Патриаршество после революции
Церковь уж несколько поколений парадоксальным образом воспринимается как некоторый монолит, глыба, своего рода «египетская пирамида» во главе с патриархом, от которого вниз и вширь спускаются церковные институции, клирики и миряне. Патриаршество для народа сегодня — это пышные наряды, власть, своего рода царствование. Однако в первые послереволюционные годы было иначе.
На фоне Октябрьской революции открылся первый за много столетий поместный собор Русской церкви (собравший мирян, священников и епископов), призванный осмыслить её жизнь и постараться решить накопившиеся за века проблемы. Среди прочего собор восстановил патриаршество, избрав московского митрополита Тихона (Белавина) жребием из трёх кандидатов. Тогда же были сформированы и основные ораны управления — Синод и Высший церковный совет. Казалось, прошлое Церкви обеспечит ей устойчивую и стабильную жизнь, однако уже через несколько месяцев собор просит патриарха назначить себе заместителей (местоблюстителей), опасаясь ареста или гибели первоиерарха. К этому побудило и положение дел в стране, и та позиция, что занял сам патриарх.
В январе 1918 года патриарх Тихон обратился к народу с жёсткими словами: «Гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы ненавистной и братоубийственной брани… Ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чём не повинных и даже на одре болезни лежащих людей… Всё сие преисполняет сердце наше глубокою болезненною скорбию и вынуждает нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения… Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это — поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей — загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей — земной».
Буквально на глазах, за год – два правления Советской власти Российская церковь, как мощная единая конструкция, как Церковь народная, перестала существовать. После декрета об отделении Церкви от Государства оказалось, что её руководство, внутренние институции, само епархиальное устройство и тем более соборность — всё незаконно и во многом парализовано в новых невиданных Русской церковью условиях антицерковной борьбы, информационной блокады, дезинформации и репрессий.
Церковь живёт по таким законам (канонам), что не могут быть изменены самолично кем-либо вне соборного решения. Именно поэтому, кстати, патриарх не может назначать себе преемников, но лишь местоблюстителей. Большевики, лишив Церковь возможности соборных решений, глубоко нарушив внутреннюю административную жизнь, запугав народ, сами запустили тот внутренний механизм самосохранения, что существовал издревна и оберегался церковными канонами. Личный нравственный и канонический авторитет соборно избранного патриарха Тихона был невероятно высок. Он вдруг стал чуть ли не единственным и единым олицетворением православия, гарантом единства и цельности Церкви. Пожалуй, патриарх Тихон был единственным связующим звеном, что сдерживало Церковь от распада.
Советской власти не враг
До 1922 года патриарх Тихон управлял Церковью в соответствии с обозначенным ранее курсом. Он напоминал народу о главной причине постигшей беды — грехе и высказывал уверенность, что тяжёлые испытания посланы Богом. Патриарх не отвергал Советскую власть как таковую, при необходимости взаимодействовал с ней, но непрестанно обличал те злодеяния большевиков, что причиняли боль и скорбь не только Церкви, но и русскому народу. Среди прочих посланий очень значимы были обращения патриарха Тихона против «Брестского мира», «с благодарностью к протестантам за поддержку», «с призывом к покаянию» и, конечно же, очень жёсткое послание «об изъятии церковных ценностей» ради помощи голодающим и умирающим. Из протоколов допросов патриарха известно, что его позиция в отношении ценностей была продиктована лживой и подлой политикой большевиков, прикрывавшихся мнимыми попытками наладить церковную помощь нуждающимся, в то время как за спиной у патриарха было подготовлено безоговорочное изъятие ценностей без каких-либо гарантий на их распределение по назначению. В ответ на такой декрет патриарх призвал отдавать все ценности, кроме богослужебных предметов, назвав их изъятие святотатством и кощунством.
Весной 1922 года патриарх Тихон был арестован и обвинён в контрреволюции. После годичного заключения 16 июня 1923 года он подписал обращение в Верховный суд РСФСР, где в частности говорил: «Я действительно был настроен к Советской власти враждебно, причём враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям… Признавая правильность решения суда о привлечении меня к ответственности… за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, т. е. освободить меня из-под стражи. Я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежёвываюсь как от зарубежной, так и от внутренней монархической белогвардейской контрреволюций».
Через несколько дней патриарх обратился к верующим с посланием, где в частности говорил, что, получив снова возможность возобновить свою прерванную деятельность служению Церкви и сознавая свою провинность перед Советской властью, он желал бы, чтобы так поступили и те, что вступили в совместные действия с врагами трудового народа — монархистами и белогвардейцами. «Мы должны сказать хоть и горькую, но истинную правду сию. Мы осуждаем теперь такие действия и заявляем, что Российская православная церковь аполитична и не желает отныне быть ни «белой», ни «красной» Церковью. Она должна быть и будет Единою, Соборною, Апостольскою Церковью…».
Что же произошло?
Известно, что с одной стороны, большевики находились в стадии переустройства внутренней структуры — на первый план выходил Сталин. Попытка подменить «тихоновскую» Церковь своей подделкой — церковью обновленческой — не принесла ожидаемых успехов. В дополнение к этому советская власть столкнулась с серьёзным политическим давлением из-за рубежа. В сложившейся ситуации первоочередной задачей большевиков стало стремление разыграть «церковную карту» в своих интересах в обмен на временную и ограниченную свободу патриарха. В итоге они получали признание верующих (спокойствие народа), обличение и отказ от поддержки внешних и внутренних врагов революции и отмежевание от иных религиозных групп (русских православных за границей, католиков, англикан, протестантов). Последнее было необходимо, чтобы русская эмиграция и христиане из-за рубежа не искали в Русской церкви плацдарм для свержения власти и не старались помогать братьям по вере ни политически, ни материально.
С другой стороны, для патриарха Тихона стало ясно — белогвардейское движение захлебнулось, народ в основной своей массе не поддержал Православную церковь, немало верующих, священников и епископов было убито или находилось в тюрьмах, инициированная большевиками легальная, подконтрольная им обновленческая церковь могла остаться безальтернативной. Можно предположить, что патриарх знал о стремлении большевиков физически уничтожить православие и прежде всего его самого. Документы подтверждают, что арест патриарха Тихона с весны 1922 года по июнь 1923 должен был закончиться смертным приговором. В этой ситуации патриарху нужно было любой ценой сохранить и объединить хоть те разрозненные остатки Церкви, что выжили, оставив управление внутрицерковным делом. На тот момент никакой силы, способной на это, кроме патриарха лично, — не было.
Кстати, о личных мотивах патриарха Тихона можно судить по его высказыванию: «Если бы я знал, находясь в заключении, что обновленцы сделали так мало успехов, — я вообще остался бы в заключении».
Что было после?
Патриарх Тихон умер в 1925 году в Донском монастыре в Москве. Насколько я понимаю, в это время на него было заведено ещё одно уголовное дело. Лояльность Советской власти, озвученная в послании, никак не сказалась на жизни Церкви, которая в своей внутренней жизни оставалась независимой и единой под патриаршим управлением. И всё же Русская церковь была вне закона. Репрессии не прекращались. Были и аресты, и убийства верующих и духовенства. Для большевиков православие оставалось врагом, которого они, несмотря на политические игры, стремились уничтожить.
В 1927 году после известной декларации митрополита Сергия (Страгородского), в которой он по-своему старался в очередной раз спасти Церковь и выражал признание Советской власти, церковные структуры были зарегистрированы большевиками. На тот момент митрополит Сергий был заместителем патриаршего местоблюстителя, возглавившим Церковь в условиях смерти или недопустимости большевиками местоблюстителей, назначенных патриархом. Важное отличие позиции митрополита Сергия состояло в гораздо более серьёзных уступках, главная из которых — возможность большевиков влиять на церковное управление. Это породило справедливую критику со стороны многих авторитетных архиереев, справедливо указывавших на достаточно скромное, временное и техническое место заместителя местоблюстителя, не имевшего права самостоятельно (по подсказке большевиков) принимать решения о перемещении епископов и об исключении из церковного поминовения арестованных священнослужителей. В итоге образовались группы противников митрополита Сергия, не признававших в нём церковного главу.
Трудно сказать, как бы ситуация развивалась дальше, если бы не планомерная беспрецедентная по своей силе политика большевиков. В конечном итоге никаких «несогласных» просто не осталось. Все они или пребывали в тюрьмах, или погибли в застенках ГПУ и лагерях. К началу 1941 года в СССР оставалось лишь несколько действующих епископов. Пророчество патриарха Тихона о сатанинской природе большевизма сбылось полностью. Крупнейшая православная церковь в мире была фактически уничтожена за четверть века. Если бы не Вторая мировая война, то православие в России было бы уничтожено полностью.
 |
|
| Юрий Белановский, Руководитель добровольческого движения «Даниловцы» |
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
