После хмурого морозного Донбасса Запорожская область встречает ослепительным солнечным светом и неожиданным теплом, позволяющим недолго щегольнуть без куртки под высоким весенним небом. От Донецка до этих мест порядка четырехсот километров на юго-запад, а дальше просторы разрезает линия разграничения.
Некоторые поля ближе к ней покрыты плотной изумрудной щетиной озимых, которые не дождались снежного ковра. А селяне на освобожденных территориях в этом году уже ждали мира, но все более очевидным становится, что надежды были напрасными.
Некоторое условное затишье, наступившее на временном зыбком кордоне в направлении Васильевки и Орехова, неминуемо разразится скорой бурей. Украина накапливает силы, ежедневно обстреливает мирных жителей Токмакского и Пологовского районов, постоянно пытается засылать своих диверсантов и разведчиков в тылы.
Что происходит в освобожденном Запорожье, выяснял корреспондент aif.ru.
Сельская светомаскировка
Ночь над материковой Тавридой тиха и безветренна, и над головой по ясному небу — сияющая сыпь из сотен звезд. Это плохо: обеспечивает «звездный час» вражеской аэроразведке и заставляет поскорее погасить фары.
В селах ближе к территории боевых действий вам редко встретятся горящие окна и никогда — мириады гирлянд. Проемы заколочены, зашторены, и часто вместо выбитых взрывами стекол — обычная пленка.
Светомаскировка прибавляет немножечко безопасности, хотя и не гарантирует ее. Села полны развалин, последствий прилетов с украинской стороны. На «химари» противник прижимист и бережет их для городов и глубокого тыла, добивая до убогих хаток и школ дебелым советским «градом».
Попадая на запорожское направление, уже под Бердянском видишь, как на экране мобильного высвечивается значок роуминга, в который переходит связь местного донбасского оператора. Это практически формальность, потому что вскоре сеть пропадает даже на трассе, и путник оказывается в фактическом информационном вакууме.
Обнищавшая «житница Европы»
То, что боевые действия пока вспыхивают локально и временно стихают, дает части бойцов краткую передышку. Отбой здесь ранний по любой обстановке. Вместо постельного белья — спальники, а по поводу подушки командир констатирует: «Она здесь есть только у меня», — и жертвует ею в мою пользу. На железных кроватях с шишечками, стоящими под провисшими коврами, навешан камуфляж; раскаленная спираль древней электроплитки почти постоянно занята эмалированным чайником.
В селах «житницы Европы» бросается в глаза всеобщая неустроенность, в какое подворье ни загляни. Горячая вода и санузел в доме — редкость. Нет газа, водопроводов; в холодном коридоре встречают железные раковины с ведром под ними; прогнившие нужники зияют в конце неогороженного участка, полного хлама. В обнищавших за годы развала страны деревеньках среди жирных, бескрайних полей пахали за пайку селяне, да еще хорошо работал телевизор, втюхивая про «российскую агрессию».
Молодой командир признается — даже не знал, как растапливать дровяную печь, когда попал под Запорожье: настолько разошелся по уровню жизни и комфорта разделенный в 90-х русский народ.
Электричество в селах может после обстрела пропасть на несколько дней, и тогда военные спасаются дизельными генераторами. Готовят на туристических газовых плитках со сменным баллончиком и на костре.
Получается хорошо, и таская вкусные котлетки из голубой пластиковой миски, радуешься, что сегодня обошлось без «экзотики». Военное братство очень интернационально, и иногда принимающая сторона настойчиво требует угоститься чем-то крайне непривычным. Тарелки одноразовые, а чашки становятся общими.
Даже кошке наливают воду в пластиковую миску. К бойцам часто прибиваются брошенные домашние животные. Белую котейку кормят, и она преданно слоняется следом за главным танкистом, оставаясь безымянной.
Ночью вдали гупают прилеты, и все становится как дома, в Донецке: так «отзывается» Васильевка.
Под утро во тьме оживают рации, и бои становятся ближе. Где-то уже есть трехсотые, и военачальник с голосом Левитана отдает солдатам краткие распоряжения, разделенные секундами шипения. «Не повторяйте ошибок ваших предшественников», — заключает он.
Полевая почта и подземные города
На запорожских просторах не видно черных грачей, осадивших Киев в эти дни, зато планируют одинокие хищные птицы. За них невольно цепляется взгляд, заточенный под любой мелкий летающий объект.
За месяц ситуация изменилась кардинально. В прошлый приезд дороги и поля были полны строительной техники, светились огни, ревели самосвалы и экскаваторы, и тысячи людей были задействованы в строительстве линии эшелонированной обороны, которое шло днем и ночью.
Масштаб этих работ поражает.
Наше Запорожье опоясано многокилометровыми рядами бетонных клыков, стянутых металлом, а под ними — настоящие подземные города. Гребни из чернозема, рыжей глины и песка возвышаются в полях. Но теперь просторы практически пусты, и редко встретишь машину или дымок над блиндажами.
В лесополосе в относительном тылу окопались мобилизованные, и когда замполит Аня Илясова — Белка — просит остановить машину, чтобы выдать ребятам сигареты, от стоящего рядом УАЗика тут же устремляются к нам солдаты: «А вы не нам посылку привезли?» Приходится их огорчить, и Аня решительно устремляется к посадке, по щиколотку утопая в черноземе.
Бойцы ждут посылок и вестей из дома. «Полевая почта» работает, и заехав к замполиту, чтобы завезти генератор и полезный груз для наших солдат, мы видим стопочку писем из дома, которые скоро вручат адресатам.
Сельские магазины — большая редкость, что повышает значимость гостинцев с «большой земли». В запорожских селах «перспективная» жизнь практически замерла в конце 80-х, старые здания контор, амбулаторий и ДК обветшали, а теперь еще и разбиты прилетами. Над замшелыми крышами и провалами в шифере кружатся сотни белых голубей, которых здесь разводят.
Зайдя в «заброшку», можно заметить следы пребывания украинских вояк, выбитых отсюда ранней весной. В эпицентре разгрома вывернуты на пол и затоптаны трудовые книжки местных жителей и их удостоверения. Окна-бойницы завалены стопками документов и книг. Белка рассказывает, что тут вместо стекла торчала большая репродукция «Запорожцев» Репина. Смотреть на это было больно, и картину достали, а потом повесили на стену в штабе из уважения к истории.
Противник окапывается и бьет по мирным
Орехов — город, оккупированный ВСУ — пока не взят, и в его пригородах идут бои, нацисты постоянно пытаются выдвинуться в мирные российские села, замершие в ожидании неподалеку от линии разграничения.
Жители здесь остались далеко не все, и много пустующих хат среди полей и холмов. Плодородной земли выдавали много, дворы длинные да широкие, и все это — как на ладони.
«Я разговаривал с хозяином одного из домов. Мужчина бежал на Украину, — говорит один из наших военных. — Он очень хочет вернуться, но его обратно уже не выпускают. Они с той стороны разграничения — просто щит, живой щит... Хотя, возможно, он просто выжидает».
«Ждунов» достаточно по обе стороны.
Несмотря на звуки РСЗО со стороны бескрайних холмов в направлении линии боевого соприкосновения, на лавочке под открытым небом собираются три женщины, с любопытством посматривающие на военных. Это всегда настораживает. У многих сбежавших из села были родственники в ВСУ и нацбатах, да и наверняка среди оставшихся такие тоже есть.
Несмотря на это, бойцы делятся с местными едой и лекарствами и постоянно находятся настороже, мониторя залитые солнцем высоты.
Сегодня здесь оглушительно щебечут птицы, кричат петухи на подворьях и воют коты, обманутые теплом.
«Обстановка стабильная, мы находимся в обороне, — рассказал aif.ru танкист с позывным Суетолог. — Противник тоже пытается окапываться, но его поражают огневым воздействием танков и артиллерии, затрудняя окапывание. Параллельно минируются поля и дороги на пути возможного наступления».
То, что нацики массированно ударят по южному направлению, сомнений уже не вызывает. Пока же украинцы ведут обстрелы мирных жителей и уничтожают инфраструктуру.
«В больше степени применяется советское вооружение, пушки Д-30, реактивные системы залпового огня „Град“, из „Хаймарсов“ бьют по большим городам, — констатирует военный. — Это нелюди, которые поражают даже госпитали».
В деревню, где происходит наша беседа с Суетологом, по его словам, ежедневно происходит три-четыре прилета. Это не остается безнаказанным: за горизонтом, прерывая нашу беседу, стартует «Смерч», накрывая обнаруженную нечисть.
Запорожье замерло в ожидании неизбежного противостояния, которое, как многие полагают, решит исход дел. На земле, под небом, расчерченным следами военных самолетов и ПВО, в готовности не только военные, но и мирные.
