Максим Шевченко, журналист:
24 ноября в колонии № 6 под Копейском Челябинской области заключённые устроили акцию протеста. В составе комиссии Совета по правам человека при Президенте РФ я побывал на месте событий.
Колония предстала перед нами этаким сияющим городом. Я видел разные тюремные заведения, но такого - никогда. Повсюду мрамор, современная электронная пропускная система, дорожки для собак. Великолепный клуб, молельные комнаты для православных и мусульман, спальни с чистыми кроватями. Всё сверкает и блестит, идеальный порядок, идеальная тюрьма! Но диссонанс между великолепно обустроенной зоной и тем, что скрывается за её фасадом, меня потряс.
Наследники гестапо
В штрафном изоляторе колонии (ШИЗО) мы провели несколько бесед с заключёнными. Один из них, которого все называли авторитетом (хотя статья у него совсем не «авторитетная» - драка с телесными повреждениями, за которую дали 8 лет), - гражданин Грузии Гия Джинганадзе. Он рассказал, что почти 6 месяцев провёл в изоляторе, - отсидит 15 суток, потом входит надзиратель и добавляет ещё 15 суток, например за плохую одежду. Гия говорил, что при поступлении в колонию сотрудники распяли его на какой-то решётке, примотав конечности скотчем. В таком положении он пробыл сутки. Когда начал кричать от боли и изнеможения, ему надели на голову какой-то шлем, засунули в него динамики и включили звуки сирены. Его ставили к стенке враскорячку и били по наиболее чувствительным частям тела.
Потом мы перешли в соседнюю камеру, где, еле держась на ногах, стоял человек с выбитыми передними зубами, с безумными глазами. Глубоко больной доходяга. Он рассказывал, как его избивала охрана, называл конкретные фамилии оперативных работников. На встрече в клубе заключённые тоже рассказывали, как их били, вымогая деньги... ШИЗО получали за то, что медленно встали с кровати, за то, что кто-то обратился к надзирателю на «ты», не так надел шапку.
Я бы не стал идеализировать преступников. Не все из них люди «просто оступившиеся», тут всего хватает - и патологических наклонностей, и принципиально асоциального поведения. Но они уже наказаны судом, и дополнительные страдания приговором не предусмотрены. А то, о чём нам рассказывали, можно назвать лишь одним словом - пытки. Хотя эта колония «первохода», то есть первого срока, здесь нет рецидивистов, отъявленных садистов и убийц - половина сидит за хранение наркотиков. Кстати, мы знаем немало случаев, когда людей сажают ни за что, банально подкидывая в карман 7 граммов зелья.
Спрашиваем заключённого в ШИЗО: «Писали надзорную жалобу?» Он отвечает: «Писал, но мне сказали, что у меня нет свидетелей». А откуда свидетели, когда 6 надзирателей избивали его одного в штрафизоляторе? В другой камере мы видели человека, у которого паралич нижней части, над ним тоже издевались. Я не думаю, что надзиратели садисты по природе, но в этом и есть самое страшное: они - часть машины, которая считает, что люди, оказавшиеся за решёткой, перестают быть людьми. Для них они - контингент, рабочий материал. То, что надо постоянно прессовать, избивать, ломать, уничтожать. Жалобы заключённых прокурор Копейска возвращал тем, на кого жаловались, а жалобщиков ещё больше прессовали.
Как в аду
По сути, колония № 6 - это государство, доведённое до абсолюта. Как в «Утопии» Томаса Мора, как в романе Оруэлла «1984». И жизнь в этом государстве - настоящий ад...
Отдельная тема - рабский труд. Большинство заключённых занимается вреднейшей химической переработкой отходов, например старых окровавленных шприцев. Они работают даже без перчаток, перемалывая эту массу в крошку. Заражение СПИДом, гепатитом - лёгкое дело. Какая-то часть зэков делает мебель, подарочные клинки, оружие. Это индивидуальные заказы, ручная работа. При этом самая большая зарплата - 40 рублей (именно рублей, не тысяч), а есть и 7-8! Некоторые говорили, что работают по 15 часов. Чтобы облегчить своё пребывание в колонии, они должны просить денег у родственников, умасливать охрану. Общий доход от этой колонии тех, кто с ней связан, - надзирателей, оперативных работников, прокуратуры - десятки миллионов рублей. Это хуже, чем ГУЛАГ: тот был сектором государственной экономики, мы до сих пор пользуемся построенной на крови инфраструктурой. А современный УФСИН - сектор экономики отдельной группы лиц, которые результаты преступного труда тащат исключительно в свой карман.
Кстати, то, что произошло в Копейской колонии, нельзя назвать бунтом - это был гражданский протест. Заключённые вели себя дисциплинированно, порядочно. Они залезли на вышку промышленного блока с плакатами от отчаяния. При этом не выбит ни один зуб, не пролито ни капли крови. Это уже доказано.
Думаю, мы копнули только часть системы, от которой смердит невероятно. После такой зоны человек выходит или зверем, или сломленным, которого можно толкнуть на всё что угодно.
Боюсь, что такая ситуация в наших колониях едва ли не повсеместна... Нашей комиссией принято решение расширить полномочия общественных наблюдательных комиссий, пока они присутствуют в основном на бумаге. Члены ОНК должны иметь равные права с председателем. По председателю ОНК в Челябинске, например, есть информация, что он находился в полной зависимости от УФСИН - блокировал жалобы заключённых. Необходимо создать попечительский совет при каждой колонии, через который родственники могли бы на законных основаниях передавать заключённым продукты, деньги. Чем больше общество будет в курсе того, что происходит в неволе, тем более гуманно будет и там, в тюрьме, и здесь, на свободе.
Бизнес-зона. Как заработать на русской тюрьме? 
Май или май месяц — как правильно? 
Николай Зятьков: Поймать и обезвредить?! 
Виктор Коклюшкин: Надо дерзать! 
Константин Кудряшов: Музей на рубеже 
