285 лет назад, 23 сентября 1739 года, одна женщина на сносях увидела во сне, будто бы на неё катится Солнце. Она проснулась, закричала, и у неё начались схватки. 24 сентября на свет появился младенец, которого окрестили Григорием. Девичья фамилия женщины – Кофтырева, в замужестве – Потёмкина. Так что главный источник света ей во сне привиделся неспроста. Впоследствии её первенца иногда так и будут называть – светлейший князь. Или просто – светлейший. Порой – в ироническом ключе. Дескать, всего-то и заслуг у этого вашего «светлейшего», что он был фаворитом Екатерины II, а что он представлял собой без этого статуса – ещё вопрос.
Им или при нём?
Разбираться придётся недолго. Официальным фаворитом императрицы Потёмкин был всего около полутора лет – с 1774 по 1776 год. Титул князя Священной Римской империи был чем-то вроде прощального подарка Екатерины – по её просьбе император Иосиф II и возвёл Потёмкина в княжеское достоинство. А вот дальше последовал разрыв в отношениях. Но на карьере Потёмкина это не отразилось. Австрийский посол Йозеф-Мария Карл фон Лобковиц писал: «Князь Потёмкин, к общему удивлению, сохраняет авторитет, трудно соединимый с его теперешним положением. Он совсем не похож на попавшего в немилость фаворита, хотя, несомненно, фаворитом более не состоит». Современникам это было простительно – они просто не могли знать, что главные свершения Потёмкина впереди. Правда, и на эти свершения тогда смотрели странно. Кто-то пытался их обесценить, как, например, князь Михаил Щербатов, который писал о самом очевидном достижении Потёмкина – присоединении к России Крымского ханства – очевидную нелепицу: «Приобрели Крым – страну, по разности своего климата служащую гробницею россиянам». Кто-то считал, что Потёмкин здесь вообще ни при чём, что он только и умел валяться на диване, грызть ногти, предаваться обжорству и казнокрадству, а великие дела делались при нём, но не им. Так думал и сын Екатерины, будущий император Павел I. Светлейший князь не давал ему покоя даже после смерти – однажды Павел в сердцах бросил: «Как поправить всё зло, которое Потёмкин причинил России?» На что получил ответ: «Надо вернуть туркам Крым, Новороссию и Чёрное море…»
На своих плечах
Флёр «не им, а при нём» тянется за Потёмкиным уже несколько столетий. В упор не видят, что светлейший принимал личное и самое деятельное участие во всём, что касалось приобретения и освоения Новороссии, Крыма и Чёрного моря. А ведь этот проект временами превращался для него в навязчивую идею, ради которой князь был способен на неожиданные поступки. В степях Северного Причерноморья корабельные леса не растут, так что поставки приходилось налаживать с Поднепровья. А Правобережье тогда находилось в руках польской шляхты, которая не горела желанием помогать России в строительстве Черноморского флота. Потёмкин, наведя справки о тамошней системе лесоторговли, распродаёт значительную часть своих имений. А потом обращается к одному из главных польских экспортёров леса, князю Ксаверию Любомирскому, и за баснословную сумму в 6 млн рублей покупает у поляка его имения Смила и Мещерич на правом берегу Днепра. Обратите внимание: платит Потёмкин из своего кармана и лес для Черноморского флота отдаёт уже свой. Впоследствии он имел полное право говорить: «Почти каждую доску для строительства сих кораблей я пронёс на своих плечах…» Но о «проекте Новороссия», которым был одержим Потёмкин и который он блестяще завершил, хотя бы говорят. Слишком уж он на виду. А вот его усилия по реформе армии находятся в слепой зоне. Максимум, что вспомнят, – это нововведения по части формы одежды. Да и то укажут, что кончились они ничем – пришёл Павел I и вернул всё на круги своя. На самом деле князь провёл глубокую реформу, причём частично она касалась и сословного устройства империи.
Предчувствие 1812 года
К фактическому руководству Военной коллегией он приступил в 1774 году, т. е. в финале восстания Пугачёва. Внимательно изучив его ход и предпосылки, Потёмкин сумел убедить императрицу, что нужно показательно покарать всех бунтовщиков, но одновременно претворить в жизнь главную цель «вора Емельки». Тот ведь не за крестьян радел, а за казаков: «Когда всю Россию завоюю, казаков буду производить в первое достоинство». Потёмкин же сделал так, что казачье офицерство стали переводить в дворян, а всех остальных сделали как бы особым привилегированным сословием. Казачество, которое на протяжении столетий было очагом смут и бунтов, стало одной из опор самодержавия. А попутно Потёмкин переформатировал казачью лёгкую кавалерию, создав доктрину её применения: «Паче же употреблять казаков, которыми срывать конвой, и такие делать извороты, что транспорты противника будут безнадёжны или принудят его прикрывать их большими силами». Выдающийся русский военный теоретик Александр Свечин был уверен, что именно эти шаги дали возможность победить Наполеона: «Благодаря урокам, извлечённым Потёмкиным из Пугачёвского восстания, русская армия к концу XVIII века являлась первой в Европе. Успехи наших казаков и действия на сообщениях Наполеона в 1812 году были планомерно подготовлены Потёмкиным»… Но на первом плане у нас всё равно маячат «потёмкинские деревни» – так называют бутафорию, призванную создать ложную видимость благополучия. Дескать, во время путешествия Екатерины II по Новороссии и Крыму в 1787 году Потёмкин, желая показать, что край населён и процветает, соорудил показуху: «Жители этих мнимых деревень призваны были с лишком за 200 вёрст по наряду. Здания написаны на щитах из тростника, связанных и прекрасно размалёванных…» Эти сплетни распространялись в Европе с единственной целью – толкнуть Турцию на войну с Россией. И своей цели достигли – Екатерина закончила путешествие 11 июля 1787 года, а турки начали войну уже 13 августа. Жизнь показала, что лучше бы они этого не делали. «Потёмкинские деревни из картона и тростника» оказались настоящими, флот – сильным, а ресурсная база степей Причерноморья с опорными пунктами в Екатеринославе, Кременчуге, Херсоне и Севастополе обеспечили полную победу России. Всё это – заслуга Потёмкина.
