310 лет назад, 9 октября 1708 г., состоялось сражение, которое вошло во все учебники в сопровождении довольно точной формулировки от победителя. Пётр Великий, впервые лично выиграв крупную битву у шведского корпуса Адама Людвига Левенгаупта, назвал его так: «Матерь Полтавской виктории».
Определение точное, красивое и хлёсткое. Но не вполне достаточное. Пётр I мыслил категориями своего времени и уж никак не мог предполагать, что тандем «Лесная плюс Полтава» станет счастливым исключением в довольно-таки скорбном ряду исторических событий.
Очень часто приходится слышать, что Россия слишком много о себе воображает. Дескать, кому вы нужны в своём медвежьем углу? Можно подумать, цивилизованные страны только и делают, что спят и видят, как бы вас завоевать и поработить.
На самом деле именно такие попытки за последние четыреста лет предпринимались с пугающей регулярностью. Каждый век отборные армии Европы осуществляли масштабнейшие вторжения в пределы России. И каждый раз основной их целью было вычёркивание русского государства из реальности и истории.
Только такая постановка вопроса может выявить настоящий смысл и настоящую ценность «Матери Полтавской виктории»: битвы при Лесной. Она стала первой внушительной победой обновлённого Петром русского войска.
С чисто формальной точки зрения удар Петра по корпусу Левенгаупта был предопределён заранее. Только так надлежало поступить хоть сколько-то вменяемому полководцу. Дело в том, что вторжение в Россию король Швеции Карл XII задумывал нешуточное. Главной целью была, разумеется, Москва. О том, что такое «скифская война», когда противник, отступая, оставляет за собой пустыню, где нечем поживиться, Карл, этот знаток древней военной истории, представление имел. И, конечно, знал, что русские поступят именно так. Конечно же, русские ожиданий не обманули.
Поэтому весь остальной ход событий был предсказуем. Карл берёт с собой огромный обоз, поскольку в России его никто пирогами кормить не собирается. Будучи осторожным и предусмотрительным, он на всякий случай даёт распоряжение генерал-губернатору Ливонии Адаму Левенгаупту подготовить ещё один обоз, на этот раз — просто гигантский: на 7 тысяч фур. И потихоньку, под охраной и прикрытием корпуса в 16 тысяч человек при 16 орудиях, всю эту радость подтягивать к основным силам шведов. Которые, не достигнув успеха в прорыве по Смоленской дороге, решили зайти на Москву с юга и свернули на Украину.
Словом, Левенгаупт шёл с обозом и совершенно точно знал, что русские ударят. Просто потому, что обязаны это сделать. Русские в лице Петра Великого решили его не разочаровывать и организовали преследование корпуса Левенгаупта силами корволанта: летучего отряда из 8 тысяч драгун и 5 тысяч пехоты, посаженной на конь. Плюс 30 орудий.
Итак, Пётр показал себя как минимум вменяемым полководцем. А что Левенгаупт?
Ожидая удара Петра, он должен был мучиться двумя вопросами «где?» и «как?». То есть где русские нападут и как это сделают. В действительности Адам Людвиг задавал себе только первый вопрос. Насчёт «как» он не задумывался вообще. Потому что был уверен в шведах. «Сильнейшее в Европе войско», могучие «каролины», названные так по имени своего государя Карла XII, они уже который год раскатывали в тонкий блин не только «русских варваров», но и любого противника. Залогом тому была тактика, построенная на личных качествах шведского солдата. Согласно уставу, он должен был выдержать вражеский огонь, а потом резко срывать дистанцию. Самому ему разрешалось стрелять, только разглядев цвет глаз и зрачки противника. То есть с расстояния никак не больше 20 шагов. А еще лучше — 10. Стандартный калибр ручного стрелкового оружия составлял тогда 20 мм. Единственный залп двухсантиметровыми кусками свинца практически в упор гарантированно выкашивал обалдевшего от такой наглости врага. Штыковая атака довершала дело. В Европе никто больше не обладал достаточной выучкой и хладнокровием, чтобы повторить эти нехитрые, в общем, приёмы.
Первое столкновение у деревни Лесная показала, что шведский полководец вроде бы и не очень ошибся. Русские, разворачивая свои силы, наткнулись на засаду. Вот что пишет по этому поводу сам генерал Левенгаупт в своих мемуарах: «Между тем наша пехота успешно сошлась с неприятелем, захватила две или три пушки, и его пехота начала уступать… Сам царь Пётр добрыми и крепкими словами сдерживал бегущих».
Очень жаль, что генерал не уточняет, какими именно «добрыми» и «крепкими» словами пользовался Пётр I. Хотя мог бы это сделать: свои мемуары Адам Людвиг писал в Москве. Но не в качестве победителя, а в качестве военнопленного. В общем, должен был бы научиться выражаться и «по матушке», и ещё десятком разных способов.
В любом случае слова Петра оказались эффективными. Русские прекратили бегство, и к ним пришла подмога в лице петровской гвардии. Теперь настал черёд проверить, насколько хороши пресловутые «каролины» против преображенцев и семёновцев, которые времени зря не теряли и за годы, прошедшие после «конфузии» под Нарвой, не только переняли шведский опыт, но и добавили к нему кое-что от себя.
Случившееся после Левенгаупт не мог себе представить и в ночном кошмаре: «Залп русских был похож на удар молнии и потряс даже старейших шведских офицеров… Подполковник был убит, а знамёна потеряны, солдаты обратились в бегство. Увидев это, неприятель совершил поворот и дал такой залп им в спину, от которого солдаты повалились, как трава под косой, после чего он преследовал их, пока оставался хоть один человек…»
Это было только самое начало сражения. Русские гвардейцы показали, что управлять огнём они умеют куда лучше «каролинов». В принципе, можно было решить дело одним только этим: шведы почти везде в ходе сражения бежали, сбившись в наскоро укреплённый лагерь. Именно тогда Левенгаупт сильно пожалел о том, что из-за своей надменности и заносчивости он не думал ни об отступлении, ни о лагере: «Против армии московитов шведы презирали окапываться, и такая самонадеянность стала причиной их поражения».
На самом деле основной причиной стала не столько самонадеянность, сколько банальный дождь и снег, которые вывели из строя кремнёвые ружья. Русские оставили демонстрацию огневой подготовки и ударили в штыки. Это была та самая знаменитая русская штыковая атака, наводившая ужас на армии Европы и триста лет спустя. Но первыми её испробовали шведы: «Последний натиск русских производился с величайшей свирепостью… Они пришли в неистовство… От последних наших резервов — 2 батальонов и 10 эскадронов — осталось не более 70 человек… Большинство из нас, спасаясь, село на лошадей, надеясь найти генерала, но никто не мог сказать, где он…» Генерал в это время бежал, надеясь найти основные силы шведов и своего короля Карла. И нашёл их. Но впереди была Полтава…
