В России продолжает расширяться разрыв между богатыми и бедными. Несмотря на коронавирусную пандемию, спецоперацию на Украине и западные санкции, число сверхбогатых людей растёт. А бедность, наоборот, не снижается.
Вячеслав Костиков, руководитель центра стратегического планирования «АиФ»:
По последним неофициальным подсчётам, состояние российских богачей превышает 1/3 ВВП страны. Но многие при этом мечтают из нашей страны уехать. По прогнозам британского агентства Henley & Partners, до конца года Россию покинут ещё более 15 тыс. долларовых миллионеров. Впрочем, обычные люди никакого сожаления по этому поводу не испытывают — мол, валите, скатертью дорожка.
У «обычных» — свои заботы. Несмотря на принятые в последние несколько лет правительственные меры по борьбе с бедностью, она, похоже, уменьшается только на словах. Пособия (многодетным семьям, матерям-одиночкам, малообеспеченным) быстро съедаются растущими ценами на «коммуналку», на проезд в общественном транспорте, на бензин. Слегка подштопать карманы удаётся лишь самым бедным. В отношении доходов и уровня жизни страна продолжает спать под «лоскутным одеялом». О степени обеднения, особенно в глубинке, говорит, в частности, то, что некоторые семьи при потере родственника не справляются даже с похоронами. В ряде регионов власти вынуждены вводить пособие «на погребение».
Кто включил морозильник?
Российская бедность, конечно, вызывает недовольство. Но её специфика (в отличие от бедности в западных странах) состоит в том, что она не приводит к уличным протестам и забастовкам. И что особенно примечательно — практически никак не сказывается на степени одобрения власти. В последние годы рейтинги «любишь не любишь» словно бы заморожены. Точно где-то там, наверху, чтобы не разогревать недовольство, включили мощные социальные морозильники. Более того, социологические службы старательно оповещают народ о росте его оптимизма. По данным ВЦИОМ, уже 60% населения верят в то, что «в стране произойдут позитивные изменения».
Социологи отмечают, что в условиях спецоперации позитивная консолидация общества даже возросла. Это видно и по оценкам самой спецоперации. За два прошедших месяца число тех, кто её «скорее не поддерживает», сократилось с 25 до 18%. В поддержку высказывается более 70%.
За последние годы заметно снизился протестный потенциал. Поругать власть за кружкой пива — это пожалуйста, а выйти на демонстрацию готовы единицы. Почти 80% опрошенных в мае 2022 г. считают, что в «их городе или населённом пункте акции протеста маловероятны». Число готовых активно протестовать с декабря 2021 г. сократилось вдвое.
Причин тут несколько. После бурных событий и всплеска нищеты 90-х люди опасаются разбудить «демонов нестабильности». В результате травмирующего распада СССР целостность России стала в глазах населения важнейшей ценностью. Страх гражданской войны и дальнейшего распада оказался сильнее обиды на власть за маленькие зарплаты и пенсии. К тому же гайдаровские реформы, при всей их противоречивости и «антинародности» (как говорят коммунисты), решительно изменили российскую жизнь. Наполнились продуктовые и промтоварные прилавки, появилась возможность обзавестись собственным жильём, а не ждать 10–20 лет, когда тебе дадут скромненькую «двушку» в хрущёвской пятиэтажке. Люди стали ценить возможность поездки за границу.
Квартира Брежнева без позолоты
Вспоминая сегодня о советских временах, люди часто забывают о том, как за пакетом муки приходилось по полдня стоять в очереди, что курица считалась деликатесом, а пончики — хорошим лакомством. Зато они хорошо помнят о том, что не было заметных различий в благосостоянии. Да, была номенклатура, имевшая доступ к хорошим продуктам и хорошему жилью. Были «продуктовые заказы» для высших чиновников, были правительственные дачи. Но по нынешним стандартам весьма скромные, часто — на две семьи. В ЦК КПСС и в МИДе были закрытые ателье с хорошим выбором заморских тканей. Но сама номенклатура — партийная и хозяйственная — была весьма ограниченна по численности и не слишком отличалась по образу жизни от основной массы населения. Среди членов партии считалось предосудительным демонстрировать свой достаток. Квартиры, дачи и по площади, и по убранству были весьма скромными. Существовала своего рода «красная линия», переступать которую не дозволялось ни самому высшему начальству, ни их детям.
На нынешней знаменитой Рублёвке всё ещё стоят остатки скромных деревянных дач в 100–150 кв. м, в которых жили советские министры и крупные партийцы. Не сравнить с нынешними элитными «апартаментами». Квартиры и особняки по 1–2 тыс. кв. м с золотой лепниной и антиквариатом сегодня никого не удивят. А я вот вспоминаю квартиру генсека Брежнева на Кутузовском просп., д. 26. В 90-е её купил известный пианист Николай Петров (ныне, увы, покойный). Я был дружен с ним и как-то из любопытства попросил его показать квартиру «дорогого Леонида Ильича». Квартира, понятно, хорошая, но без чрезмерностей — 185 кв. м, пять комнат и «всего» два туалета. Никакой позолоты, советская мебель... Неоднократно как пресс-секретарю президента приходилось мне бывать и на даче Бориса Ельцина. Тоже всё очень скромно. А дача Егора Гайдара (на 30-м км Рублёвки) вообще поражала своей бедностью.
Где ты, родной штакетник?
Отсутствие глубоких разрывов в уровне благосостояния различных групп населения в СССР было, по мнению социальных психологов, одной из причин того, что в стране называли «единством советского общества». Это единство до сих пор остаётся одним из главных аргументов «за советскую власть». Но дело не только в этом условном, конечно, равенстве. Выходя на улицу, садясь в электричку или автобус, провожая ребёнка в школу, покупая билет в театр, люди видели вокруг себя не шикарно разодетую «элиту» на «Мерседесах», а таких же, как они, людей — с общими заботами, проблемами и, как правило, с общими разговорами. Было понимание, что они живут в одной стране и объединены общей судьбой. Никто не искал лучшей доли за границей, не пытался пристроить детей в Оксфорд или Кембридж. Соседи по даче, если и отделялись друг от друга, то разве что штакетником, а не 8-метровыми глухими заборами, как сегодня на элитных направлениях ближнего Подмосковья.
* * *
На днях закончился Петербургский экономический форум. Дискуссия на этот раз была заметно острее, чем на предыдущих. Представители экономического и политического истеблишмента уже не могут игнорировать последствия санкций. Привычных «сеансов магии» в отношении будущего было поменьше. Элита явно встревожена, в том числе и возможными последствиями отстранения России от глобальных процессов развития.
Было заметно, что выступавшие от России старательно уклонялись от темы зависимости экономики от политики. Дождёмся ли мы реальных перемен? Станет ли более справедливой «расстановка сил» между бедными и богатыми? Или богатые по-прежнему будут уезжать, а бедные — из последних сил обеспечивать стабильность... О новом, общем для всей страны одеяле хотелось бы уже не только мечтать. Пока же, видимо, продолжим спать под лоскутным.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
