На фоне сообщений о приостановке строительства газопровода «Турецкий поток» премьер Турции Ахмет Давутоглу и президент Азербайджана Ильхам Алиев договорились ускорить строительство Трансанатолийского газопровода (TANAP). Поможет ли этот проект Анкаре избавиться от российской энергозависимости и как Москва будет действовать, отказавшись от сотрудничества с Турцией, АиФ.ru рассказал руководитель Центра изучения мировых энергетических рынков ИНЭИ РАН Вячеслав Кулагин.
Наталья Кожина, АиФ.ru: Вячеслав Александрович, Турция и Азербайджан договорились завершить строительство газопровода TANAP раньше 2018 года. Реально сдвинуть сроки?
Вячеслав Кулагин: Это не морской, а сухопутный газопровод, т.е. при наличии желания и финансирования ничто не мешает идти по проекту быстрее, такие примеры уже были в истории. Но это не газопровод из России, которая в любой момент может обеспечить наполнение трубы. TANAP привязан к конкретному району добычи в Азербайджане. И здесь всё зависит от графика ввода второй очереди месторождения Шах-Дениз. Нужно понимать, что когда новые проекты запускаются, они выходят на мощность на протяжении определенного времени. В связи с этим, думаю, что заявление о более быстром запуске TANAP носит скорее политический характер. При этом следует отметить, что вторую фазу месторождения Шах-Дениз разрабатывает консорциум с участием 7 компаний, и доля турецких и азербайджанских компаний в нем составляет только 35,7%. Следовательно, любые решения по изменению графика ввода должны приниматься не только турецкой и азербайджанской сторонами.
- Что реализация данного проекта означает для России? Появление нового конкурента?
- На самом деле ничего существенного, поскольку он возник не сегодня. Поставки из Шах-Дениза предполагались и раньше. Даже если произойдет какой-то сдвиг по срокам — это не принципиальный момент. Поскольку заявление о TANAP было сделано чуть ли не в тот же день, когда российская сторона объявила о приостановке «Турецкого потока», абсолютно ясно, что Турция пытается демонстративно показать, что у нее есть альтернативы.
Но мы должны понимать, что на сегодняшний день Анкара очень сильно зависит от поставок российского газа. В качестве реальных альтернатив у нее есть только небольшие объемы иранского газа, который, по заявлениям самой турецкой стороны, значительно дороже и азербайджанский. Помимо этого есть два регазификационных терминала СПГ, которые в 2014 г. обеспечили 13% импортных потребностей страны. Заместить российские объемы, составляющие 54% импорта, у страны пока нет возможности. В рамках TANAP в Турцию планируется дополнительно поставлять 6 млрд куб. м азербайджанского газа (при текущем потреблении страны около 45 млрд куб. м), но эти объемы в основном пойдут на обеспечение растущего спроса, а не на замещение российского газа. Тем не менее, этот проект в будущем будет выступать как некоторая подстраховка для Анкары, ведь предполагаются поставки не только в Турцию, но и далее в Европу. В случае критической ситуации с поставками российского газа нельзя исключать договоренности с покупателями транзитного газа об оставлении части объемов в Турции. В данном случае речь идет о 10 млрд куб. м.
Турция сейчас стремится за счет привлечения потоков из разных стран стать региональным газовым хабом, что позволит не только обеспечить собственную энергобезопасность, но и увеличить значимость страны как энергетического партнера для ЕС. Это очень веский аргумент, особенно если учесть бесконечные обсуждения вступления Турции в ЕС.
- Как вы оцениваете приостановку «Турецкого потока»? В кулуарах ходили слухи, что данный проект зашел в тупик еще до конфликта с российским самолетом, и возможно к лучшему, что наша страна отказалась от взаимодействия с очередным ненадежным партнером?
- Оценка, действительно, неоднозначная. Еще до инцидента с Су-24 было несколько тревожных сигналов, когда судьба «Турецкого потока» прямо или косвенно ставилась под сомнение в зависимости от различных политических факторов. Только в 2015 году я бы выделил три таких момента. Первый — когда Россия высказала свою позицию по геноциду армян и Турция очень резко на это отреагировала. Второй — вопрос с крымскими татарами, которых Турция поддерживала и заявляла об ущемлении их прав на территории Крыма. Третий — когда Анкара предупредила Москву и Вашингтон о том, что она против поддержки сирийских курдов. В последнем случае даже звучали заявления турецкой стороны (которые потом были несколько завуалированы) о том, что подобная поддержка может очень серьезно сказаться на судьбе «Турецкого потока». Резюмируя: за достаточно короткое время было несколько тревожных сигналов, которые говорили о наличии проектных рисков за пределами энергетической плоскости. А помимо этого вполне открыто судьба «Турецкого потока» увязывалась с предоставлением льгот по поставкам российского газа в Турцию. Но после 24 ноября мы отчетливо поняли, что риски сильно возросли. Таким образом, построив «Турецкий поток» на полную мощность и перенаправив туда потоки, Россия получит ещё одно транзитное звено, надежность которого может оказаться под вопросом. При этом сам проект требует многомиллиардных инвестиций.
- Благо на «Турецкий поток» мы пока ничего не потратили, как это было с «Южным потоком», или какие-то денежные потери все же есть?
- По турецкому потоку серьезных вложений пока нет. Но осложняется ситуация с уже потраченными средствами при строительстве «Южного потока». Как вы знаете, для него построили инфраструктуру на территории России, закупили трубы, заключили контракты на строительство. И «Турецкий поток» позволял эффективно использовать уже вложенные средства в рамках нового проекта. Теперь придется внимательно посмотреть и посчитать, как лучше это имущество использовать в дальнейшем и есть ли варианты перенаправления на другие проекты.
- При отказе от «Турецкого потока» как будет решаться вопрос с поставками газа в Европу?
- На самом деле, у нас была некоторая временная отсечка в виде окончания транзитного контракта через Украину в 2019 году. Но «Турецкий поток» в своей последней конфигурации не сильно помогал в данной ситуации, поскольку предполагалось строительство только одной ветки, исключительно для обеспечения Турции, дальше пока ничего не планировалось. В этой связи было понимание, что не нужно полностью прекращать контракт с нашими соседями по истечении его срока действия. Определенный транзит через Украину, конечно в меньших объемах, но все же будет необходим.
На мой взгляд, в данный момент у России, как и год назад, появляется отличная возможность посмотреть с «чистого листа» на весь список проектов с учетом их экономики и рисков. У нас обсуждались два проекта с Турцией — «Голубой поток» и «Турецкий поток». Уже отменен «Южный поток». Кроме того, говорилось о расширении «Северного потока» и «Ямал-Европы». Помимо этого рассматриваются СПГ-проекты (на Балтике, Ямале). Параллельно меняется и ситуация со спросом в Европе, а, следовательно, корректируются и потребности в импорте российского газа. Соответственно, нужно трезво оценить все проекты с учетом текущей ситуации и принять решение по необходимости и приоритетам создания новых мощностей.
На самом деле, транзитные риски поставок газа в Европу уже значительно ниже, чем были 10 лет назад. Транзит через Украину существенно снизился. Думаю, что рано или поздно должен решиться вопрос с полной загрузкой «Северного потока». На него уйдут дополнительные объемы, которые сейчас идут транзитом через Украину. В любом случае, даже без строительства новых труб у нас потребность в использовании украинской ГТС будет падать, а значит, будут снижаться и соответствующие риски. Да, транзит через Украину сопряжен с определенными сложностями, но не факт, что транзит через Турцию характеризовался бы меньшими проблемами на фоне напряженности, которая есть между нашими странами. Еще год назад я с большой осторожностью высказывался о «Турецком потоке». Да, может быть, и надо было пускать через него определенные объемы, но делать из него ключевой способ транзита было бы неосмотрительно. Давайте не будем забывать историю «Голубого потока», который стал нашим первым крупным газовым проектом с Турцией и на начальной стадии самым неэффективным. А все потому, что Анкара просто отказалась импортировать по нему газ. Когда все уже было построено, договоры подписаны, России заявили, что Турция хочет более выгодный контракт. Это была очень большая проблема для нашей страны.
- Такое ощущение, что история ничему нас не учит…
- Между нашими странами, к сожалению, исторически присутствуют определенные разногласия. Это и разные взгляды на проблему геноцида армян, и вопрос крымских татар со статусом Крыма, и Кипрский вопрос, включая разработку месторождений на территории Кипра, а в последнее время добавились разные взгляды на поддержку сирийских курдов и Башара Асада. Но на фоне политической воли руководства стран и стремления к развитию двусторонних отношений, все разногласия удавалось сглаживать. Теперь же такой воли больше не видно, и фактически 24 ноября стало переломным моментом во взаимоотношениях России и Турции. А учитывая только прошедшие выборы в Турции, сложно рассчитывать на перемены в ближайшее время.
Казалось бы — при чем тут газ? Но в современном мире сложно рассматривать энергетику обособленно, без учета геополитических факторов. Поэтому не самый худший вариант, если мы еще раз задумаемся о судьбе «Турецкого потока» и его реальной целесообразности с учетом всех новых рисков. Проект очень сложный, дорогой, там легко можно «закопать» десятки миллиардов долларов и потом оказаться у разбитого корыта. Кстати, когда Россия просила у Турции проложить «Южный поток» через ее экономическую зону, Анкара тут же заявила, что даст согласие, если ей предоставят скидки на газ. Сейчас, когда зашла речь о «Турецком потоке», нам опять было сказано, что диалог состоится, только если наша сторона предоставит соответствующие скидки. А значит, ценой этого проекта в любом случае было бы снижение выручки от поставок голубого топлива Анкаре.
