В монгольский город Алтай, расположенный на северо-западном краю пустыни Гоби, мы приехали поздно вечером. Город оказался так себе - несколько грязноватых, плохо освещённых улиц с припаркованными на обочине слишком шикарными для этих мест «ленд Крузерами» и «хаммерами». Несмотря на заманчиво мерцавшие красные вывески «Hotel», гостиницу найти так и не удалось: не было мест либо сами отели выглядели скорее борделями - с громкой музыкой, пьяными воплями и полуголыми девицами. Мы решили выехать за город и разбить палаточный лагерь.
В свете фар наших машин были видны испещрённое колеями каменистое плоскогорье, сухие русла рек и глубокие ямы. Чуть не из-под колёс выскакивали тушканчики, обитатели этой пустыни. Наконец, мы нашли ровное место. Пыльный ветер дул с такой силой, что норовил вырвать и унести прочь наши палатки. Пришлось привязать их к машинам и придавить края тяжёлыми булыжниками.
Скотоводы-золотодобытчики
К утру ветер стих, а на рассвете к нашему лагерю подъехал УАЗ и встал в ста метрах поодаль. Потом появился ещё один. Из машин вышли люди с кирками, тазами и прочими инструментами - нелегальные золотодобытчики. Оказывается, мы, сами не зная, встали возле золотоносного ручья. Вот почему вся местность была в ямах!
Монгольских старателей в шутку называют «ниндзя» в честь Черепашек-ниндзя. Я слышал и читал о них, но увидел впервые. Маленькие, с укреплёнными на спинах тазами и кирками, они действительно немного напоминают героев популярного американского мультфильма. Бизнес землекопов-«ниндзя» не одобряется законом, но очень распространён. По оценкам международных организаций, в нём участвуют до 100 тыс. монголов - около 20% сельского населения страны!
До 90-х годов XX века в Монголии существовало что-то вроде табу на земляные работы. Возможно, причина тому - исторический конфликт между осёдлыми земледельцами и кочевниками-скотоводами. Последние ставят себя выше первых, не стесняясь совершать на крестьян набеги, грабить, отбирать урожай. Земля, в представлении кочевников, принадлежит мёртвым или духам, копаться в ней не следует. Даже традиционная монгольская обувь с загнутыми носками служила тому, чтобы при ходьбе не задевать землю. В последние 100 лет в Монголии едва велись археологические и геологические работы: в основном их проводили советские или европейские специалисты. С приходом капитализма традиционный уклад был изменён в угоду скорейшему обогащению. Разводить скот стало менее выгодно, чем добывать ископаемые, запас которых в Монголии оказался впечатляющим: нефть, уголь, медь, уран и, конечно, золото. В страну наперегонки ринулись международные корпорации. Но и частные добытчики расплодились с ужасающей быстротой - вчерашние скотоводы стали шахтёрами.
Как раз такие золотодобытчики-«ниндзя» приехали к нашему ручью. Понаблюдав за ними со стороны, я взял с собой пару банок рыбных консервов (для начала разговора) и отправился знакомиться с гостями, не зная точно, обрадуются ли нелегалы моему визиту или дадут киркой по голове. Прибывшие оказались семейной артелью: четыре мужичка с улыбчивыми морщинистыми лицами, похожие на сельских интеллигентов, старуха и молодая девушка. С собой у них были лопаты, вёдра, тазы и работающая от дизель-генератора механическая просеивалка золотоносной породы.
На пальцах я объяснил копателям, что хочу помочь им, а заодно посмотреть, как и что они делают. Мне дали в руки кирку с раздвоенным концом и посадили в шурф. Как правило, частники-«ниндзя» выкапывают не слишком глубокие шурфы - до 3 м глубиной. Но если наткнулись на жилу, то могут пробить и 15-метровый тоннель. Иногда они просеивают отвалы породы, оставшиеся от шахт крупных компаний, и даже воруют руду: в этом случае у нелегалов случаются конфликты с корпоративными службами безопасности, нередко заканчивающиеся драками.
Машу металлическим кайлом, скребу потолок своего шурфа. Порода мягкая и легко осыпается. Работать вроде нетрудно, но я-то это делаю из интереса, а копатели - ради выживания, каждый день от рассвета до заката. Мужчины - вообще без выходных, женщины оставляют себе один выходной в неделю для домашней работы. Удачливые старатели за пару недель интенсивной работы могут заработать до 1000 долларов на каждого из членов артели - немаленькие для Монголии деньги. Для работы у «ниндзя» есть только короткий летний сезон, потом земля вновь замёрзнет и придётся взрывать её динамитом. Но скорее - отложить работу до следующего года, а тем временем вернуться к своим основным, менее выгодным профессиям: разведению овец и прочему. Больший доход от нелегальной добычи золота получают не сами старатели, а перекупщики, отправляющие драгоценный металл в Китай и Корею. Видимо, это их дорогие машины мы видели в городе. Простые рабочие, в особенности несемейные, пропивают и проматывают свои деньги в городских кабаках и борделях.
В поисках жилы
Собранную породу я кидаю лопатой на кусок мешковины. Один из копателей, смешливый беззубый дядька в серой толстовке, просеивает землю самодельным ситом, чтобы отделить и выбросить в сторону крупные камни. Просеянную породу я засыпаю лопатой в ведро, а молодая монголка относит его на просеивалку. Самодельный агрегат пыхтит и грохочет, воздушный насос отделяет лёгкие фракции от более тяжёлых. Получившуюся породу старатели ссыпают в таз и заливают водой. После этого все скучиваются вокруг таза и внимательно смотрят, медленно сцеживая грязную воду. Смотрю и я: вот вода слита, и в остатках песка на дне таза мелькает несколько тусклых жёлтых крупинок. Бабуля ловко прилепляет их на палец, после чего отправляет в пластиковую баночку из-под таблеток. За часы утренней работы крошечная баночка не наполнилась и на четверть, но всё же слой золотого песка уже заметен. В среднем на дюжину вёдер, прошедших сквозь просеиватель, выходит полдюжины крупинок, каждая из них стоит около 5-6 долларов.
По мнению природоохранных организаций, добыча золота в руслах монгольских рек приводит к их иссушению, потере питьевой воды или снижению её качества, так как грязную воду старатели часто сливают обратно в реку. Но существует и противоположное мнение, что нелегальная золотодобыча приносит экологии страны не вред, а… пользу. В противном случае десятки тысяч «ниндзя» должны были бы заниматься скотоводством, увеличивая и без того огромное поголовье коз и овец, а пустующих пастбищ в Монголии, несмотря на её солидные размеры, совсем немного. Безработным и разорившимся скотоводам пришлось бы ехать на заработки в экологически неблагополучный Улан-Батор, который тоже перенаселён и не может принять всех желающих. К тому же полторы сотни крупных добывающих компаний, оставляющих после своей деятельности ямы до 50 м глубиной, наносят природе Монголии гораздо больше вреда, чем все «черепашки-ниндзя» вместе взятые. Полиция гоняет нелегалов, штрафует их, конфискует генераторы. Но спустя несколько дней после облавы старатели возвращаются на прежнее место и продолжают работу.
Взрослым часто помогают подростки, так как летом наступает время каникул и они свободны. Нередки случаи, когда дети случайно проваливаются в ямы, выкопанные взрослыми. Но подобное может случиться с любым старателем, особенно пьяненьким. Никаких правил безопасности и социальной защищённости. Ни туалета, ни помойки - антисанитария. Вечные спутники степных «ниндзя» - пыль и ветер, холод и жара, а ещё речная сырость и утомительный шум дизельных генераторов. В поисках новой жилы старатели переезжают с места на место, селясь рядом с точками золотодобычи в юртах, а иногда под тентами или даже ночуя в автомобилях.
Вряд ли их тяжёлую жизнь когда-нибудь героизирует великий писатель вроде Джека Лондона. Не уверен, что это удалось сделать и мне. Вся моя помощь - пара банок консервов, дюжина вёдер сухой породы и ещё брезентовая бочка, унесённая сильным порывом ветра от нашего лагеря к УАЗам монголов. Неожиданный подарок, свалившийся с неба, тут же прибрала деловитая бабка. В немудрёном кочевом хозяйстве всё сгодится. Возможно, и в этой бочке когда-нибудь будут промывать степное золото.
Из «АиФ. Без границ» № 33
