«Потешный» довесок
Юного царевича больше всего привлекали «потехи воинские». Хрестоматийный эпизод — вот пушку заряжают мелко порубленной пареной репой, вот отрок Петруша подносит фитиль... Бац! И заряд летит какому-нибудь боярину в пузо. Иностранцы из окружения царственного артиллериста одобрительно гогочут. Среди них — некто «Петер Пиль, что приготовляет и отвешивает пушечное зелье для царёвой потехи».
К 18 годам Пётр уже осваивает основные приёмы медиков того времени. У врача-хирурга Ивана Термонта он проходит краткий курс отворения крови и гирудотерапии, а у Петера Пиля — начала фармакологии. Так что к моменту первого визита в Европу Пётр уже обладал изрядным багажом медицинских знаний. Более того, в силу своих знаний и умений русский царь, как сейчас говорят, попадает в тренд и становится самым модным и продвинутым монархом Европы.
Уроки анатомии
На топе просвещенческой моды тогда была анатомия. Коллекции искусно препарированных трупов собирали с тем же рвением, что и произведения живописи. Иногда это счастливо сочеталось. Стоит вспомнить хотя бы полотно Рембрандта ван Рейна «Урок анатомии доктора Тульпа». С учеником того самого Николаса Тульпа, Фредериком Рюйшем, и знакомится Пётр.
Коллекция Рюйша считалась завидным и желанным приобретением. Право обладать ею оспаривали друг у друга несколько европейских правителей. Однако сам Рюйш колебался — достойных претендентов среди монархов он не видел. Исключение — русский царь, который не просто интересуется диковинкой, но и многое умеет сам. В общем, судьба коллекции была решена — она стала ядром знаменитой питерской Кунсткамеры.
Если прибавить к «аспирантуре» у доктора Рюйша курс лекций по медицине в Лейденском университете, то о врачебной квалификации Петра уже не получится говорить насмешливо. Да, процент удачных операций у царственного хирурга был по нынешним меркам средним. Примечательна запись в дневнике голштинца Фридриха Берхгольца за ноябрь 1724 г.: «Герцогиня Мекленбургская находится в большом страхе, что император скоро примется за её больную ногу — известно, что он считает себя великим хирургом и охотно сам берётся за всякого рода операции над больными. Так, в прошлом году он собственноручно и вполне удачно сделал большую операцию в паху, причём пациент был в смертельном страхе, потому что операцию эту представляли ему весьма опасною. Однако же в мае 1723 г. после тяжёлой болезни умерла купчиха Борстен, которой Пётр за несколько дней до того делал операцию, желая излечить её от водяной болезни». Но таким в те времена было отношение к любому врачу.
Плоды самолечения
Пётр достиг уровня вполне матёрого доктора среднеевропейского уровня, что для монарха — выдающееся достижение. Свидетельство тому — те самые вырванные императором зубы. Всего их сохранилось 64. Большая часть относится к молярам, то есть к группе трудноудаляемых. Корни их сильно искривлены, однако ни один не отломан — безусловное доказательство высокой квалификации доктора. У 54 зубов присутствуют признаки сообщения кариозной полости с полостью зуба — это либо пульпит, либо периодонтит. Так что и с диагностикой у русского царя было всё в порядке.
Особого внимания заслуживает пусть и печальный, но очень яркий эпизод. До сих пор ведутся споры, какая болезнь свела Петра I в могилу. Впрочем, симптомы были ясны и тогда — затруднённое мочеиспускание, а временами и полная невозможность опорожнить мочевой пузырь. Так вот, сохранились серебряные катетеры, которыми Пётр сам себе проводил бужирование уретры. То есть расширял канал. Операция мучительная, тем не менее царь делал её неоднократно. И она ему помогала — с этой болезнью он провёл последние 10 лет жизни, удаляясь во времена острых приступов с инструментами в свой кабинет.
