От Катеньки до Натали: как выглядела Москва Александра Пушкина

Немецкослободское детство

Одноэтажный деревянный дом был ветхим, но, поскольку радикально не перестраивался, точно воссоздан реставраторами. В нём и открывается мемориальный музей «парнасского отца» и «писателя нежного, тонкого, острого», как шутливо называл дядюшку гениальный племянник. Василий Львович был и первым наставником юного Александра, и старостой поэтического кружка «Арзамас», и единомышленником, принимавшим в своём доме членов «поэтической оппозиции» - Антона Дельвига и Ивана Пущина.

Дом располагался в Немецкой слободе, ныне не существующей, неподалёку от усадьбы, в которой Александр появился на свет. Где именно - об этом пушкинисты спорят до сих пор. Прежде считалось, что дом находился на Немецкой улице (ныне ул. Бауманская, 40), где стоит школа № 353 им. А. С. Пушкина с мемориальной доской (2). По другой версии, здание стояло на углу Малой Почтовой и Госпитального пер. (3).

Семья небогатого Сергея Львовича часто меняла съёмное жильё. Двухлетнему Саше выпало жить и в Б. Харитоньевском пер., 13-21 (4), во дворце князя Юсупова. Его сад с фонтанами, водными каскадами, лабиринтами и руинами называли в те времена «московским Версалем». Возможно, там маленький Пушкин и пристрастился к французской культуре. Сейчас в палатах XVI-XIX вв. открыт музей старинного дворянского рода, один из интереснейших в столице.

В детстве Сашу и его сестру Олю часто вывозили на уроки танцев в дом троюродного брата отца Ивана Трубецкого на Покровку, 22 (5).

Это одно из самых эффектных зданий Москвы, прозванное «домом-комодом» - за характерные пропорции и выступающий «ящик»-ризалит. На тех же танцевальных вечерах у Трубецких-комод (так их величали светские острословы - возможно, не только за форму особняка) бывал и сверстник детей Пушкиных Федя Тютчев, живший рядом, в Армянском переулке. Неизвест­но, пригляделись ли будущие великие поэты друг к другу, но 12-летний Пушкин, в отличие от восьмилетнего Тютчева, уже тогда блистал среди «кузин» - дочек хозяина дома - едкими эпи­граммами.

Ловелас и оппозиционер

Став знаменитым поэтом, Пушкин наезжал в Москву временами. И бывал то у одних друзей, то у других. Так, в салоне знаменитой красавицы Зинаиды Волконской (ул. Тверская, 14 (6), он зачитывал послание к декабристам. В философском кружке любомудров - «архивных юношей», как не без ехидства говаривал Пушкин, - собиравшемся в доме тоже стихотворца Дмитрия Веневитинова (Кривоколенный пер., 3 (7)), он читал «Бориса Годунова».

Одуряя своим поэтическим даром светских львиц, неистовый «эфиоп» завершал начатое на балах, коих давалось в тогдашней Москве огромное количество. Самые популярные устраивались на Тверской, 13 (8), в доме генерал-губернатора Дмитрия Голицына. Именно здесь в танцевальном зале кучерявый ловелас впервые встретил 17-летнюю Евдокию Ростопчину, очаровательную и талантливую девушку.

Достоверно неизвестно, переросло ли общение коллег-поэтов в нечто более эмоциональное. Зато другая встреча на голицынском балу - во время мазурки с Екатериной Ушаковой - дала начало недолгому, но мучительному роману, разбившему сердце юной москвичке.

Катенька жила на Пресне, её дом, не дошедший до наших дней, располагался во дворе нынешних зданий 12-18 по ул. Заморёнова (9). От центра к Прес­не извозчик гнал по Большой Никитской (№ 48-50 (10) - как раз мимо усадьбы Гончаровых). Поскольку юная Натали также произвела на Пушкина сильное впечатление, он нередко посещал обеих невест «за один заезд», что ничуть не смущало испытанного повесу.

Пушкин отплясывал на балах и во Дворянском собрании (ныне Колонный зал Дома союзов, Б. Дмитровка, 1 (11)), и через двор - в доме С. Хомякова (ныне - одно из зданий Большого театра на Петровке, 3 (12)), и на Пречистенке, 10 (13), - у графа Михаила Орлова и его жены Екатерины, в девичестве Раев­ской, тоже успевшей наплакаться из-за Пушкина. А на одном из балов у танц­мейстера Петра Иогеля (на эти танцевальные вечера собиралась молодёжь, или adolescentes (подросточки), как написано у Льва Толстого) Александр Сергеевич впервые закружил в вальсе 16-летнюю Натали Гончарову. Произошло это в доме Кологривова (Тверской бульвар, 22 (14)), командира лейб-гвардии гусарского полка, награждённого Владимиром первой степени за Бородинское сражение. Кстати, первое печатное произведение А. Грибоедова - «Письмо из Бреста Литовска к издателю» - о Кологривове.

Долгие часы проводил Пушкин в Английском клубе: сначала на Б. Дмитровке, 9-11 (15), где прежде располагалась усадьба Н. Муравьёва, а с 1831 г. в бывшем имении стихотворца М. Хераскова - Тверская, 21 (16). Именно там, в «говорильне», как презрительно обо­значали этот «гайд-парк» в III Отделении полиции, Александр Сергеевич тесно общался с теми, кого бы в наши дни именовали «несистемной оппозицией».

В те годы в приёмной Английского клуба стояла железная клетка, в которой полувеком ранее везли на Болотную площадь (только не к месту сбора несогласных, а к месту казни) Емельяна Пугачёва. А рядом с клеткой висели цепи, коими бунтовщика в тюрьме приковали к стенам. Не эти ли «артефакты» натолкнули Пушкина на создание «Истории пугачёвского бунта», нюансы которого он наверняка обсуждал с другом Павлом Нащокиным и его женой Верой, в доме которых в Воротниковском пер., 12, подолгу жил во время своих последних приездов в Москву?