Москвичке Татьяне Арсеньевой 92 года. Она помнит город ещё таким, когда у него «не было окраин». 65 лет проработала в Институте археологии РАН, изучая античные древности. Кандидат исторических наук, автор нескольких монографий и научных статей.
Горячее — от хозяйки
По воскресеньям на обеды у неё нередко собирается вся семья: дети, внуки, правнуки. Что-то приносят с собой, но горячее — всегда от хозяйки. Однако приходит молодое поколение, конечно, не только для того, чтобы поесть вкусностей. Главное — услышать воспоминания Татьяны Михайловны. Зайдёт ли речь о предках, старой Москве или работе — всё интересно. Благодаря ей внуки знают, что в их роду (по матери прабабушки) были знаменитые братья Кривцовы: декабрист Сергей и герой войны 1812 г., друг Пушкина Николай, а также, чем очень гордятся все поколения, учитель английского и гувернёр юного Лермонтова — мистер Винсон.
«По Пушкину и декабристам у нас до сих пор сохранилась большая библиотека, — говорит Татьяна Михайловна. — Да и золотым веком русской литературы в семье всегда всерьёз интересовались».
Одним из первых гуманитариев в роду был её дед, профессор по римскому праву Александр Кривцов. «Позднее в нашей семье появились археологи и лингвисты, — продолжает она. — Мамина сестра Ольга Кривцова-Гракова была научным сотрудником отдела доисторической археологии Государственного исторического музея, археологом и выдающимся эпиграфистом был её муж Борис Граков. В этом году его 120-летие отмечает кафедра археологии МГУ».
Их отношения с маленькой племянницей (которая потом училась у него в университете) были уютно-домашними. В детстве он придумал ей прозвище Фока — и это был как бы их взаимный «позывной». Наукой Граков не переставал заниматься даже во время войны.
Юность в эвакуации
А Таня Арсеньева переживала военное лихолетье в эвакуации в Ульяновске. Здесь она ходила в школу, здесь познакомилась с Олимпиадой Федосеевой — Алей, ставшей подругой на всю жизнь, до сего дня.
Отец оставался в Москве по служебным обязанностям — он работал в Главном управлении шоссейных дорог. «Жили трудно, много лишений и постоянное чувство голода, — вспоминает Татьяна Михайловна. — Но особенно тяжело приходилось моей матери, которая каждый день вставала ни свет ни заря, чтобы успеть на отправлявшийся на другой берег Волги поезд. Мама работала корректором газеты на военном заводе».
О маме, Софье Кривцовой, она всегда говорит с большой любовью, сочувствуя трудностям её жизни, которые и сейчас представляются ей неимоверными. Восхищается её начитанностью, глубиной, тонким душевным складом, отзывчивостью. В их семье всегда была взаимовыручка: старшие помогали младшим, работающие — безработным.
«Сестра бабушки, — передаёт семейную историю Татьяна Михайловна, — спасла всех, в том числе мою маму, из охваченного Гражданской войной имения в Орловской губернии».
Вспоминает она и другой пример. В 1930-е Москва была страшно перенаселена: «Каждый угол, каждый подвал был кем-то занят».
Таня с родителями жила в Пыжёвском пер., на Ордынке. «Тогда там были зелёные дворы и очень красиво цвели каштаны». А бабушка, мамина мама, — на Тверской. «И вот при такой тесноте и скудости жизни у бабушки жила её воспитанница Апроська — глухонемая, тогда уже старушка, дочь крестьянки, которую опекала семья».
Город, по её словам, был однородный — как бы без окраин. Ещё ездили извозчики, но через Красную площадь ходил трамвай. На нём внучка и добиралась к бабушке. А вот Апроська боялась ездить на трамвае и приходила в Замоскворечье пешком: вместо почтальона приносила какие-нибудь сведения. Но уже незадолго до войны бабушкин дом напротив Центрального телеграфа снесли — сейчас на его месте здание с «Макдоналдсом» на первом этаже.
«Слом бабушкиного дома, война, эвакуация... Кончилось детство, и началась совсем другая жизнь», — вздыхает Татьяна Михайловна.
Но взаимопомощь в семье оставалась неизменным принципом. Сын спасшей семью бабушкиной сестры, художник Борис Голополосов, всегда заботился о близких, хотя сам жил очень скудно, особенно после исключения из Московского союза художников за «формализм». Ныне его имя — самостоятельного, яркого, экспрессивного художника — вписано в историю авангарда 1920–1930-х гг., его картины выставляются в Третьяковке и их популярность растёт. И именно Татьяна Михайловна сохранила их и постаралась, чтобы творчество Голополосова получило достойное признание.
Первая находка — кизикин
Когда после войны Арсеньева поступила на исторический факультет МГУ, наука в стране поднималась, и археология не была исключением.
«Археология — это кропотливый труд, — рассказывает она. — Но была интересная среда и были интересные люди — не просто талантливые учёные, но и популяризаторы науки. Это очень важно. Если мы хотим познакомить будущие поколения с историей страны, в чём помогают археологические изыскания, важно донести до них информацию о древнем прошлом на понятном языке».
Её профессиональный путь, как и у многих студентов тех лет, начался в Керчи, на раскопках древнегреческого Пантикапея под руководством проф. Блаватского, и она хорошо помнит свою первую замечательную находку — редкую античную монету кизикин.
Побывала она и на Тамани: в Фанагории, Гермонассе, где познакомилась с Ираидой Зеест, научный уровень которой был настолько высок, что, казалось, не предполагал существования других интересов. «Каково же было моё удивление, когда я узнала о её семье, детях. Мне тогда представлялось это чем-то сверхъестественным», — улыбается Татьяна Арсеньева.
Довелось ей быть и во многих других местах Северного Причерноморья. «Хорошо помню, как открывался археологический музей в грузинском городе Вани, — говорит она. — И меня поразило, каким значимым праздником для жителей окрестных деревень стало это событие. Они буквально соревновались друг с другом в кулинарных подношениях гостям. Им было важно, что античными раритетами украсилась ещё одна страница в их славной истории».
Экспедиция продолжается
Большая часть жизни начиная с середины 1950-х связана с самым удалённым городом античного Боспора, расположенным в устье Дона, — Танаисом. Долгое время здесь работал крупный учёный, ученик Гракова, видный историк, эпиграфист и нумизмат Дмитрий Шелов, 100-летие которого только что отмечалось международной конференцией в Ростове-на-Дону. В 1955 г. он создал и в течение долгих лет руководил Нижнедонской экспедицией Института археологии. Арсеньева сначала была его замом, потом возглавила экспедицию и держала её так долго, как только могла, — до 85 лет, защищая своим именем и положением от внутренних и внешних проблем. А их хватало — ситуация осложнялась ещё и тем, что это была не только и не столько экспедиция. На месте раскопок по инициативе Шелова вскоре был создан первый в России археологический музей-заповедник.
«Ведь музей позволяет дать большее представление о жизни древних народов, чем просто руины, — объясняет Татьяна Михайловна. — Но мы думали не только об этом или о создании фондохранилища. Мы ставили задачу гораздо шире: возродить интерес к истории края. И большую роль в развитии этого музейного проекта, безусловно, сыграли местные ростовские энтузиасты».
Расположение городища вне населённых пунктов создавало уникальные условия для археологических исследований: мало найдётся исторических мест, свободных от городской застройки. Раскопки расширялись, подключались всё новые силы — здесь работали и коллеги из Германии, Польши. Изучались новые участки, давшие неожиданные результаты: удревнившие дату основания города и показавшие его с неизвестной ранее стороны.
С интересом и волнением она продолжает следить за судьбой Танаиса, его раскопками и музеефикацией. Ведь сопереживание — это семейная традиция.
