На шее — серый бинт, из под которого торчат клочья окровавленной ваты. И родственники. Трое. Племянник и сестра. И жена. Женаты год.
В палату не пошли, оставив переодевание, перекладывание нам. Это бывает, но настораживает.
Пока мы перекладывали его на кровать, племянник подкатился к Лёлику с вопросом есть ли у нас нотариус и срочно.
— Зачем?
— Он должен срочно написать завещание.
— Вы понимаете, что он только что поступил к нам?
— Конечно. Он же умрет тут.
Я оставлю дальнейший диалог незаконченным.
В палате. Осматриваю. Осторожно разматываю бинт — и как накрутили столько? — дошла до опухоли. Больной мешает, толкается. Прошу посмотреть в окно — в сторону от раны. Смотрит.
Открыла. Закрыла с гемостатической губкой. Все еле держится, проросло насквозь и прорвет в любую минуту.
— Болит шея?
— Нет.
— Вы меня понимаете хорошо?
— Лучше, чем Вы думаете. И не говорите громко. Я не глухой.
— Простите.
— Ладно.
— Вы давно больны?
— Давно. А это имеет значение?
Он прав, уже не имеет.
Закрепила повязку.
— Вам что-нибудь хочется?
— Работать.
— А кто Вы по профессии?
— Летчик. В Жулянах летал.
Плачет.
— Пожалуйста, не надо.
Вытираю ему лицо. Не брился он около недели.
— Вечером будем купаться.
Молчит.
— Позовите какого-нибудь мужчину, он поможет мне подняться.
— Не надо вставать пока.
— Я сесть хочу.
— Держитесь за меня, и мы сядем.
— Я не могу, чтобы меня поднимала женщина. У вас есть мужчины?
— Давайте, обнимите меня и мы сядем.
Худой, поднялся легко. Присел, огляделся в палате.
— Я пойду?
— Идите. Родственников только не надо звать. Очень прошу. Это выполнимо?
— Да.
— Тогда выполняйте. Пожалуйста.
Выхожу, вижу, что беседа про завещание продолжается. Только присоединилась жена.
Поделили их на двоих. Поровну. Я получила жену. Лёлик продолжил с племянником. Всё в одной комнате.
— Вы, доктор, поймите. Я год с ним прожила. Ухаживала. Квартиру он отписал им. А мне дача полагается. У меня ребенок тоже есть. Я зря что ли год с ним жила?
— Алексей Владимирович, вы нас поймите. Отношения у нас не простые, она плохая. А мы бы к нему ходили бы. Даже тут. Войдите в положение.
— Я не могу Вам помочь.
— Он написал три завещания.
— Он ничего не написал.
— Он недееспособный.
— Докажите.
— Докажем.
Пока не дошло до драки, развели их по разные концы коридора.
Племянник быстро ушёл.
— За нотариусом погнал, сука, — констатировал Лёлик.
Я вошла в палату. Он полусидел в кровати. Медленно поднял глаза, посмотрел. Устало закрыл глаза и прикрыл их ладонями.
— Я Вам соврал. У меня болит всё. Сделайте что-нибудь.
 |
|
| Елизавета Глинка Исполнительный директор фонда «Справедливая помощь», врач паллиативной медицины, блоггер |
