«Победные знамёна Красной армии развеваются теперь на территории девяти иностранных государств: в Польше, Норвегии, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Чехословакии, Финляндии, Германии. Отошедший год завещает новому, 1945-му, завершение святого дела».
Это фрагмент из статьи Давида Заславского, опубликованной в газете «Правда» 31 декабря 1944 года.
В канун праздника автор не желает, чтобы наступающий год принёс победу в войне, а констатирует: «Году 1945-му суждено быть годом завершения победы».
Будённый с баяном
Уверенность автора разделяли на самом верху. Начальник Оперативного управления Генерального штаба РККА Сергей Штеменко вспоминал, что 31 декабря 1944-го за несколько часов до полуночи он получил вызов на Ближнюю дачу Сталина, и это показалось ему странным:
«Ежедневные наши поездки на доклад к Верховному были, как правило, не в этот час, а на праздники нас никогда не приглашали. За годы войны мы и слово-то это забыли».
Однако выяснилось, что приглашение было и впрямь к новогоднему столу. И это расценили как радостный знак: «По всему чувствовался недалёкий конец войны».
Но если кто-то считает, что празднование было грандиозным, он сильно ошибается: «Мы взаимно поздравили друг друга и выпили за победоносное окончание войны в наступающем году... Будённый внёс из прихожей баян, привезённый с собой, сел на жёсткий стул и растянул мехи. Играл он мастерски. Когда Будённый устал играть, Сталин завёл патефон...»
Словом, ничего особенного. Разница между тем, как встречали Новый год на Ближней даче Сталина и на фронте, была разве что в обилии и качестве выпивки и закуски. Да и то не факт — иной раз новогоднее угощение бойцов на передовой могло оказаться ничуть не беднее стола Верховного главнокомандующего.
Вот как об этом вспоминал лейтенант Семён Равинский, участвовавший в освобождении Житомира 31 декабря 1943-го: «Праздновали в полуразрушенном доме, но стол был шикарный. Захватили трофеи — немецкие посылки, подарки офицерам к Рождеству. Пили французский коньяк, закусывали деликатесами...»
Мишура на пулковских высотах
Новый год на фронте входил в перечень праздников, которые отмечать не только позволялось, но и предписывалось. Это отслеживается по выдаче знаменитых «наркомовских 100 грамм», которые полагались всем без исключения бойцам действующей армии 10 раз в году. Вот эти дни: 1 января — Новый год, 23 февраля — День Красной армии, 1 и 2 мая — День солидарности трудящихся, 7 и 8 ноября — День Октябрьской революции, 5 декабря — День Конституции. В перечень входили также День авиации 16 августа и День физкультурника 19 июля. Замыкал его день создания воинского подразделения — там у каждого была своя дата.
Однако Новый год выделялся и на этом фоне. Дело в том, что в довоенное время успели сложиться традиции празднования этих дат. Большая их часть отмечалась парадом — День авиации и День физкультурника тоже, но тематическим. В майские и октябрьские праздники проходили демонстрации трудящихся, а в День Конституции — массовые народные гулянья, концерты, театрализованные шествия. В военное время, и уж тем более на фронте, традиции пришлось скомкать. Политбеседа, 100 грамм, дополнительный паёк — вот и всё.
И только Новый год сохранил все свои атрибуты. Разумеется, по возможности — какая-то часть стоит на переформировании в ближнем тылу, а какая-то в окопах. С первыми всё понятно — вот как о таком празднике писала газета «Красная звезда» от 3 января 1945 года: «Фронтовой клуб выглядит особенно нарядно. Посредине зала — разукрашенная разноцветными электрическими лампами новогодняя ёлка. Играет духовой оркестр...» Но в том-то и фокус, что начальство даже в самых суровых условиях не препятствовало поиску возможности встретить Новый год как подобает. Фотография «Бойцы Ленинградского фронта несут по ходу сообщения новогоднюю ёлку» корреспондента газеты 42-й армии «Удар по врагу» Елены Эварт стала своего рода каноном. Вдумаемся — это конец 1942 года, самого страшного года блокады. Это Пулковские высоты — самый что ни на есть передний край, где натиск немцев не ослабевал ни на минуту. И всё-таки ёлка, да ещё и ящик с игрушками и мишурой.
Дед Мороз в маскхалате
Положим, где-то не было ёлок. Выход находили и здесь — зенитчик Пётр Переверзев, служивший в отдельном 404-м дивизионе в Заполярье, вспоминал: «В гильзу от 37-мм снаряда установили карликовую берёзку, нарядили её обёртками от консервов из праздничного пайка. На верхушку водрузили конфету в яркой обёртке... Деда Мороза и Снегурочку слепили из снега. Благо недостатка снега зимой в Заполярье не ощущается».
Впрочем, чаще было наоборот — ёлок полно, а вот игрушек нет. Кто-то, как Переверзев, выходил из положения, украшая ёлку чем придётся — обёртками, фантиками, стреляными гильзами, самопальными игрушками из бумаги, ваты или проволоки. А то и как партизаны Быховского района Могилёвской области, выпустившие в декабре 1943-го не очень грамотную, но лихую новогоднюю стенгазету: «Посмотрите на нашу ёлку на ней висят трофейные игрушки начиная от немецкого автомата и кончая фрицовским сапагом».
Но кому-то этого казалось мало. И тогда шли на риск. Фотокор Яков Давидзон зимой 1942 года находился в знаменитом партизанском соединении Алексея Фёдорова и был свидетелем того, о чём потом вспомнит в своей книге «Орлята партизанских лесов». Когда Фёдоров поставил вопрос о полноценной встрече Нового года, помочь вызвался разведчик и связной Миша Давидович, которому было 13 лет. Он рассказал, что в одной из комендатур оккупанты тоже решили праздновать: «Ёлку уже приволокли, чуть не взвод за ней в лес ходил. Так я думаю: неужто мадьяры да полицаи без игрушек обойдутся?» А вот каким был итоговый результат: «Спустя два дня комендатура была разгромлена. Партизаны возвращались в Лесоград, бережно унося три картонные коробки с ёлочными украшениями».
И, разумеется, Новый год старались устроить не только для себя, но и для других — вот как вспоминал об этом командир белорусского партизанского отряда «За Родину!» Пётр Гончаров: «Я и начальник штаба, надев белые маскировочные халаты, которые должны были изображать костюмы Деда Мороза и Снегурочки, привозили в деревни сани с хлебом и лепёшками для детей...»
Вместо эпилога
Синоним дома
Так почему же именно Новый год на войне сохранил все свои атрибуты, которые создавались из ничего либо добывались с риском для жизни? Ёлка с игрушками, Дед Мороз, застолье, обязательные подарки — всё на месте, ничего не забыто... Ответ может дать командир партизанского соединения Алексей Фёдоров — тот самый, что хотел «настоящего праздника»: «Чтоб с игрушками, со свечами, чтобы был у людей праздник, как до войны!»
Попадание стопроцентное. Потому что Новый год — праздник сугубо семейный, домашний. Если угодно — квинтэссенция понятий «дом, мирная жизнь, радость». И значит, самое яркое напоминание о том, за что ты сражаешься здесь и сейчас. А это дорогого стоит. Ведь именно о доме и о семье в свои последние минуты вспоминали те, кому не суждено было встретить следующий Новый год. Тот же Миша Давидович, добывший ёлочные игрушки для встречи 1943-го, спустя пару месяцев был ранен и, окружённый врагами, подорвал себя гранатой...
