Пожалуй, ни одному из деятелей русской революции не доставалось такое количество несправедливых обвинений, как Феликсу Дзержинскому. «Кровавый палач», «создатель системы политического террора» и т. д.
«Дзержинский был самый чистый из всех»
И ладно, когда подобные обвинения звучали из уст тех, кому Дзержинский прямо противостоял во время революции и Гражданской войны. Но обвинения, которые ему выдвигают через десятилетия люди, имеющие весьма смутное представление о Феликсе Эдмундовиче, звучат очень странно.
В сентябре 2020 года бывший начальник Службы безопасности президента России Бориса Ельцина Александр Коржаков заявил в интервью порталу «Подъем»: «Дзержинский был самый чистый из всех. Просто была контрреволюция, Гражданская война. Незаслуженно лишили его. Надо восстанавливать. Я бы оставил. Лучше памятника не было в Москве. Когда революция идёт, совершается много ошибок. Но надо ошибки исправлять и признаваться в них».
Коржаков и сам, мягко говоря, фигура, вызывающая противоречивые эмоции. Но в данном случае он, что называется, выразил мнение значительной части россиян.
В соцсетях действуют группы сторонников восстановления памятника Дзержинскому на Лубянке, видеоблогеры проводят опросы жителей столицы, участники которых относятся к идее восстановления монумента положительно.
Поставили при Хрущеве, снесли при Горбачеве
Памятник работы скульптора Евгения Вучетича и архитектора Григория Захарова на площади Дзержинского, ныне Лубянской площади, был установлен в декабре 1958 года. Произошло это через 32 года после смерти главы ВЧК, уже во времена Никиты Хрущева.
Удивительного в этом ничего нет — Дзержинский был человек непростой, со своим жестким мнением, которое умел отстаивать до конца. Он и умер так, практически во время выступления. 20 июля 1926 года на пленуме ЦК по вопросам экономики Дзержинский, занимавший пост председателя Высшего совета народного хозяйства СССР, заявил: «Если вы посмотрите на весь наш аппарат, если вы посмотрите на всю нашу систему управления, если вы посмотрите на наш неслыханный бюрократизм, на нашу неслыханную возню со всевозможными согласованиями, то от всего этого я прихожу прямо в ужас. Я не раз приходил к Председателю СТО и Совнаркома и говорил: дайте мне отставку… Нельзя так работать!» Эмоциональная речь спровоцировала сердечный приступ и смерть.
И хотя в конце жизни Дзержинский рассматривал Сталина скорее как союзника, нежели как противника, очень сложно предугадать, как складывались бы их отношения дальше, если бы «железный Феликс» действительно обладал железным здоровьем.
22 августа 1991 года толпа «победителей ГКЧП» стащила памятник Дзержинскому с пьедестала, и это событие превратилось в символ пресловутой «августовской революции». Правда, в 1991 году нравы все-таки были поинтеллигентнее, чем четверть века спустя на Украине — статую не разрушили, а отвезли на пустырь, откуда она впоследствии перекочевала в парк искусств «Музеон».
Стаскивавшие памятник, повторим, вряд ли имели реальное представление о Дзержинском. У либеральной публики того времени случился резкий переход с детских «Рассказов о Дзержинском» на публикации «Огонька», чьи авторы в ту пору не заботились особо о взвешенности своих материалов.
«Карающий меч» по необходимости
Никаким «карающим мечом революции» Дзержинский становиться не собирался. Однако в декабре 1917 года, когда оппоненты большевиков постарались свалить их путем организованного паралича государственной системы, Ленин написал Дзержинскому: «Буржуaзия идёт нa злейшие преступления, подкупaя отбросы обществa и опустившиеся элементы, спaивaя их для целей погромов. Сторонники буржуaзии, особенно из высших служaщих, из бaнковских чиновников и т. п., сaботируют рaботу, оргaнизуют стaчки, чтобы подорвaть прaвительство в его мерaх, нaпрaвленных к осуществлению социaлистических преобрaзовaний. Доходит дело дaже до сaботaжa продовольственной рaботы, грозящего голодом миллионaм людей. Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерaми и сaботaжникaми…»
Новую структуру Ленин поручил организовать вовсе не самому кровожадному. Дзержинский на своей шкуре знал, что такое заключение и ссылка, знал это значительно лучше, чем другие большевистские лидеры. Его проблемы со здоровьем как раз и начинались в царских застенках. Поручая борьбу с саботажниками Дзержинскому, Ленин был уверен, что тот не будет прибегать к излишней жестокости.
Яков Петерс, заместитель Дзержинского по ВЧК, вспоминал позднее: «На заседании Совнаркома, где встал вопрос о борьбе с контрреволюцией, были желающие возглавить Комиссию. Но Ленин назвал Дзержинского… „пролетарским якобинцем“. Феликс Эдмундович после заседания грустно заметил, что если он теперь Робеспьер, то Петерс — Сен-Жюст, по-видимому. Но нам обоим не до смеха…»
Первый период существования ВЧК и вправду был практически «конфетно-букетным». Политических оппонентов карали мягко, часто выпускали под честное слово. До июня 1918 года общее число смертных приговоров не превысило 50. Речь шла о бандитах, спекулянтах, фальшивомонетчиках, а не о политических врагах.
Но мятеж левых эсеров, обострение Гражданской войны, покушение на Ленина заставили действовать куда жестче. Но Дзержинский определенно не был более жестоким, чем тот же Колчак. Просто вооруженный гражданский конфликт имеет свои жестокие законы — если не ты их, то они тебя.
Спаситель миллионов детей
После победы большевиков в войне на долю Дзержинского выпала организация борьбы с иностранной агентурой, пресечение деятельности эмигрантских кругов, выступавших за развязывание террористической войны на территории Советской России. То, что эти планы антибольшевистских сил в полном объеме реализованы не были, безусловная заслуга Дзержинского.
«Я хочу бросить некоторую часть моих личных сил, а главное сил ВЧК, на борьбу с детской беспризорностью. Я уже говорил кое с кем; я хотел бы стать сам во главе этой комиссии; я хочу реально включить в работу аппарат ВЧК. К этому меня побуждает второе соображение: я думаю, что наш аппарат — один из наиболее четко работающих. Его разветвления есть повсюду. С ним считаются. Его побаиваются. А между тем даже в таком деле, как спасение и снабжение детей, встречается и халатность, и даже хищничество! Мы все больше переходим к мирному строительству, я и думаю: отчего не использовать наш боевой аппарат для борьбы с такой бедой, как беспризорность?» — говорил Дзержинский наркому просвещения Луначарскому.
В 1921 году в разрушенной войной стране находилось до 7 миллионов беспризорников. Решить проблему таких масштабов — задача титаническая. И самое удивительное, что Дзержинский с ней справился. Уже через пять лет число беспризорников сократилось до 400 тысяч. И главное, что возвращенные с улицы дети становились полноценными гражданами страны. Еще несколько десятилетий назад в Москве нетрудно было встретить пожилых людей, которые признавались: «То, что я не погиб на улице, а смог вырасти, выучиться, за это „спасибо“ чекистам Дзержинского».
Гроза коррупционеров
Почти три года Дзержинский занимал пост наркома путей сообщения. Приходилось не только восстанавливать железные дороги, но и бороться с воровством, которое за послереволюционное время превратилось практически в норму.
«На дорогах у нас в области хищений и бесхозяйственности один сплошной ужас… Хищения из вагонов, хищения в кассах, хищения на складах, хищения при подрядах, хищения при заготовках. Надо иметь крепкие нервы и волю, чтобы преодолеть это море разгула…», — писал он.
В роли главы ВСНХ Дзержинский выступал за развитие мелкой частной торговли, одновременно курируя создание металлургического комплекса страны. Главную угрозу экономике СССР «железный Феликс» видел в бюрократии и коррупции: «Неудержимое раздутие штатов, возникновение все новых и новых аппаратов, чудовищная бюрократизация всякого дела — горы бумаг и сотни тысяч писак; захваты больших зданий и помещений; автомобильная эпидемия; миллионы излишеств. Это легальное кормление и пожирание госимущества — этой саранчой. В придачу к этому неслыханное, бесстыдное взяточничество, хищения...»
И тут уже поневоле задумаешься, а кто все-таки сносил памятник Дзержинскому в 1991 году и кто так рьяно противится его возвращению — те, кто ничего не знают о настоящем Дзержинском, или все-таки те, кто слишком хорошо знает эти вот цитаты из речей Феликса Эдмундовича?
Инициативы о возвращении памятника на Лубянку звучат уже около 20 лет. Опрос ВЦИОМ, проведенный, к примеру, в 2013 году, показывал — за восстановление монумента выступали 46 процентов опрошенных, против — всего четверть.
И, в конце концов, если в стране возможен канонизированный Николай II и гигантский комплекс «Ельцин-Центра», почему Дзержинскому не стоять на Лубянке?
