Спецоперация на Украине, санкции и малоприятные высказывания Европы вселяют в душу и разум россиян всё большее беспокойство.
Вячеслав Костиков, руководитель центра стратегического планирования «АиФ»:
При этом население в большинстве своём одобряет действия Кремля и правительства. Согласно последнему опросу ВЦИОМ, внешняя политика России устраивает 64% населения. Это на 14% больше, чем в январе 2021 г. Рейтинги президента как никогда высоки. Социологические замеры последних недель свидетельствуют о том, что в стране нет и намёка на протестные настроения, а тем более на протестные действия. Акции наподобие французских «жёлтых жилетов» точно не грозят. Недавний опрос Фонда «Общественное мнение» (ФОМ) показал, что «действия российских властей не вызывают у людей недовольства и возмущения». Другие социологические структуры предъявляют схожие мнения и оценки.
Неудобные вопросы
Социальные сети переполнены неудобными вопросами. И они всё чаще носят глубинный и даже, можно сказать, экзистенциальный для нашего государства характер. Ну, например, как принимаются в стране важнейшие политические и экономические решения? Насколько в их обсуждение вовлечено экспертное сообщество?
Сегодня многие винят Центральный банк и Министерство финансов в том, что они не предусмотрели возможность заморозки фактически половины наших золотовалютных резервов (300 млрд долл.) в США. Но виноваты ли только они? Или виновата система принятия решений, при которой такие важнейшие институты власти, как Минфин и ЦБ, оказываются «не в курсе» и не могут влиять на ситуацию.
Какая у нас сегодня эпоха?
Успокаивая нарастающее беспокойство населения по поводу экономических перспектив, власть заговорила чуть ли не о начале реформ в духе получившего большой резонанс «манифеста Дерипаски». Предлагаются меры по «раскрепощению» бизнеса. Речь идёт о том, чтобы снизить роль государства в экономике. То есть вместо популярного у населения (и популистского) лозунга «Больше социализма» теперь предлагается «Больше капитализма и свободного рынка». Такие вот повороты политики. И возникает вопрос: при каком строе (если эта либеральная тенденция сохранится) мы будем жить через 5 или 10 лет? Как это повлияет на систему власти?
Если обратиться к российской истории последних 50–60 лет, то нельзя не заметить, что система власти у нас меняется при каждой смене высшего руководства. И всякий раз провозглашалась «новая эпоха». После Сталина была эпоха Хрущёва, потом эпоха Брежнева, Горбачёва и т. д. Почти весь ХХ век населению внушали искусственные историко-политические понятия. То советский человек жил при «военном коммунизме», то осваивал «новую экономическую политику», то переходил к «развёрнутому строительству коммунизма», потом начинал строить «социализм с человеческим лицом». При этом сама система власти оставалась крайне нечёткой. Каждый новый лидер перекраивал «кафтан власти» под себя. То больше социализма, то больше капитализма. То «свобода лучше несвободы», то наоборот.
Мы до сих пор так и не понимаем, кто мы – граждане свободной страны или послушный электорат, «подопытные кролики» постоянно меняющихся намерений власти? Что такое вертикаль власти? Где у этой «вертикали» мозги – в Кремле, на Лубянке или в карманах олигархов? Почему в России исчезли яркие политики? Кроме двух-трёх имён, назвать некого. В советские времена Верховный Совет СССР славился передовыми рабочими, почётными доярками, мастерами пшеничных полей. Сегодня же, когда показывают заседания Государственной думы или Совета Федерации, невозможно отличить многие лица, уткнувшиеся в компьютеры. Сильна чиновничья безликость.
Как нам себя называть?
Незавершённость политической картины России нередко проявляется даже в мелочах. Мы толком не знаем, как нам самих себя называть? В Российской империи была хоть какая-то ясность: было понятно, кто барин, кто мужик. Кто «ваше сиятельство», а кто «милостивый государь». К кому-то уважительно обращались «почтенный» или «голубчик», а к кому-то в трактире уничижительно – «человек»: «Эй, человек, – рюмку водки!»
Бытовали и такие обращения, как «сударь», «сударыня». К молодым девицам можно было обратиться «барышня». После реформ Александра II повсеместно утвердилось более универсальное обращение – «господин». Словом «господин» обращались и к министрам, и к депутатам, и к университетским профессорам, и к рядовым чиновникам. Ленин любил обращение «батенька».
Советская власть смела все сословия. На всех уровнях общества поселились «товарищи». Но это звание доставалось не всем. В условиях тезиса о «постоянном обострении классовой борьбы» в стране появилось огромное число всякого рода «лишенцев» и «отщепенцев». Миллионы граждан были записаны в «ренегаты», в «социал-предатели», в «чуждые элементы», в «гнилые интеллигенты», в «зэки». В лагерной среде утвердилось нелепейшее обращение – «гражданин начальник». Чтобы не попасть в какую-нибудь из этих категорий, вплоть до горбачёвской перестройки, люди скрывали своё происхождение. Потомки бывших дворян, купцов, царских офицеров или священнослужителей в анкетной графе «социальное происхождение» писали: «из рабочих», «из крестьян».
В «эпоху Ельцина» была сделана попытка вернуть слова «господин» и даже «сударь». Но обращения не прижились, и мы до сих пор так толком и не знаем, как называть своих друзей и коллег. При обращении к женщине нередко звучит нелепое «мамаша» или «женщина» («женщина, вы здесь не стояли»), к мужчинам – «привет, мужики», к военным и полицейским – «командир».
И вот мы опять в поисках «новой эпохи». Как нас теперь будут называть?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
