План Столыпина: собственник вместо общины
9 ноября 1906 года вышел указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», который считается главным законодательным актом аграрной реформы Петра Столыпина.
Вокруг Столыпинской аграрной реформы уже более века ломаются копья сторонников и противников данного проекта.
Суть и цель реформы сам Столыпин выразил в выступлении в Государственной Думе: «Настолько нужен для переустройства нашего царства, переустройства его на крепких монархических устоях, крепкий личный собственник, настолько он является преградой для развития революционного движения».
Русский премьер задумал путем слома основы основ многовекового уклада деревенской жизни — крестьянской общины — создать класс крестьянских собственников, который должен был стать главным залогом стабильности власти и экономического процветания страны.
Процветание, обещанное Столыпиным, так и не наступило — это признают и поклонники, и критики. Разница в том, что последние убеждены в изначальной ошибочности проекта, а первые полагают, что вся беда в его незавершенности.
Сторонники Столыпина ссылаются на слова премьера о необходимости для успеха преобразований «двадцати лет покоя внутреннего и внешнего».
Подобные пожелания реформатора герой одной советской кинокомедии определял так: «Это... как его... волюнтаризм!». В русской истории периоды столь длительного внутреннего и внешнего затишья можно пересчитать по пальцам одной руки. Большевикам, проводившим свои преобразования в 1920-1930-х годах, надеяться на «покой» не приходилось, однако проект индустриализации был успешно реализован.
А какие оценки аграрной реформе давали современники Петра Столыпина?
«Думали успокоить тем, чтобы завлечь в самое низменное»
Писатель Лев Толстой: «...думали в России успокоить взволновавшееся население, и ждущее и желающее только одного: уничтожения права земельной собственности (столь же возмутительного в наше время, как полстолетия тому назад было право крепостное), успокоить население тем, чтобы, уничтожив общину, образовать мелкую земельную собственность. Ошибка была огромная. Вместо того, чтобы, воспользовавшись еще жившим в народе сознанием незаконности права личной земельной собственности, сознанием, сходящимся с учением об отношении человека к земле самых передовых людей мира, вместе того, чтобы выставить этот принцип перед народом, Вы думали успокоить его тем, чтобы завлечь его в самое низменное, старое, отжившее понимание отношения человека к земле, которое существует в Европе, к великому сожалению всех мыслящих людей в этой Европе».
«Россия сливалась сочувствием»
Философ Василий Розанов: «Можно было кой-что укоротить в его делах, кое-что удлинить, одно замедлить, другому, и многому, дать большую быстроту; но Россия сливалась сочувствием с общим направлением его дел — с большим, главным ходом корабля, вне лавирования отдельных дней, в смысле и мотивах которого кто же разберется, кроме лоцмана. Все чувствовали, что это — русский корабль и что идет он прямым русским ходом...»
«Дело замерло, оно было искусственное и ненормальное»
Митрополит Вениамин (Федченков): «Столыпину приписывалась некоторыми будто бы гениальная спасительная идея земледельческой системы, так называемого хуторского хозяйства. Это, по его мнению, должно было укрепить собственнические чувства у крестьян-хуторян и пресечь таким образом революционное брожение... Тогда я жил в селе и отчетливо видел, что народ — против нее. И причина была простая. Из существующей площади нельзя было наделить все миллионы крестьян хуторами, да и за них нужно было бы выплачивать. Значит, из более зажиточных мужиков выделилась бы маленькая группочка новых владельцев, а массы остались бы по-прежнему малоземельными. Хутора в народе проваливались. В нашей округе едва нашлось три-четыре семьи, выселившиеся на хутора. Дело замерло, оно было искусственное и ненормальное».
«Русское крестьянство стояло перед исполнением всех своих желаний»
Писатель и публицист Иван Ильин: «Русское крестьянство стояло перед исполнением всех своих желаний; оно нуждалось только в лояльности и терпении... Земля переходила в его руки столь стремительно, что по подсчету экономистов к 1932 году в России не осталось бы ни одного помещика: все было бы продано и куплено по закону и нотариально закреплено... К началу этой реформы Россия насчитывала 12 миллионов крестьянских дворов. Из них 4 миллиона дворов уже владело землею на праве частной собственности; а 8 миллионов числилось в общинном владении. За 10 лет (1906-1916) на выдел из общины записалось 6 миллионов дворов из восьми. Реформа шла полным ходом в связи с прекрасно организованным переселением; она была бы закончена к 1924 году. Но революционные партии позвали к „черному переделу“, осуществление которого было сущим безумием: ибо только „тело земли“ переходило к захватчикам, а „право на землю“ становилось спорным, шатким, непрочным и прекарным (т. е. срочным до востребования); оно обеспечивалось лишь обманно — будущими экспроприаторами, коммунистами».
«Столыпин пытался в старые мехи влить новое вино»
Лидер большевиков Владимир Ленин: «Столыпин — министр такой эпохи, когда крепостники-помещики изо всех сил, самым ускоренным темпом повели по отношению к крестьянскому аграрному быту буржуазную политику, распростившись со всеми романтическими иллюзиями и надеждами на „патриархальность“ мужичка, ища себе союзников из новых, буржуазных элементов России вообще и деревенской России в частности. Столыпин пытался в старые мехи влить новое вино, старое самодержавие переделать в буржуазную монархию, и крах столыпинской политики есть крах царизма на этом последнем, последнем мыслимом для царизма пути... Помещичья монархия Николая II после революции пыталась опираться на контрреволюционное настроение буржуазии и на буржуазную аграрную политику, проводимую теми же помещиками; крах этих попыток, несомненный теперь даже для кадетов, даже для октябристов, есть крах последней возможной для царизма политики».
«Война 1914 года похоронила реформу Столыпина»
Депутат Государственной Думы и один из идеологов Белого движения Василий Шульгин: «Реформа Столыпина вдохновлялась изречением английского экономиста: „Дайте собственнику бесплодную скалу, и он превратит ее в цветущий сад!“. Пример Западной Европы подтверждал эту мысль. Хутора, которые самотеком вырастали на Волыни и других местах, говорили о том же. Россия — не бесплодная скала. Россия — океан плодородной земли. Позором для нации было оставлять ее в таком вопиющем напряжении. Что же надо сделать? Бесхозяйной земле надо дать хозяина! Хозяин-собственник, на участках с конфигурацией, удобной для земледелия, сделает в России то же, что давно уже сделали крестьяне немецкие, английские, датские и другие... Русские хлеборобы не уроды какие-нибудь; наоборот, этот народ способный и толковый. Надо лишь дать ему условия для плодотворного труда. Реформа Столыпина, энергично проводимая, пошла успешно. Можно было ожидать, что через четверть века русские урожаи достигнут уровня хотя бы австрийских, то есть 70 пудов на десятину. Это означало бы 9-10 миллиардов пудов зерна в год для всей страны. Война 1914 года похоронила реформу Столыпина».
«Из общины выделялась не только „могущественная мелкая буржуазия“, но и ее антиподы»
Создатель Красной Армии Лев Троцкий: «Столыпин пустил на слом крестьянскую общину, чтобы расширить арену капиталистических сил. Все эти реформы имели, однако, для царизма смысл лишь постольку, поскольку уступки в частном сохраняли целое, т.е. основы сословного общества и самой монархии. Когда последствия реформ начинали перехлестывать за эти пределы, монархия неизбежно шла на попятный... Из общины выделялась не только „могущественная мелкая буржуазия“, но и ее антиподы. Число крестьян, продавших свои нежизнеспособные наделы, возросло к началу войны до миллиона, что означало не менее пяти миллионов душ пролетаризованного населения».
«Он совершил огромный сдвиг в русской жизни»
Философ и экономист Пётр Струве: «Как бы ни относиться к аграрной политике Столыпина — можно ее принимать как величайшее зло, можно ее благословлять как благодетельную хирургическую операцию — этой политикой он совершил огромный сдвиг в русской жизни. И — сдвиг поистине революционный и по существу, и формально. Ибо не может быть никакого сомнения, что с аграрной реформой, ликвидировавшей общину, по значению в экономическом развитии России в один ряд могут быть поставлены лишь освобождение крестьян и проведение железных дорог».
