Иные уверенно говорят о немцах, некоторые небезосновательно припоминают татар, находятся и такие, что, ссылаясь на смуглость и курчавость московского уроженца Пушкина, могут заявить даже об эфиопах. Но пальма первенства принадлежит всё-таки итальянцам. И интереснее прогуляться по тем московским местам, где «итальянский след» ожидаешь увидеть меньше всего.
Цицерон в горошек
Для начала отправимся на окраину Москвы - ст. м. «Бабушкинская». Минуем улицу Ленскую, Печорскую и выйдем на Чичерина. В честь кого назвали последнюю улочку? Был в РСФСР такой народный комиссар иностранных дел - Георгий Васильевич Чичерин, известный тем, что сначала подписал «позорный Брестский мир», а потом вывел страну из международной изоляции на конференции в Генуе. Казалось бы, ну и где здесь итальянцы, если не считать Генуэзскую конференцию? Если же посмотреть как следует, именно на этом городе всё и замкнётся.
В 1472 г. в свите невесты великого князя Московского Ивана III в Москву прибыло множество иноземцев, преимущественно из Италии. Среди них был и некто Atanasio Ciceri родом из Генуи. Стоит ли говорить, что в Москве он прижился, обрусел и очень скоро привык, что местные несколько переиначили его имя - теперь оно звучало так: Афанасий Чичери. Чем же этот Афоня прославился? Сказать по совести - почти ничем. За исключением того, что, как говорят, был большим хвастуном. В частности, уверял своих новых соотечественников в том, что якобы является прямым потомком знаменитого оратора древности Цицерона. Ссылался при этом на сходство фамилий - Цицерон по-латыни пишется как Cicero. Злые же языки распускали слухи, что Афоня всего-навсего внук оптового торговца бобами и горохом, ведь «Cicero» в переводе с итальянского - «горох, горошина». Как бы то ни было, именно Афанасий дал начало знаменитому на Руси роду Чичериных. Кстати, спустя пять с половиной веков можно предположить, что первый Чичерин всё-таки не врал насчёт своего происхождения от Цицерона. Его потомки прославились как видные «деятели», умеющие убеждать. Вспомним хотя бы Бориса Чичерина - профессора Московского университета, которого в 1882 г. избрали городским головой. Ну и, конечно, не обойдём вниманием того, чьим именем названа улица, на которой мы стоим, - дипломат и оратор тоже не из последних.
Банки - орудие смерти?
22 апреля… Нет-нет, речь не о рождении вождя мирового пролетариата. До того события оставалось ровнёхонько 380 лет. А пока что погожим весенним деньком 1490 г. на Болвановке, что за Яузой, москвичи собрались поглазеть на публичную казнь. Предавали смерти некоего «Мистру Леона, веницийского лекаря». Сборище было многолюдным - ещё бы! Злокозненный венецианец, этакий «убийца в белом халате», до смерти уморил наследника московского престола, сына Ивана III, тридцатидвухлетнего Иоанна Молодого. Тот успел обзавестись болезнью под названием «камчуга». Название таинственное, но если смотреть по симптомам - острая боль в суставах, повышение температуры, то получится подагра, или артрит. Лекарь «нача спину ему жечь стеклянницами». Москвичи, отродясь не видевшие, как ставят банки, заподозрили неладное. И точно. Скоро наследник престола скончался, а первое в наших краях дело врачей подошло к логичному концу: «поймать и казнить лекаря смертною казнью - голову ему ссечи». Эпизод вроде бы малозначащий - подумаешь, кокнули докторишку… Но тем, кто придёт на Болвановку, нынешнюю Нижнюю Радищевскую улицу, стоит задуматься - не умри тогда под банками Иоанн Молодой, вся история России могла повернуться по-другому. Потому что после его смерти, спровоцированной врачом-венецианцем, прямым наследником престола стал Василий III, отец Ивана Грозного…
След Казановы
Сейчас его имя стало почти нарицательным - завзятого бабника, «ходока», с равным успехом могут назвать и донжуаном, и Казановой. Впрочем, сам Джакомо Джироламо Казанова вряд ли задумывался о последствиях своих похождений.
Тем, кто считает Казанову литературным вымыслом, можно посоветовать прогуляться по Басманной улице. И особое внимание обратить на усадьбу известного московского барина-чудака Демидова. Именно здесь в течение восьми дней 1765 г. базировался известный итальянский авантюрист и герой-любовник. Правда, сам он в воспоминаниях «Любовные приключения Джакомо Казановы, венецианца, описанные им самим» точного адреса не оставил. Но вычислить его местопребывание в городе, где «дамы особливо приятны», всё-таки можно. Итальянец остановился в московском доме, сделанном «из одного железа. Стены, двери, лестницы, крыша, потолки и даже пол - всё железное!». В то время в Москве был только один такой особняк, который выстроил себе известный своей эксцентричностью Прокофий Акинфеевич Демидов. Другое дело, что Прокофий надул своего гостя - дом не был выстроен из железа, а только окован им. Вот что им было отмечено: «Я нашёл, что женщины в Москве красивее, чем в Петербурге, и уж тем более, чем во всей Европе». Право слово, нашим есть чем гордиться…
