Одна из благополучнейших республик Европы, «витрина успешного социализма», всегда стоявшая особняком от СССР, за считаные дни превратилась в полный кошмар. Как сейчас там относятся к событиям 25-летней давности?
Мы едем от города Баня-Лука до Сараево - столицы Боснии и Герцеговины. Вдоль дороги - кладбище. Сначала видны мусульманские белые столбики, затем чёрные православные надгробия и после - католические кресты. Движемся уже 5 минут на приличной скорости, а кладбище всё не кончается. Я поворачиваюсь к своему спутнику, но даже не успеваю задать вопрос. Тот кивает и просто говорит: «Да. Здесь полно и женщин, и детей». Погост сменяет панорама десятка сгоревших домов. «Тут было село, - сухо сообщает человек за рулём. - Кто успел, тот сбежал. Трупы остальных сбросили в реку». 1 марта 1992 г. расстрелом сербской свадьбы в Сараево стартовала кровавая бойня, по числу жертв ставшая крупнейшей в Европе со времён Второй мировой. За три года в 5-миллионной республике погибло 200 тыс. человек, а половина жителей бежала из страны. Оглядываясь на 25 лет назад, обозреватель «АиФ» попытался разобраться: какой именно вывод должна сделать Россия из событий в Югославии? 
«Я стрелял в соседа»
В Мостаре (город неподалёку от хорватской границы) отреставрирован только туристический центр - со старым мостом ещё турецкой постройки, рухнувшим в реку во время войны: его подняли со дна и восстановили на деньги ООН. Стоит отойти чуть подальше - теряешься в улочках среди сгоревших домов с табличками «Осторожно! Опасность обрушения!». В зарослях сорняков стоит почерневшая от огня сербская церковь XIV в.: крест с колокольни сброшен, внутри свалка мусора. Чиновник городской администрации рассказывает: на одной стороне реки всегда жили мусульмане, на другой - хорваты, чуть выше на горе - сербы. Мостар находился в осаде 18 месяцев, целые кварталы были снесены артиллерией. «У меня есть сосед-хорват, дружили семьями. Когда пришла война, мы стреляли друг в друга. Я ранил его в ногу, он меня - в руку». - «А почему вы это делали?» Человек пожимает плечами и вздыхает: «Простите, я не знаю».
- Сколько ни спрашивай людей: «Почему столько лет вы жили мирно, а потом взяли нож и зарезали соседа?» - вы не получите внятного ответа, - объясняет мне Даниэль Ковачевич, обозреватель телевидения Республики Сербской в Боснии и Герцеговине. - Это было нечто вроде вируса внезапного сумасшествия. И знаете, многие до сих пор живут в ожидании повтора этих событий. Мало кто верит, что всё закончилось навсегда. Распад Югославии показал, до какой степени озверения могут дойти вчерашние добрые друзья. Ситуация лишь заморожена - пока неизвестно на сколько. Есть и такие, кто не сдал после войны оружие и держит в своём погребе автомат. На всякий случай.
Игрушки и мертвецы
Босния и Герцеговина провела референдум о независимости 29 февраля 1992 г. - сербы отказались в нём участвовать. За считаные часы после этого страна погрузилась во мрак. Прошло 25 лет: в Сараево, Мостаре, Горажде до сих пор немыми памятниками войне стоят дома, испещрённые пулями и осколками. Здания понемногу восстанавливают, но сожгли и разрушили столько, что ремонт растянется на поколения. Город Травник прежде населяли мусульмане, православные и католики. В 1993-м сотни людей погибли, сражаясь за… магазин игрушек (!) - боевики с каждой стороны считали, что помещение принадлежит их зоне контроля. В итоге злосчастный магазин сровняли с землёй. Зачем? «Это политика», - печально отвечают боснийцы. Югославия мертва, но ностальгия по ней бешеная. Одну и ту же фразу я слышал от серба, хорвата и бошняка-мусульманина: «Никогда мы не будем жить так хорошо, как при Тито». Умерший в 1980 г. глава Югославии (тот самый Иосип Броз Тито) остаётся лидером грёз: согласно опросам, если бы он выдвинулся в президенты, за него проголосовало бы 60% граждан Боснии и Герцеговины. За столиком в «кафане» (кофейне) Сараево посетители наперебой рассказывают мне: при Иосипе все ездили в Европу без виз (сейчас, правда, тоже ездят), получали отличную зарплату. Заканчиваются беседы горестным вздохом: «Эх, ну а сейчас что?» Крайне популярный здесь сувенир - футболки с лицом Тито.
- Я недавно задался мыслью: для чего мы вообще развалили страну? - возмущается Нияз Бабич, бизнесмен из Сараево. - За какую лучшую жизнь убивали нас и убивали мы сами? Босния и Герцеговина нищее государство, оно держится только за счёт денег из ЕС и США. Запад способствовал развалу Югославии, вбивая нам в головы: стоит только отделиться - и вы заживёте словно в раю. Едва Босния объявила независимость, как её тут же признали Германия и Америка. Зато, когда наши сербы захотели жить отдельно, оказалось, им почему-то нельзя. Чего ради мы похоронили 200 тыс. человек? Чтобы теперь старики получали пенсию по 100 евро, а половина (!) населения уехала в Германию мыть посуду? Для этого мы уничтожили Югославию? Да, ума нам просто не занимать.
«В крови по колено»
12-летняя Лейла читает молитву, стоя на кладбище в Мостаре - там лежат пять её родственников. «Проклятые хорваты, - сквозь зубы произносит девочка. - Я вырасту и буду их убивать». Один из самых страшных конфликтов в истории Европы не закончился - угли до сих пор тлеют. Теперь о распаде некогда мощной Югославии, на чьём месте осталась масса нежизнеспособных государств-карликов, жалеют если не все в Боснии, то очень многие. «Наверное, сейчас сохранили бы единое государство или изменили в нём что-то, - говорит мой попутчик из Травника. - Но уже слишком поздно. Должна смениться пара поколений, пока мы не забудем, как шли по колено в крови».
Судьба мёртвой Югославии - тот ужас, коего мы с трудом смогли избежать во время распада Союза. Хотя определённые политики за границей мечтали, чтобы мы начали в безумии убивать друг друга.
Глядя на Боснию, нужно навсегда запомнить, чем заканчиваются подобные вещи.
«Я езжу в соседний район, как за границу». Почему провалился эксперимент Запада по установлению «демократии» в экс-Югославии? Читайте в следующем номере «АиФ».
