документа о состоятельности, в первую голову, человеческой. То есть, если восседаешь в машине цвета яичного желтка, ты… какой-то не такой, с тобой не так что-то. Такая претензия на эксцентричность выглядит нелепо, как попытка людей после концерта Гребенщикова, на котором он сам-то не понял, о чём пел, изобразить просветление.
Витковский и «тьмы, и тьмы, и тьмы» убеждены, что машина должна быть чёрного цвета, это самый мировой цвет, обязательный для любого уважающего себя человека, как обязательно для любого просвещённого чтение книги Альбера Камю «Посторонний».
Обойдёмся без натужливых экзерсисов, какой колор какого лучше, обратимся сразу к популярной психологии. Когда ты в чёрном и в чёрной машине, ты можешь как изображать экзистенциальный кризис, так и пасть жертвой насмешек на тему «бесится с жиру».
Выражаясь по-умному, выбирающий чёрное пребывает в поиске экзистенциальных перспектив. Хотя многим кажется, что такой выбор обусловлен переходом на тёмную сторону силы. Но, если чёрный считается знаком автономии и самодостаточности, почему кругом черным-черно, как в романах Керуака?
Каждый хочет похвастать небожительским статусом, или все напрочь лишены вкуса? Чёрное, иными словами, предполагает брутальность, или такие мы пленники эсхатологического мировоззрения? Даже чёрные унитазы многими рассматриваются как жанр исчерпывающей самоаттестации. Но вот культурологи считают, что чёрный цвет — «густая пустота, тяжёлое ничто». Как говорят в американских фильмах, «не знаю, что значат эти слова, но звучат они довольно неприятно»; я бы даже сказал, угрожающе эти слова звучат, стирают улыбку. Она ведь, популярная психология, чётко объясняет мотивацию, природу вещей, бинарность человеческого поведения.
Вот те раз: чёрный-то, оказывается, драпирует фрустрированность, маскирует неуверенного в себе человека. Но товарища Витковского не пронять: он интерпретирует чёрный как цвет значительности, глубины и, это важно, власти, «на чёрных ездят тузы, а на остальных, не исключая белые авто, — пластмассовые никто». То есть чёрный цвет — это не только проверенный коммерческий шаблон, но и канон психологический. Фанаберия здесь ни при чём, это всё оговоры. Чёрный, сверх всего, это цвет защищённости, мужественности, он транслирует надменность и готовность к выпадам. Поэтому чёрное — это наше всё, мы все в чёрном, мы все чёрные.
