В советские времена юморист Геннадий Хазанов в одном из номеров говорил: «Хочется путешествовать, но не по телевизору, а лично! Хватит смотреть на мир глазами Сенкевича!».
Действительно, программа «Клуб кинопутешественников», которую вел Юрий Cенкевич, для советских граждан была окном в мир, с помощью которого формировались их представления о разных городах и странах.
Да и сегодня, несмотря на то, что международный туризм в России вышел на совершенно иной уровень, представления наших сограждан зачастую формируются под влиянием чужих рассказов.
Аналогичным образом складываются и представления иностранцев о России. Сложившиеся стереотипы, существующие десятилетия, уходят в прошлое с большим трудом.
Несколько веков назад возможности получения информации о других странах и вовсе были минимальны. Зачастую представления жителей целого государства о России формировались благодаря заметкам одного-единственного путешественника, и его субъективный взгляд на многие годы превращался в истину в последней инстанции.
АиФ.ru предлагает вам взглянуть на Россию прошлых веков глазами европейских путешественников и дипломатов.
«Новгородцы имеют в своем городе рынок, на котором продают и покупают себе женщин»
Жильбер де Ланнуа, фламандский рыцарь, советник и камергер герцога Бургундского Жана Бесстрашного, в 1413 году посетил Великий Новгород, описав свои впечатления в книге «Путешествия Жильбера де Ланнуа в восточные земли Европы»:
«Великий Новгород — удивительно большой город; он расположен на большой равнине, окруженной большими лесами, и находится в низкой местности среди вод и болот...
Внутри упомянутого города живет много больших сеньоров, которых они называют боярами, и там есть такие горожане, которые владеют землей в 200 лье (немногим менее 1000 км., — ред.) длины, богаты и могущественны удивительно.... Они имеют в своем городе рынок, на котором продают и покупают себе женщин, имея на это право (но мы, истинные христиане, не осмелились бы сделать этого никогда в жизни), и покупают своих женщин одну вместо другой за кусок или за два серебра как сойдутся — так, чтобы один дал достаточно другому...
Женщины носят волоса, заплетенные в 2 косы, висящие сзади на спине, а мужчины — одну косу. Я был девять дней в этом городе, и упомянутый епископ присылал мне каждый день более 30 человек с хлебом, мясом, рыбой, буковыми орехами, пореем, пивом и медом, а вышеупомянутые тысяцкие и посадники дали мне обед самый странный и самый удивительный из всех, виденных мною когда-либо.
В ту зиму было так холодно, что занимательно было бы рассказать о стужах, которые там были, потому что мне приходилось ехать в стужу... Одно из чудес, производимых холодом, состояло в том, что, когда проезжали по лесам, слышно было, как деревья трескаются и раскалываются сверху донизу от мороза. Там случается видеть, как замерзшие глыбы конского помета разлетаются вверх от мороза. И когда ночью приходилось спать в пустыне, то мы находили свою бороду, брови и веки обмерзлыми от дыхания человеческого и полными льдинок, так, что, проснувшись, едва можно открыть глаза».
«Они употребляют напиток из меда. Великий князь запретил делать эти вина»
Амброджо Контарини, знатный венецианец, в 1474 был послан Венецианской республикой в Персию с дипломатической миссией. Возвращаясь из Персии, Контарини в конце 1476 года побывал в России, в том числе в Москве, где провел четыре месяца и был принят лично Иваном III. Свои впечатления о России изложил в заметках «Путешествие в Персию»:
«Город Москва стоит на небольшом холме; ее замок и весь остальной город — деревянные. Река, называемая Москва, проходит через середину города и имеет много мостов. Город окружен лесами.
Страна чрезвычайно богата разными сортами зерновых.... Страна очень холодная... В конце октября река, протекающая посередине города, замерзает. На реке строят лавки — здесь происходит вся торговля.
В ноябре забивают скот и привозят в город цельные туши на продажу. Приятно видеть большое количество ободранных коровьих туш, поставленных на ноги на льду замерзшей реки.
У них нет таких фруктов, кроме небольшого количества огурцов, лесных орехов и диких яблок.
Делать запасы надо зимой, потому что тогда легко перевозить на санях; летом — страшная грязь...
У них нет никакого вина, но они употребляют напиток из меда, который приготовляют с листьями хмеля; это неплохой напиток. Великий князь запретил делать эти вина».
«Они ведут торговлю с величайшим лукавством и обманом. Иностранцам они все продают дороже»
Сигизмунд фон Герберштейн, австрийский дипломат, в 1517 и 1526 году посещал Россию с дипломатическими миссиями. Пробыв в стране в общей сложности около года, фон Герберштейн в 1549 году издал книгу «Записки о московских делах», которая считалась самым подробным и достоверным описанием русских и Российского государства, сделанным иностранцем вплоть до XIX века.
О власти: «Из государей, которые ныне повелевают Руссией, первый — великий князь Московии, владеющий большею ее частью; второй — великий князь литовский; третий — король польский, который ныне властвует и над Польшей, и над Литвою».
О русских купцах: «Они ведут торговлю с величайшим лукавством и обманом. Покупая иностранные товары, они всегда понижают их цену наполовину. Иностранцам они все продают дороже. Если при сделке неосторожно обмолвишься, обещаешь что-нибудь, они в точности припомнят это и настойчиво будут требовать исполнения обещания, а сами очень редко исполняют то, что обещают. Есть у них обычай ставить себя посредником между продавцом и покупателем, и, взяв подарки особо и с той, и с другой стороны, обеим обещать свое верное содействие».
О праздниках: «Именитые мужи чтут праздничные дни тем, что по окончании богослужения устраивают пиршество и пьянство и облекаются в белые нарядные одеяния, а простой народ по большей части работает, говоря, что праздничать и воздерживаться от работы — дело городское. Граждане и ремесленники присутствуют на богослужении, по окончании которого возвращаются к работе, считая, что заняться работой более богоугодно, чем попусту растрачивать достаток и время на питье, игру и тому подобные дела. Человеку простого звания запрещены напитки: пиво и мед, но все же им позволено пить в некоторые особо торжественные дни, как, например, Рождество Господне и другие дни, в которые они воздерживаются от работы, конечно, не из набожности, а скорее для пьянствования».
«Если кого поймают в воровстве, то заключают в тюрьму и секут розгами»
Климент Адамс, второй капитан корабля «Эдуард Бонавентура» в экспедиции Ричарда Ченслора, посетил Россию в 1553–1554 годах и изложил свои впечатления в книге «Английское путешествие к московитам»:
«Пространство Москвы равняется, как наши уверяют, величине Лондона с предместьем. Строений хотя и много, но без всякого сравнения с нашими; улиц также много, но они не красивы и не имеют каменных мостовых; стены зданий деревянные, на крыши употребляется дрань. К городу примыкает замок красивый и хорошо укрепленный... В замке 9 довольно красивых монастырей...
Pyccкий переносит холод выше всякого вероятия и довольствуется самым малым количеством пищи. Когда земля покрыта глубоким снегом и окостенела от сильного мороза, Русский развешивает свой плащ на кольях, с той стороны, с которой дует ветер и сыплется снег, разводит себе маленький огонек и ложится спиною к ветру; один и тот же плащ служит ему крышей, стеной и всем. Этот жилец снегов черпает воду из замерзшей реки, разводит в ней овсяную муку, и обед готов. Насытившись, он тут же располагается и отдыхает при огне. Мерзлая земля служит ему пуховиком, а пень или камень подушкою. Неизменный его товарищ, конь, питается не лучше своего героя. Эта истинно боевая жизнь Русских под ледяным небом Севера — какой сильный упрек женоподобной изнеженности наших Князей, которые, в климате несравненно лучшем, употребляют теплые сапоги и шубы!...
Если кого поймают в воровстве, то заключают в тюрьму и секут розгами. За первую вину не вешают, как у нас, и это называют законом милосердия. Кто попадется в другой раз, тому отрезывают нос и клеймят лоб; за третью вину вешают. Вытаскивающих из карманов кошельки так много, что если б правосудие не преследовало их со всей строгостью, от них не было бы проходу».
«Среди них много людей пожилых, 80-, 100- либо 120-летних. Только в этом возрасте они подвержены болезням»
Жак Маржерет, профессиональный солдат-наемник, состоявший на русской службе в период Смутного времени (1600 — 1606, 1608 — 1611 годы), описал свои впечатления в книге «Состояние Российской державы и Великого княжества Московского»:
«Русские с некоторых пор, после того как они сбросили иго татар и христианский мир кое-что узнал о них, стали называться московитами — по главному городу Москве, который носит княжеский титул, но не первый в стране, так как государь именовался некогда великим князем владимирским и теперь еще называет себя великим князем владимирским и московским. Поэтому ошибочно называть их московитами, а не русскими, как делаем не только мы, живущие в отдалении, но и более близкие их соседи. Сами они, когда их спрашивают, какой они нации, отвечают: Russac, т. е. русские, а если их спрашивают, откуда, они отвечают: is Moscova — из Москвы, Вологды, Рязани или других городов...
Император дарует каждому свободу совести при отправлении обрядов и верований, за исключением римских католиков. Они не допускают у себя ни одного еврея с тех пор, как Иван Васильевич, прозванный Грозным, приказал собрать всех их, сколько было в стране, и, связав им руки и ноги, привести на мост, велел им отречься от своей веры и заставил сказать, что они хотят окреститься и веровать в Бога Отца, Сына и Святого духа, и в тот же момент приказал всех их побросать в воду....
Среди них много людей пожилых, 80-, 100- либо 120-летних. Только в этом возрасте они подвержены болезням. Они не знают, что такое врач, разве только император и некоторые главные вельможи. Они также считают нечистым многое из того, что используется в медицине, среди прочего неохотно принимают пилюли; что касается промывательных средств, то они их ненавидят, как и мускус, цибет и тому подобное. Но если простолюдины заболевают, они берут обычно водки на хороший глоток и засыпают туда заряд аркебузного пороха или же головку толченого чеснока, размешивают это, выпивают и тотчас идут в парильню, столь жаркую, что почти невозможно вытерпеть, и остаются там, пока не попотеют час или два, и так поступают при всякой болезни».
«Вступают в борьбу с медведями и, схватив за уши, держат их, пока те не выбьются из сил»
Якоб Рейтенфельс, уроженец Курляндии, дипломат, находившийся в России в 1670 — 1673 годах, описал свои впечатления в сочинении «Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии»:
«Мосхи весьма способны переносить всякого рода трудности, так как их тела закалены от рождения холодом. Они спокойно переносят суровость климата и нисколько не страшатся выходить с открытою головою под снег или дождь, равно как и на зной, словом, в какую бы то ни было погоду. Дети трех-четырех лет от роду, зачастую, в жесточайшие морозы, ходят босые, еле прикрытые полотняною одеждою и играют на дворе, бегая взапуски... Последствием сего являются знаменитые закаленные тела, и мужчины, хоть и не великаны по росту, но хорошо и крепко сложенные, из которых иные, совершенно безоружные, иногда вступают в борьбу с медведями и, схватив за уши, держат их, пока те не выбьются из сил; тогда они им, вполне подчиненным и лежащим у ног, надевают намордник...
Внешний вид женщин несколько более изящен, но лицо у них круглое, губы выдаются вперед и брови всегда подкрашены, да и все лицо разрисовано, ибо они все употребляют притирания. Обыкновение румяниться считается, в силу привычки, столь необходимым, что женщину, не пожелавшую покрасить свое лицо, сочли бы за надменную и стремящуюся отличиться пред другими, ибо она-де дерзко считает себя достаточно красивою и нарядною и без краски и искусственных прикрас. Большинство женщин посвящают поэтому сему пустому занятию много труда, но в возмездие за эту поддельную красоту они, приближаясь к старости, имеют лица, изборожденные морщинами, так сильно они белят и румянят его, некрасивое в естественном своем виде, хотя не могу отрицать того, что и у русских встречаются свои Венеры. Впрочем, они прикидываются скромными, выступают прямо и очень медленно по причине высоких каблуков. Руки у них, говорят, очень нежны и, пожалуй, мягче ваты, так как они, действительно, едва ли производят какую-либо домашнюю, мало-мальски грубую работу».
«Москва — самое широкое поле деятельности для великосветского развратника»
Начиная c XVIII века сведения о жизни России поступают в Европу на регулярной основе благодаря зарубежным посольствам в нашей стране, а также поездкам многочисленных россиян за рубеж. Тем не менее, нельзя не упомянуть о заметках еще одного путешественника, которые появились уже в XIX веке.
Маркиз Астольф Луи Леонор де Кюстин, французский аристократ, побывавший в России, выпустил книгу «Россия в 1839 году». За этим трудом де Кюстина вот уже два века сохраняется слава одного из самых русофобских произведений о России. Достаточно сказать, что впервые фрагменты из книги были опубликованы в нашей стране лишь в 1891 году, а полная версия записок де Кюстина была выпущена только в 1996 году.
Вместе с тем, существует и альтернативное мнение, согласно которому превратное впечатление о записках де Кюстина сложилось из-за того, что из них сознательно брались негативные моменты.
О Москве: «...изо всех европейских городов Москва — самое широкое поле деятельности для великосветского развратника. Русское правительство прекрасно понимает, что при самодержавной власти необходима отдушина для бунта в какой-либо области, и, разумеется, предпочитает бунт в моральной сфере, нежели политические беспорядки. Вот в чем секрет распущенности одних и попустительства других».
Об аристократах: «В России великосветские дамы и господа умеют вести беседу с той непринужденной учтивостью, секрет которой мы, французы, почти полностью утратили... Если таково следствие деспотической власти, да здравствует Россия».
О крестьянах: «Кроткий и вместе свирепый облик русских крестьян не лишен изящества; статность, сила, широкие плечи, кроткая улыбка на устах, смесь нежности и свирепости, что читается в их диком, печальном взоре — все это придает им вид, настолько же отличный от вида наших землепашцев... В здешних людях есть какая-то явная, но неизъяснимая прелесть, сочетание восточной томности с романтической мечтательностью северных народов».
О Петербурге: «Из-за за царящей здесь повсюду пустоты памятники кажутся крошечными; они теряются в безбрежных пространствах. Даже колонна Александра, возвышающаяся над Зимним дворцом, напоминает вбитый в землю колышек. Вообразите себе огороженное пространство, на котором могут провести маневры сто тысяч человек и при этом останется много свободного места: на таких просторах ничто не может выглядеть огромным. Если здесь когда-нибудь начнется давка, то она окончится плачевно; в обществе, устроенном так, как это, толпа породит революцию».
О чиновниках: «Россией управляет класс чиновников... и управляет часто наперекор воле монарха... самодержец всероссийский часто замечает, что он вовсе не так всесилен, как говорят, и с удивлением, в котором он боится сам себе признаться, видит, что власть его имеет предел. Этот предел положен ему бюрократией...».
О русской нации: «Русский народ безмерно ловок: ведь эта людская раса... оказалась вытолкнута к самому полюсу... Тот, кто сумел бы глубже проникнуть в промыслы Провидения, возможно, пришел бы к выводу, что война со стихиями есть суровое испытание, которому Господь пожелал подвергнуть эту нацию-избранницу, дабы однажды вознести ее над многими иными».
О своей книге: «Не нужно уличать меня в противоречиях, я заметил их прежде вас, но не хочу их избегать, ибо они заложены в самих вещах; говорю это раз и навсегда. Как дать вам реальное представление обо всем, что я описываю, если не противореча самому себе на каждом слове?».
