27 мая (по новому стилю) 1606 года в Москве был убит Лжедмитрий I.
Шапка Мономаха, выигранная в лотерею
11 июня 1605 года в истории России случилось невероятное событие — на престол взошёл самозванец, ловкий авантюрист, выдававший себя за чудесно спасшегося младшего сына Ивана Грозного.
В русской истории было много самозванцев, но ни одному из них не удалось преуспеть так, как тому, что известен под именем Лжедмитрия I.
Был ли этот человеком монахом-расстригой Григорием Отрепьевым либо кем-то другим, но ему удалось стать полноправным владыкой России. 30 июля 1605 года новоназначенный патриарх Игнатий венчал «царевича Дмитрия» на царство.
Разумеется, Лжедмитрию I сопутствовала удача. Он много раз был близок к краху, но обстоятельства в итоге складывались в его пользу. Вербуя союзников, он не скупился на обещания, рассчитывал, что выполнять большинство из них не придётся никогда.
18 мая 1606 года Лжедмитрий I женился на полячке Марине Мнишек, которая была коронована как русская царица.
Свадьба эта стала для самозванца началом конца. Глухое роптание народа, недовольного обилием иностранцев в окружении нового царя, решили использовать его политические противники. Зная о самозванчестве «царевича», русские бояре рассчитывали, что Лжедмитрий I поможет им в свержении Бориса Годунова, после чего можно будет избавиться и от него самого.
За несколько месяцев пребывания Лжедмитрия I у власти на него было подготовлено несколько покушений, которые закончились неудачей. Среди тех, кто особо активно старался покончить с царём, был Василий Шуйский, сам мечтавший взойти на престол. Заговор Шуйского был раскрыт, и он приговорён к смерти, но затем помилован.
Новый заговор Василия Шуйского
Многодневные торжества в связи со свадьбой с Мариной Мнишек заставили Лжедмитрия потерять бдительность.
Присутствие большого количества иностранцев на торжествах беспокоило москвичей. Пьяные поляки врывались в московские дома, бросались на женщин, грабили прохожих, особенно отличались панские гайдуки, в пьяном угаре стрелявшие в воздух и вопившие, что царь им не указка, так как они сами посадили его на престол.
Ситуация стала взрывоопасной. Оппоненты Лжедмитрия решили, что пришло время для решительных действий.
24 мая 1606 года Василий Шуйский собрал верных ему купцов и служилых людей, вместе с которыми составил план действий — отметили дома, в которых живут поляки, и решили в субботу ударить в набат, призвав народ к бунту под предлогом «защиты царя».
25 мая об этом донесли Дмитрию, но тот легкомысленно отмахнулся от предостережения, пригрозив наказать самих доносчиков. Свадебные торжества решено было продолжать, несмотря на то, что со всех сторон поступали тревожные слухи о начавшихся глухих волнениях. Дмитрию была подана жалоба на одного из поляков, якобы изнасиловавшего боярскую дочь. Начатое было расследование ничем не закончилось.
На следующий день был дан бал в новом царском дворце, во время которого играл оркестр из сорока музыкантов, а царь вместе с придворными танцевал и веселился. После окончания праздника Дмитрий ушёл к жене в её недостроенный ещё дворец, причём в сенях расположились челядь и музыканты. Немцы вновь попытались предупредить царя о готовящемся заговоре, но тот снова отмахнулся со словами: «Это вздор, я этого слышать не хочу».
«Отдай нам твоего вора»
В ночь на 27 мая Шуйский именем царя сократил иностранную стражу во дворце со 100 до 30 человек.
На рассвете 27 мая по приказу Шуйского ударили в набат на Ильинке, другие пономари также принялись звонить, ещё не зная, в чём дело. Шуйские, Голицын, Татищев въехали на Красную площадь в сопровождении примерно двух сотен человек, вооружённых саблями, бердышами и рогатинами. Шуйский кричал, что «литва» (так часто называли жителей объединённого государства Польши и Литвы) пытается убить царя, и требовал, чтобы горожане поднялись в его защиту.
Москвичам же к тому моменту был нужен лишь повод, чтобы выплеснуть накопившиеся обиды на поляков. В городе начался бунт, направленный против иноземцев и прежде всего «литвы». В результате нападений на улицах и в домах были убиты около 520 поляков.
Василий Шуйский въехал в Кремль через Спасские ворота — в одной руке он держал меч, в другой — крест. Спешившись возле Успенского собора, он приложился к образу Владимирской Божьей Матери и далее приказал толпе «идти на злого еретика».
Тем временем Лжедмитрий, проснувшийся от шума и набата, послал выяснить, что происходит, полагая, что в городе начался пожар.
Но дворец стремительно наполнялся вооружёнными людьми. Приближённый Лжедмитрия воевода Пётр Басманов спросил, кто они такие и зачем явились во дворец.
«Отдай нам твоего вора, тогда поговоришь с нами», — ответили ему.
Басманов вернулся к царю, сообщив ему о мятеже. Рядом с Лжедмитрием, помимо Басманова, оставалось всего несколько верных человек из немецкой стражи.
«Благословение» Григория Валуева
Лжедмитрий вырвал алебарду у одного из стражников и подступил к дверям с криком: «Прочь! Я вам не Борис!». Он имел в виду Бориса Годунова — царя, который последний отрезок жизни прожил в страхе перед бунтовщиками и в первую очередь перед ним, самозванцем. На защиту Лжедмитрия выступил Басманов, но в схватке с заговорщиками был убит ударом ножа в сердце.
Лжедмитрий попытался спастись, спустившись из окна дворца по стропилам, но сорвался и упал с большой высоты. Он повредил ногу и получил сильный ушиб груди.
Во дворе дежурил караул стрельцов, не принимавший участия в бунте. Лжедмитрий умолял стрельцов помочь, вывести его на Красную площадь к народу. Авантюрист справедливо считал, что при его появлении большая часть народа скорее примет его сторону, нежели опостылевших всем бояр.
Стрельцы сперва согласились и даже открыли огонь по мятежникам. В это время среди бунтовщиков раздались крики: «Давайте пойдём в Стрелецкую слободу и убьём их женщин и детей!». Стрельцам кричали, что они защищают не царя, а самозванца.
Последние защитники Лжедмитрия, опасаясь за судьбу родных, готовы были отступиться от него, но всё-таки потребовали, чтобы мать настоящего царевича Дмитрия Марфа Нагая подтвердила, что Дмитрий — её сын, в противном случае — «Бог в нём волен».
Отправили гонца к Марфе Нагой. Толпа, однако, не хотела ждать. Над Лжедмитрием принялись издеваться, его избили, сняли царский кафтан и обрядили в лохмотья. Требовали, чтобы он назвал своё настоящее имя. «Я Дмитрий, сын Иоанна Грозного», — продолжал повторять Лжедмитрий.
Князь Иван Васильевич Голицын, выступавший в роли гонца, вернувшись, крикнул, что Марфа Нагая сказала: её настоящий сын убит в Угличе.
Толпа взревела от ярости. Боярский сын Григорий Валуев, выступив вперёд, крикнул: «Что толковать с еретиком: вот я благословляю польского свистуна!». После этого Валуев выстрелил в Лжедмитрия в упор. Сразу за этим на то ли уже мёртвого, то ли ещё живого самозванца набросились с мечами и алебардами. Труп страшно изуродовали.
Прахом самозванца выстрелили в сторону Польши
Тела убитого Лжедмитрия и его приближённого Басманова проволокли через Спасские ворота на Красную площадь и сняли с них одежду. Поравнявшись с Вознесенским монастырём, толпа вновь требовала от инокини Марфы ответа — её ли это сын. По свидетельству современников, та дала витиеватый ответ: «Было бы меня спрашивать, когда он был жив, а теперь, когда вы его убили, он уже не мой».
Ответ Марфы в данном случае был важен для её собственной безопасности — самозванцу было уже всё равно.
Убитых подвергли так называемой «торговой казни». В течение первого дня они лежали в грязи посреди рынка. На второй день тело Дмитрия положили на один из прилавков. На грудь ему бросили карнавальную маску, в рот воткнули дудку; под прилавок бросили труп Басманова.
После трёх дней надругательств тела убитых похоронили: Басманова на кладбище у церкви Николы Мокрого, Дмитрия — на погосте для до смерти упившихся или замёрзших за Серпуховскими воротами. Все эти дни по указанию заговорщиков на московских площадях зачитывали «грамоту» о жизни самозванца Григория Отрепьева, выдававшего себя за царя.
Вокруг погибшего Лжедмитрия продолжали роиться слухи. Его «чарам» приписывали наступившее похолодание, уничтожившее посевы на полях. Говорили, что по ночам он выходит из могилы и бродит по окрестностям.
Тогда вопрос решили радикально — труп откопали, сожгли, пепел смешали с порохом, зарядили в пушку и выстрелили в сторону польской границы, откуда Лжедмитрий прибыл в Россию.
Жену самозванца Марину Мнишек от гибели 27 мая спасли бояре, участвовавшие в заговоре. Они посчитали, что полячка в этой безжалостной драке за власть — человек случайный, и отправили её к отцу. Её собственная трагедия была ещё впереди. Смутное время в России было далеко от завершения.
