В честь грядущего переименования милиции в полицию блогеры предложили написать продолжение всенародно любимой детской книжки и назвать его «Дядя Степа – полицай». Смешно.
Впрочем, гораздо больше людей, которым уже даже не смешно. Слишком удручающую картину являет собою милиция, причем не просто как некая структура, а как яркое, выпуклое, концентрированное выражение современного государственного и социального устройства страны, - слишком выразительную картину она собой являет, чтобы это могло казаться смешным. Страшно это.
Я точно знаю, что в любой структуре всегда найдутся порядочные люди, которые работают честно, не лгут, не воруют, не совершают преступлений и не вымогают деньги за то, что обязаны делать по долгу службы. Не сомневаюсь, что такие люди есть в милиции. И не сомневаюсь, что в ней есть настоящие профессионалы. Преступников-то находят и обезвреживают, и делают это именно такие вот порядочные и профессиональные люди. Но совершенно очевидно и другое: не они определяют состояние милиции в целом. Более того, им все тяжелее служить в этой структуре.
Не надо и историй из личной жизни – достаточно открыть любую сводку происшествий и вы обнаружите в ней такие примеры деятельности милиции, от которых волосы встают дыбом. Все понимают, что эти факты давно уже вышли за пределы «отдельных недостатков» и стали системными. Есть и издания, печатные и сетевые, которые ведут учет преступлений, совершенных сотрудниками милиции. Читать страницы этих изданий подряд – занятие не для слабонервных.
Все это настолько общеизвестно, что давно уже стало общим местом, банальностью и, что всего страшнее, обыденностью. Каждый сколько-нибудь думающий человек понимает: будучи абсолютно законопослушным гражданином, от милиции тем не менее надо держаться подальше, потому что, если ей взбредет в голову тобой «заняться», то все силы придется бросить на спасение собственной жизни, а результат усилий неочевиден. Повторяю: так думают отнюдь не преступники, а абсолютно законопослушные граждане.
Один такой законопослушный гражданин, мой знакомый, недавно получал загранпаспорт. И, поскольку он был последним в очереди, выходить на улицу в конце рабочего дня ему пришлось в обход, через все отделение милиции. Была пятница, конец рабочей недели. Получивший загранпаспорт законопослушный гражданин не сразу разобрался с направлением и минут десять плутал по коридорам. Таким образом, он стал невольным свидетелем милицейского быта - самого обыкновенного, самого невинного его проявления: люди выходили из своих рабочих кабинетов, разговаривали, прощались и расходились по домам.
- У меня было такое ощущение, - рассказывал он потом, - что я оказался в бандитском притоне. Без преувеличения. Сплошной мат, омерзительно циничные, громогласные описания того, кто, как, какую бабу и каким способом поимел и поимеет, и прочее в том же духе. А лица!.. Какой-то музей антропологии, зал неандертальцев. При мысли о том, что вот эти вот люди каким-то образом могут оказаться хозяевами моей судьбы, мне стало страшно.
Можно в очередной раз повторить мантру о том, что за десять минут, пробегая по коридору, всего не увидишь, что, возможно, и среди этих милиционеров были настоящие герои, готовые пожертвовать жизнью, выполняя свой долг. Это так, и с этим никто не спорит. Но ведь если бы именно такие люди определяли состояние милиции, то впечатление бандитского притона ее отделение не производило бы.
Что с этим делать, непонятно. То есть очень даже понятно, что с этим делать – в конце концов, правоохранительные структуры имеются во всех странах мира, и как они должны функционировать – не бином Ньютона. Вопрос в другом: кто будет это делать? Кто будет реформировать милицию в государстве, коррумпированном сверху донизу? Кто этот Мартин Лютер? Милицейский министр, как раз накануне реформы наградивший «начальника Кущевки» медалью за выдающуюся управленческую деятельность? Или тот, кто сделал его министром – надо полагать, за выдающуюся управляемость? И каким образом это произойдет, если по-прежнему, без перерыва на реформу, вся структура работает на передачу снизу вверх энных сумм и выполнения ни в каком уставе не прописанных задач? В нашей стране нет граждан, которые в этом сомневались бы. Это не вражья пропаганда – это известно мнению народному, которым, как еще Пушкин замечал, сильна держава.
И вот граждане, налогоплательщики, задают свой законный вопрос: кто возьмется за преображение милиции? И каким образом это преображение будет организовано? И получают они на свой вопрос восхитительный ответ: а простым образом – милиция теперь будет называться полицией.
Мне кажется, такой ответ является плевком в лицо людям, и более ничем. Нашли корень зла – название! А полицейские, можно поинтересоваться, откуда возьмутся? Из Парижа приедут или, может, из штата Мичиган? Да нет, вот эти самые, с их матом-перематом, с их гордым утверждением «мы книг не читаем» (его мне лично приходилось слышать, и не раз, когда вполне доброжелательно настроенные ко мне милиционеры узнавали, что я писатель), с их сознанием собственной безнаказанности, с их уверенностью в том, что коррупционная иерархия - это и есть взрослая, правильная жизнь, это и есть работа, - они теперь будут называться полицейскими. И не надо говорить, что они пройдут переаттестацию, которая приведет их к преображению. Мало ли у них было переаттестаций, - плавали, знают!
Совершенно очевидно, что мы, налогоплательщики, в очередной раз заплатим за издевательство над собой и над здравым смыслом. Нашего мнения в очередной раз не спросили. И даже смеяться над дядей Степой-полицаем уже не хочется.
