325 лет назад, 11 января (по старому стилю) 1698 года, вблизи нынешнего лондонского моста Хангерфорд были ошвартованы яхты «Мэри», «Генриетта и Изабелла», а также несколько грузовых баркасов. С яхт на английскую землю сошли представители Великого посольства — русские дворяне, уже несколько месяцев путешествовавшие по Европе. Ожидалось, что среди них будет и сам царь Пётр I.
Больше плотник, нежели царь?
Но он всех обманул. Сохраняя инкогнито, русский монарх разместился в одном из грузовых баркасов. С этого момента начинается отсчёт пребыванию Петра I в Англии, которое продлится почти три с половиной месяца.
Срок вроде небольшой. Но вот как об этом событии отозвался в своём эссе «Пётр I в Англии» популярнейший публицист и историк XIX столетия Томас Маколей: «Визит Петра I явился началом новой эпохи в истории не только наших стран, но и всего мира».
Характерно здесь то, что из всего эссе цитируют одно лишь это предложение. Вырванное из контекста, оно может произвести впечатление — дескать, вот, даже в Англии ценят личность нашего царя-плотника. Однако на поверку выходит, что никаких добрых чувств английский автор к русскому царю-плотнику не испытывает. Скорее наоборот — Пётр неприятно поражает именно тем, что он, по мнению Маколея, больше плотник, чем царь, что его больше интересует западная техника, а не западная наука, культура и цивилизация: «Он не обратил никакого внимания на великолепные картины, украшавшие королевскую резиденцию, но его привел в восторг некий хитрый механизм над камином в гостиной, который показывал направление ветра… Его обширный ум, которому позавидовал бы любой генерал или государственный деятель, опустился до изучения мельчайших подробностей судостроения и морских порядков. Сей великий законодатель и полководец превыше всего ставил должности боцмана и судового плотника».
Трудно понять, чего здесь больше — добросовестного заблуждения или злонамеренного передёргивания. Но если судить по словам младшего современника Маколея, Карла Маркса, который не раз говорил, что Маколей «замазывает факты», второе ближе к истине. Другое дело, что в данном конкретном случае Европе будет чрезвычайно трудно в этом признаться.
Обставить Ньютона
В самом деле — вот Пётр в Лондоне посещает монетный двор, который круто преобразован реформами самого Исаака Ньютона. Под руководством знаменитого учёного прямо сейчас, чуть ли не на глазах русского царя, создаётся новый тип европейской монеты — из-под пресса, со стандартным чётким рисунком и знаками по гурту (ребру), чтобы ушлые дельцы не вздумали обрезать монеты в свою пользу.
Что же делает русский царь? Прежде всего перенимает сугубо техническую сторону дела — в России очень скоро проводится денежная реформа, по итогам которой у нас появились именно такие монеты. А вот к европейским денежным системам и финансовой культуре Пётр Великий оказался равнодушен. Из чего делается вывод — посмотрите-ка на этого варвара, которому нужна только западная техника, а от остального он презрительно воротит нос!
Но если разобраться, то Пётр всё делает правильно. В частности, сторонится европейской «финансовой культуры». Потому что те, кто не сторонился и бежал, теряя штаны, за «самыми передовыми финансовыми технологиями», потом сильно об этом жалели. Как тот же самый Ньютон. При всём своём могучем аналитическом уме и практической хватке крепкого хозяйственника, сэр Исаак вкладывает деньги в «Компанию южных морей», которая с треском рухнула в 1720 году, оказавшись банальной финансовой пирамидой. Правда, одной из первых, что отчасти оправдывает легковерие Ньютона. Но в таком случае поступок Петра, с порога прогнавшего банковского авантюриста Джона Ло, который хотел устроить в России нечто подобное, заслуживает восхищения и преклонения.
Что же касается денежных систем как таковых, то здесь России вообще не было смысла учиться у Европы. Судите сами, что удобнее для расчётов? Когда в одном рубле 100 копеек, или когда в одном ливре 20 су, а в каждом су по 12 денье? Или, может быть, когда в одном фунте стерлингов 20 шиллингов или 240 пенсов? Между прочим, датский математик Петер ван Хавен, посетивший нашу страну и издавший в 1743 году книгу «Путешествие в Россию», был в восторге от петровской денежной реформы: «Только русская монетная система построена на научной основе и наиболее соответствует здравому смыслу».
В России лучше
Кроме денежной реформы с английским вояжем Петра связывают ещё два важных дела — флот и табак. И там, и там Пётр демонстрировал, что желает приобщиться не к какой-то «западной технике», а хочет поднять на полагающуюся высоту российскую науку и культуру.
В том, что касается флота, это видно лучше прочего. Да, Петру прежде всего необходимы корабли, причём как можно скорее, поскольку ожидается целая серия войн — сначала с Османской империей, а потом и со Швецией. И среди 60 англичан, нанятых Петром, преобладали корабельных дел мастера. Но главным своим приобретением русский царь считал не старшего корабельного плотника из Дерптфорда, майора Леонарда ван дер Штамма, а профессора Абердинского университета Генри Фарварсона, специалиста по математике, астрономии и морским наукам. Андрей Данилович Фарварсон, как его называли у нас, стоял у истоков Школы математических и навигацких наук, быстро выучил русский язык, курировал российское научное книгоиздание и в Великобританию возвращаться не очень-то хотел.
Точно так же не горели желанием возвращаться и английские корабелы. Один из ведущих мастеров, Осип Най, лично нанятый Петром в Англии, первоначально планировал прослужить в России 3 года. А служил без малого 40 лет, сделавшись не просто мастером, но и главным консультантом самого царя.
Что, кстати, стало весьма неприятным сюрпризом для английского правительства. Уверенность в том, что Петра I интересуют только готовые образцы, а русские не способны ничему толком научиться, вышла боком в 1719 году, когда близилась победа России в Северной войне, меняющая геополитический расклад на Севере Европы. Тогда через парламент провели постановление, призывающее английских мастеров вернуться восвояси. Результат был позорным. Мастера заявили, что в России им лучше, а русский вице-канцлер Пётр Шафиров насмешливо заметил английскому послу, что эти крутые меры запоздали — русские теперь и сами отлично строят корабли, овладев всей премудростью.
Англичанка гадит
Иногда, впрочем, англичанам удавалось и реально навредить. Так было в табачном вопросе. Начиналось всё за здравие. В том самом 1698 году Пётр отчаянно нуждался в деньгах. И потому пошёл на крайнюю меру — продал монопольное право торговли табаком в России англичанам. Те ввезли полтора миллиона фунтов «травы никоцианы», и дело пошло на лад. Вот только не совсем так, как хотелось бы Туманному Альбиону. Очень скоро выяснилось, что в России произрастает и свой табачок, а русские не прочь научиться его обрабатывать по последнему слову науки. Британский дипломат и разведчик Чарльз Уитворт в 1705 году писал королеве Анне: «Подданные царя могут быть посвящены в тайны табачного дела наравне с подданными Вашего Величества, что отзовётся крайне вредными последствиями для процветания Ваших табачных плантаций в Новом Свете». На что получил потрясающий ответ: «Лица, умеющие сушить, резать и свёртывать табак, вызванные в Москву, должны быть немедленно призваны обратно. Машины и материалы, уже находящиеся в этой стране, должны быть сломаны и уничтожены».
Ещё больше потрясает отчёт Чарльза Уитворта о проделанной работе. Он не просто добивается закрытия табачной мануфактуры и отправки мастеров в Англию. Он ночью, тайно, по-воровски, своими руками громит те самые «машины и материалы»: «Сломал я большой крутильный станок, около 60 катушек для свёртывания и три машины для крошки табака. Несколько больших машин для прессирования табака разнесено вдребезги, деревянные части поломаны, медная обшивка содрана, около 20 прекрасных сит изрезано в куски… Я в точности выполнил поручение, которым Её Величеству было угодно удостоить меня. Искренне надеюсь, что этим путём достигнута цель помешать обработке местных черкасских табаков».
Очень часто, описывая пребывание Петра в Англии, заостряют внимание на том, что в усадьбе, где пребывали русские, царил настоящий хаос. «Трава помята, и земля взрыта от прыжков и выделывания разных штук», «Запасная железная решётка изломана на куски», «Каминная кочерга, щипцы и крюки изломаны и скручены непонятным образом»… Дескать, полюбуйтесь на этих варваров, которые напиваются и устраивают чёрт-те что!
Ну, насчёт «напиваются» тоже не будем сваливать всё на одних только русских — известно, что к напитку pepper and brandy, то есть бронебойной настойке дешёвого коньяка на жгучем перце, Петра пристрастил именно что англичанин, маркиз Перегрин Кармартен. А потом, согласимся, есть всё-таки разница между случайными поломками после «прыжков и выделывания разных штук» в случае русского царя и хладнокровным, мелочным уничтожением собственности конкурента в случае английской королевы.
