В 1980-х, когда в СМИ стремительно набирала обороты волна публикаций, посвященных репрессиям 1930-х годов, очень часто упоминалось имя Николая Вавилова. Президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ) стал показательным примером судьбы советского ученого, ставшего невинной жертвой политических репрессий.
Сын купца, выбравший земледелие
Если коротко описать то, что писалось о судьбе Вавилова тогда, то картина выглядела следующей — всемирно известный ботаник и селекционер пал жертвой интриг безграмотного авантюриста Трофима Лысенко. Помешанный на поиске врагов Иосиф Сталин поверил Лысенко, в своих речах упиравшему не на научные термины, а на марксизм, и приказал стереть Вавилова в «лагерную пыль».
Именно в таком ключе выдержан сюжет 6-серийной картины «Николай Вавилов», вышедшей на экраны в 1990 году.
Жизнь, однако, несколько сложнее и помимо черного и белого имеет еще полутона. В трагедии Николая Вавилова не все так просто, как кажется на первый взгляд.
Сын московского купца второй гильдии Ивана Вавилова Николай с детства тянулся к естественным наукам. Тем не менее по воле отца он закончил Московское коммерческое училище. По окончании училища он хотел поступать в Императорский Московский университет, но не желая терять год на подготовку к экзаменам по латинскому языку, знание которого было в то время обязательным для поступления, в 1906 году он стал студентом агрономического факультета Московского сельскохозяйственного института.
Уже в первой студенческой экспедиции по Северному Кавказу Вавилов продемонстрировал талант настоящего исследователя. Преподаватели стали перешептываться между собой, одобрительно говоря, что их студент далеко пойдет.
Дипломная работа о голых слизнях, повреждающих поля и огороды в Московской губернии, была удостоена премии Московского политехнического музея, а сам Вавилов был оставлен для подготовки к профессорскому званию на кафедре частного земледелия.
Большой ученый и крестьянский сын
В 1913-1914 годах Вавилов проходил обучение за рубежом, работая с лучшими мировыми специалистами своего направления. Потрясения Первой мировой и Гражданской войн не заставили ученого отойти от главного направления своей деятельности. В ходе своих многочисленных экспедиций он положил начало не имеющей аналогов в мире коллекции семян сельскохозяйственных растений.
Вавилов стал основателем и первым руководителем Всесоюзного института растениеводства в Ленинграде.
В 1929 году Николай Вавилов избран действительным членом Академии Наук СССР и президентом ВАСХНИЛ, также он избран членом Коллегии Наркомата земледелия СССР. Уровень доверия со стороны властей к нему в этот момент максимальный.
В этот момент крестьянский сын Трофим Лысенко, научившийся читать и писать в 13 лет, а в 27 лет закончивший Киевский сельхозинститут, занимался экспериментами на опытной станции в азербайджанской Гяндже.
Лысенко увлекся проблемой яровизации. Растения в умеренном климате дают физиологическую реакцию на охлаждение, таким образом адаптируясь к условиям. На этом явлении был основан агротехнический прием контролируемого охлаждения семян перед их посевом, позволяющий сократить сроки вегетации растений и в отдельных случаях обеспечить их вызревание в более холодном климате.
Эксперименты Лысенко, к тому времени перебравшегося в Одессу, были отмечены Николаем Вавиловым.
Возвышение «народного академика»
Он не просто одобрил деятельность специалиста, но и призвал расширить эксперименты в этом направлении. «То, что сделал Т. Д. Лысенко, и то, что он делает, представляет совершенно исключительный интерес, и надо Полярному отделению эти работы развернуть», — так президент ВАСХНИЛ писал в конце 1931 года в письме к Иогану Эйхвельду, директору Полярного отделения Всесоюзного институт растениеводства.
Более того, в 1932 году Вавилов на VI Международном генетическом конгрессе скажет о работе Лысенко: «Замечательное открытие, недавно сделанное Т. Д. Лысенко в Одессе, открывает новые громадные возможности для селекционеров и генетиков... Это открытие позволяет нам использовать в нашем климате тропические и субтропические разновидности».
По сути дела, Николай Иванович своим авторитетом сделал из провинциального экспериментатора, над которым потешались профессионалы, фигуру, которую необходимо принимать всерьез.
Вскоре Вавилов разочаруется в Лысенко, когда тот объявит яровизацию методом, с помощью которого урожайность в кратчайшие сроки можно увеличить в пять раз. Президент ВАСХНИЛ был человеком науки, в отличие от Лысенко, который оказался мастером интриги.
В 1931 году вышло постановление правительства «О селекции и семеноводстве», в котором была поставлена задача «сократить срок получения новых сортов (вместо 10-12 лет до 4-5 лет)». Ничего удивительного нет — страна в это время взялась рывком преодолевать отставание от ведущих стран, поэтому от ученых в области сельского хозяйства требовали таких же прорывов, как и в промышленности.
Вавилов стоял на той позиции, что определенные работы в селекции имеют свои сроки и значительно их сократить нельзя. Лысенко же все было нипочем — в 1932 году он объявил, что выведет новые сорта через два с половиной года.
«Эксперименты Лысенко безукоризненны»
Самое интересное, что Трофим Денисович в установленные сроки объявил, что задача выполнена. Противники Лысенко говорили, что выводимые им сорта пшеницы слабые, страдающие от болезней и паразитов. Академики Петр Константинов и Петр Лисицын описывая результаты Лысенко, задавались вопросом: «Если принять во внимание, что сорт селекционно недоработан, то есть не готов и, кроме того, не прошёл государственного сортоиспытания, то сам собою встает вопрос, для каких надобностей этот неготовый, неапробированный сорт размножается такими темпами. Едва ли семеноводство Союза будет распутано, если мы будем выбрасывать в производство таким анархическим путём недоработанные сорта, не получившие даже права называться сортом».
В 1934 году по рекомендации Николая Вавилова Трофим Лысенко избирается членом-корреспондентом Академии наук УССР и АН СССР. Очередная его работа, также с подачи Вавилова, выдвигается на Сталинскую премию. А в 1935 году он становится кавалером ордена Ленина и действительным членом ВАСХНИЛ.
В том же году на заседании Президиума ВАСХНИЛ Николай Вавилов заявляет: «Лысенко — осторожный исследователь, талантливейший, его эксперименты безукоризненны». Лишь в 1936 году, когда орденоносец Лысенко, рапортующий о все новых и новых победах, начнет атаку на генетику, Вавилов наконец резко выступит против человека, которого сам же и вознес в научные мыслители. Но будет уже поздно.
Трофим Лысенко очень хорошо чувствовал атмосферу в обществе и играл на ней. Про выведение новых видов он рассуждал с позиций «марксизма-ленинизма», а оппонентов причислял не только к собственным врагам, но и врагам всего советского народа.
Обещания и кляузы
И все-таки товарищу Сталину Лысенко оказался ближе не из-за идеологически правильных высказываний. В 1939 году на последней встрече Вавилова с вождем Сталин скажет: «Ну что, гражданин Вавилов, так и будете заниматься цветочками, лепесточками, василёчками и другими ботаническими финтифлюшками? А кто будет заниматься повышением урожайности сельскохозяйственных культур?»
Николай Иванович не умел обнадеживать лидера пустыми обещаниями, в отличие от своего оппонента. Тот клялся, что год-другой, и он завалит советский народ едой. И поди проверь — ведь представляет человек какие-то результаты, семена, обещает, что вот-вот случится качественный прорыв. А рядом с ним хор подпевал, подтверждающих правоту шефа.
Здесь надо сказать еще об одном моменте. Кляузы на Вавилова со всевозможными обвинениями в его адрес в НКВД и не только туда строчили еще до возвышения Лысенко.
Николай Иванович же, даже лишившись в 1935 году поста главы ВАСХНИЛ и попав в опалу, думал не столько о себе, сколько о коллегах, которых обвиняли во «вредительстве» и «контрреволюционной деятельности». Когда же пришли за самим Вавиловым, многие не то что не встали на его защиту, но и принялись сводить личные счеты, заявляя о его многочисленных «антигосударственных поступках».
В 1939 году, когда маховик «Большого террора» сбавил обороты, Николай Вавилов еще оставался на свободе. Несмотря ни на что, он ездил в экспедиции, продолжая пополнять свою уникальную коллекцию семян.
Донос товарища Презента
Летом 1939 года сторонник Трофима Лысенко Исаак Презент написал докладную записку на имя главы правительства СССР Вячеслава Молотова, в которой говорилось: «Вавилов и вавиловцы окончательно распоясались, и нельзя не сделать вывод, что они постараются использовать международный генетический конгресс для укрепления своих позиций и положения... В настоящее время подготовка к участию в конгрессе находится целиком в руках Вавилова, и это далее никоим образом нельзя терпеть. Если судить по той агрессивности, с которой выступают Вавилов и его единомышленники, то не исключена возможность своеобразной политической демонстрации „в защиту науки“ против её „притеснения“ в Советской стране. Конгресс может стать средством борьбы против поворота нашей советской науки к практике, к нуждам социалистического производства, средством борьбы против передовой науки».
Считается, что эта докладная, написанная с ведома Трофима Лысенко, и стала причиной для возбуждения дела против Вавилова.
Но арест ученого произошел только в августе 1940 года, в тот момент, когда Вавилов был в очередной своей командировке на Западной Украине.
16 августа 1940 года помощник начальника следственной части Главного экономического управления НКВД Александр Хват предъявил Николаю Вавилову обвинение сразу по 4 пунктам «расстрельной» 58-й статьи. В постановлении о предъявлении обвинения отмечалось, что арестованный Вавилов «достаточно изобличается в том, что на протяжении ряда лет являлся руководителем контрреволюционной организации, сплачивал для борьбы с советской властью контрреволюционно настроенную часть интеллигенции. Будучи агентом иностранных разведок, вел активную шпионско-вредительскую и диверсионную работу по подрыву хозяйственной и оборонной мощи СССР. Стоял на позициях реставрации капитализма и поражения СССР в войне с капиталистическими странами».
В ходе длительных и изматывающих допросов Вавилов согласился с предъявленными ему обвинениями.
После 11 месяцев следствия 9 июля 1941 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Николая Ивановича Вавилова к расстрелу.
Упущенный шанс на спасение
Приговор, однако, в исполнение приведен не был. В октябре 1941 года в связи с приближением немцев к Москве Вавилова этапировали в тюрьму в Саратов.
Оттуда он обратился с письмом на имя Лаврентия Берии, в котором отвергал обвинения в шпионаже и просил смягчить приговор, позволив работать по специальности.
В июне 1942 года замглавы НКВД Всеволод Меркулов направил заявление на имя председателя Военной коллегии Верховного суда СССР Василия Ульриха, в котором ходатайствовал замене Вавилову высшей меры наказания заключением в исправительно-трудовые лагеря НКВД сроком на 20 лет, чтобы использовать его на работах, имеющих «оборонное значение». Спустя несколько дней замена приговора была утверждена.
Но освобождения Вавилов не дождался. 55-летний ученый умер в саратовской тюрьме в январе 1943 года от дистрофии и последствий перенесенных заболеваний.
Так почему ученого не перевели из тюрьмы в так называемую «шарашку»? Ведь все указывает на то, что так и собирались сделать. Очевидно, что роковым образом повлияли военные события. Когда началась Сталинградская битва, руководителям стало уже не до Вавилова. Могло быть иначе, если бы хоть кто-то из научного сообщества сказал о необходимости возвращения бывшего главы ВАСХНИЛ к работе.
Трофим Лысенко, пожалуй, имел для этого возможностей больше других. Ему вполне могли отдать Вавилова на поруки. Но человек, обещавший накормить страну, спасать того, кто привел его в науку, не стал.
«Какого ученого погубили, сволочи!»
Никакой личной ненависти к Николаю Вавилову Иосиф Сталин не испытывал. Иначе вряд ли бы состоялось в 1945 году назначение президентом Академии Наук СССР его родного брата Сергея Вавилова. И даже можно поверить в искренность фразы вождя, который, узнав о судьбе Николая Вавилова, якобы бросил: «Какого ученого погубили, сволочи!»
Признание собственных ошибок никогда не было сильной стороной наших вождей. Сталин ведь так и не признал, что в споре между Лысенко и Вавиловым выбрал совсем не того человека.
Трофим Денисович вообще оказался человеком непотопляемым. Даже после смерти Сталина он оказался на плаву, отбившись от атак противников при Никите Хрущеве. И лишь в 1965 году, уже при Брежневе, его отправили на скромную должность заведующего лабораторией Экспериментальной научно-исследовательской базы АН СССР «Горки Ленинские», которую он занимал до конца жизни.
Только после этого «лысенковщину» объявили псевдонаукой, а ее предводителя стали разоблачать с таким же рвением, с каким сам Трофим Денисович громил генетиков.
Между прочим, и сегодня среди ученых немало тех, кто полагает, что работы Лысенко в действительности принесли немало пользы, а как раз эксперименты Вавилова были топтанием на пустом месте...
