80 лет назад, 16 ноября 1941 года, у разъезда Дубосеково прозвучали слова: «Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва». Да, речь идёт о том самом сражении, которое прославило 28 героев-панфиловцев и стало легендой.
Сравнительно недавно, на волне «разоблачений Перестройки», в обстоятельствах того боя, да и вообще в том, что он был, многие сомневались. Однако после того, как в 2015-2018 гг. рассекретили значительный корпус документов, связанный с обороной Москвы, сомнения исчезли. Да, бой был. Причём был именно таким, или примерно таким, каким его изображали в советское время.
В частности, одним из этих новых свидетельств является показание военного комиссара того самого 1075 полка, 4-ю роту которого возглавлял политрук Василий Клочков, произнесший знаменитые слова: «Велика Россия, а отступать некуда». Вот что говорил военный комиссар Ахмеджан Мухамедьяров: «Против второго взвода двумя эшелонами шло до 50 танков противника. Неравный бой длился 4-5 часов, герои, подпустив танки на близкое расстояние, ручными гранатами и бутылками с горючим подбили и уничтожили 18 танков противника. После того, как все бойцы этого взвода во главе с политруком т. Клочковым были убиты и задавлены танками, противнику удалось прорвать линию обороны полка и продвигаться вперёд».
Ему вторит рядовой Илларион Васильев, выживший в том страшном бою: «Под утро 16 ноября 1941 г. немцы повели наступление на нашу оборону… Политрук т. Клочков приказал выйти из окопов в проходимые щели и сказал нам, что мы остались одни на рубеже, отходить не будем, а будем драться до последнего… Мы подпускали танки, примерно с 7 метров подползали к ним и под гусеницы подкладывали связки гранат, а в щели экипажей танков бросали бутылки с горючей жидкостью. Мы уничтожили большую группу танков. Помню, что в моём конце на левом фланге, где находился я, было подбито пять танков».
Ещё более ценное свидетельство оставил Балтабек Джетпысбаев, кадровый военный, участвовавший в ликвидации басмачества, а в 1941 году ставший комсоргом 1075-го стрелкового полка, в составе которого было 60% комсомольцев. 16 ноября он был помощником командира 5-й роты 2-го батальона. Вот как он описал события того дня: «В ночь с 15 на 16 ноября сидели с Клочковым до 2 часов ночи. Потом легли отдохнуть, готовиться к бою. Моя рота стояла метрах в 500 от Клочкова. Клочков стоял со своей ротой у самой железной дороги, я стоял левее. С утра 16 ноября начали бой. К нам подошли 4 немецких танка. Два из них подбили, два вырвались. Два раза атака была. Большинство танков пошло в район разъезда Дубосеково, где Клочков погиб. Мы видели: поворачиваются, и туда идут танки. Там шел бой. Перед заходом солнца подбегает один боец связной. Клочков погиб, туда просят помощь. У нас людей мало осталось. Много убитых и раненых. Мы впереди отбиваем атаки, сзади прямо к нам идет немецкий танк. Танки обошли и появились сзади. Я говорю: “Метайте гранаты и бутылки горючей смеси, танки будем подбивать”. У меня осталось 15 человек из 75. Остальные были убиты и ранены…»
Дивизия смогла не только отстоять свои позиции, но и героическими контратаками полностью разгромить четыре (!) немецкие дивизии. Панфиловцы в этот период уничтожили порядка 9 тыс. солдат и офицеров противника, а также подбили около 80 танков. И это при том, что численность самой 316-й стрелковой на тот момент составляла всего лишь около 7 тыс. чел. А ведь на момент развёртывания она почти соответствовала штатной численности по Уставу — 11 347 бойцов…
На Волоколамском направлении немцы были остановлены. Тогда командующий группой армий «Центр» Фёдор фон Бок перебросил танковые группы на Ленинградское шоссе, сосредотачивая силы в направлении деревни Крюково. По иронии судьбы туда же была переброшена 8-я гвардейская стрелковая дивизия — именно так была переименована 316-я стрелковая. Переименованная в день гибели своего командира, Ивана Панфилова. Наступление в районе Крюково советскими войсками было остановлено.
Кстати, у Панфилова было пятеро детей. Но первой о гибели отца узнала его дочь Валентина. Причина проста — она служила медсестрой в 242-м медсанбате той самой 316-й дивизии, буквально на линии фронта. К ней поступил раненый боец, который, в отличие от других, кое-как терпевших боль, рыдал навзрыд. Медсестра попыталась его утешить, мол, рана не так опасна, жить будешь, на что получила ответ: «Да какая, к чёрту, рана! Командир наш убит, Батя, Панфилов…» Дело было в подмосковном санатории «Чёрные грязи», переоборудованном под фронтовой госпиталь. К этим страшным для дивизии и Москвы дням относится запись самой Валентины Панфиловой: «Работаю в перевязочной бригаде Абдукаримова. Не спим третьи сутки, ноги двигаются механически, в голове шум. Раненых всё больше...»
Неудивительно, что панфиловцы воспринимались в Москве как спасители. Вот впечатления писателя, а в те годы — старшего лейтенанта Дмитрия Поцелуева-Снегина, командира артиллерийского дивизиона панфиловской дивизии: «Когда мы попали в Москву, то были поражены, что в Москве висели плакаты: “8-я гвардейская — защитница Москвы”, по радио передавали какую-то песню. И когда случайно знакомый встречал тебя, он всех своих знакомых останавливал: “Вот, из 8-й гвардейской”, и сразу толпа возникала. Почему? Должно быть, хорошо дрались. Под Москвой совсем не думали, что дрались хорошо, а просто мы не могли по-иному…»
