Смех — доктор для печальной души
(Соня Шaталова, 8 лет, аутист)
Есть у меня знакомый, с которым мы не виделись год или два. И тут неожиданно встретились на одном публичном событии.
Издалека кивнули друг другу. А через какое-то время он подходит и говорит:
— Ты, наверное, меня не узнала.
Я удивилась. Нет, конечно, невооруженным взглядом видно: человек изменился, сильно поправился и без волос... Но отвечаю:
— Узнала.
Потому что правда узнала! Хотя начинает становиться не по себе: почему мы это выясняем? Что должно было произойти, если человек сомневается, опознают ли его хорошие знакомые?
И он, подтверждая эти мысли, с подозрительным прищуром в глазах произносит:
— Быть того не может, меня никто не узнаёт.
После этой фразы вглядываюсь еще пристальнее. Вижу, что изменений действительно много. Но, главное, все они очень болезненны. Очень неестественны для тридцати с небольшим лет.
Я отшутилась, что узнаю людей обычно по глазам и ушам, а у самой холодок по спине. Потому что понимаю — это рак.
Но продолжаю что-то там шутить, говорить. И он не отстает. И была беседа.
Поначалу с кочками и выбоинами, которыми были наши звуковые паузы. Но преодолев их, мы вырвались в пространство свободы, где слова могли позволить себе совпадать с мыслью, и где было место откровенной легкости. Хотя говорили о непростом. О его лейкозе.
Смысл нашего разговора можно описать четверостишием Михаила Щербакова:
Чего ж бояться нам — тюрьмы, тоски,
ущерба очагу, вреда здоровью?
Но это все такие пустяки
в сравнении со смертью и любовью!
Моему знакомому пришлось непросто. Чтобы спастись, он перенес пересадку спинного мозга и пролежал одиннадцать месяцев в больнице. Но что в этой истории поразило больше всего — внимание окружающих было приковано именно к его болезни, а не к тому что он выжил и, между прочим, в этот же год стал отцом прекрасной малышки. В лучшем случае, при встрече с ним люди выдерживали траурные лица. В худшем, и вовсе отводили глаза (видимо, отсюда это «не узнают»).
И ведь такой плач о горестной доле вполне счастливых людей очень многих касается. Тех же особых деток, инвалидов, и вообще всех, кто, по общему мнению, должен быть несчастен.
Однако, когда мы говорим о солидарности с ближними в горе и в радости, ключевым словом является «солидарность. Т. е. желание быть с ними вместе и разделять их чувства. Если же горе не занимает чувства самого субъекта, значит, и разделять нечего. Ведь сострадание — это соучастие в чужом страдании, а не его стимуляция, когда причиной страдания становитесь уже вы сами, а не то, что с человеком произошло.
Почему же мы не можем радоваться вместе с людьми, оказавшимися в нелегкой ситуации? Ведь за каждой, даже неизлечимой, болезнью жизнь продолжается. И ee счастье, очевидно, заключается не в длине, а в том, чем эта жизнь насыщена — в разговорах, мыслях, поступках и чувствах. Смысл жизни не в том, сколько вдохов ты сделал, а в том, сколько раз у тебя перехватило дыхание. Всегда есть что-то большее, чем самая страшная беда — любовь, дружба, интерес. Поверьте, человек даже в невыносимо трудных ситуациях будет искать повод для того, чтобы проживать, а не доживать. Потому что люди по своей природе жизнелюбы (боятся смерти все, ну, или почти все). Зачем акцентировать внимание на несчастьях человека, а не на его счастье (место которому есть в каждой жизни), множа первое, а не второе?
Конечно, всех людей можно и нужно жалеть. Но если мы посмотрим на русские диалекты, то увидим, что во многих из них «жалеть» означает просто «любить».
И в этом смысле, о произошедшем с человеком нужно говорить. Молчание принесет ему не меньше страданий, потому что будет неестественной паузой, непринятием того, что с ним случилось. Но говорить с любовью, а не в любом другом значении сожаления.
В этом году на российские экраны вышла французская кинолента «1+1» (первоначальное название — «Неприкасаемые»). Фильм про богатого аристократа, прикованного к инвалидному креслу в результате несчастного случая. В картине главный герой нанимает себе помощника. Перебрав многих, он останавливается на том, кто единственный не испытывал к нему жалости и общался с ним на равных. Сюжет написан на основе биографии Филиппа Поццо ди Борго. Сам Филипп назвал эту встречу «вторым шансом» в одноименной, им же написанной, книге.
Когда режиссеры, решившие снять по ней фильм, обратились за консультацией к автору и герою своей будущей картины, тот, не желая превращать ее в историю жалости и сострадания, настоял, чтобы это была комедия, а не драматическая история. Лента прекрасно демонстрирует, как через безмятежность, порой даже душевную черствость, открывается насыщенная жизнь и для тех, кто казалось бы должен ее лишь доживать. А смысл этой истории в том, что каждый неприкасаемый ждет своего +1.
