«Прогнозы про угрозы»: Что несёт для РФ соседство с Центральной Азией?

Прежде всего, я должна сказать о том, что Россия и Центральная Азия очень взаимозависимы. Это связано с тем, что она является для нас важнейшим рынком сбыта — туда направляется наше продовольствие, оборудование, машины. Целый ряд центральноазиатских производств, в свою очередь, ориентирован на Россию. Благодаря сотрудничеству с нашей страной Центральная Азия имеет возможность направлять свои энергоресурсы на другие рынки. Граница, разделяющая наши государства, одна из самых длинных в мире — ее протяженность — более 7000 километров. Как вы понимаете, ни оборудовать, ни закрыть такую границу практически невозможно — к счастью, вопрос об этом на повестке дня не стоит. Происходящее в наших странах также очень сильно зависит друг от друга. Любая нестабильность в странах Центральной Азии будет отражаться и на приграничных к ней регионах, и на России в целом. В этой лекции я хотела бы осветить вопрос: «Какие потенциальные угрозы могут исходить из центральноазиатских стран и что делать для того, чтобы снизить их интенсивность?». Я хотела бы начать с известного утверждения, которое разделяю: в Центральной Азии внутренние угрозы превалируют над внешними. Несмотря на то, что этот регион составляют как развитые государства, имеющие большие возможности за счет производства энергоресурсов, так и другие — относительно слабые и бедные, проблемы у них общие — только проявляются с разной интенсивностью. Главная беда стран Центральной Азии в том, что в них не был завершен процесс создания наций на государственном уровне, и я даже не уверена, что его можно довести до конца. Не были созданы государства с гомогенной культурой, где главное — это гражданская идентичность на уровне всей страны в целом. Общества остались фрагментированными, в них огромную роль играет региональная идентичность, принадлежность к определенному клану. Это является одной из причин нестабильности, поскольку региональные элиты достаточно жестко конкурируют в борьбе за власть, особенно в более уязвимых странах — достаточно вспомнить гражданскую войну начала 90-х годов в Таджикистане или противостояние между элитами севера и юга в 2005-2010 годах в Киргизии, также приведшее к переворотам и к насилию. Однако сейчас смена власти не является главным фактором дестабилизации. Для стран Центральной Азии, как и для многих других постсоветских государств, характерны бедность населения и высокий уровень коррупции. И если раньше мы говорили о том, что взрывы нестабильности в большей степени имели межэтническую основу, то сейчас при сохранении этой опасности все же большую озабоченность вызывают их социальные и экономические причины. Существуют огромные разрывы в доходах, значительная часть населения находится за чертой бедности. И фактором, снижающим возможность социального взрыва, стала трудовая миграция. Порядка 4,5 миллионов людей приезжает работать из Центральной Азии в Россию — это очень большая цифра. Достаточно сказать, что денежные переводы трудовых мигрантов на родину столь велики, что в наиболее бедных странах составляют половину внутреннего валового продукта. Таким образом, своими заработками они стабилизируют ситуацию в своей собственной стране. Кроме того, как правило, уезжают работать молодые люди, которых легко мобилизовать на участие в каких-либо социальных движениях, и то, что Россия предоставляет им работу, на мой взгляд, очень важно с точки зрения наших собственных интересов. Наконец, упомянем об еще одном очень важном факторе — религиозном. Нельзя все сводить исключительно ко взрыву радикализма, но игнорировать его тоже нельзя. С одной стороны, ситуация подогревается внутренними проблемами стран Центральной Азии, с другой — имеет некое внешнее измерение. Что касается внутренних проблем — то вполне понятно, что религия — это тоже способ мобилизации протестных настроений, поскольку созданные политические системы не всегда дают людям возможность высказывать свое недовольство за счет общепринятых каналов — создания политических партий и общественных организаций. Формально они существуют, но на самом деле пока своих функций либо вообще не выполняют, либо выполняют не полностью. Поэтому мобилизация с помощью экстремистских религиозных организаций — таких, например, как Хизб ут-Тахрир — имеет место, и собирает вокруг себя протестный потенциал. Самое неприятное здесь — это симбиоз социального протеста с религиозным, потому, что вместе они становятся очень серьезным фактором дестабилизации положения в стране. Что касается внешнего влияния — мы прекрасно понимаем, что оно тем эффективнее, чем более «благоприятные» условия для этого созданы в стране. Один из самых значительных факторов подобного влияния — «Арабская весна», это — своего рода вирус, который распространяется по всему миру. Однако преувеличивать эту угрозу тоже не стоит, так, как после распада Советского союза общество Центральной Азии уже пережило период бифуркации, а такие периоды в жизни народов часто не повторяются. Арабскому миру понадобилось более 60 лет, чтобы перейти к другой фазе своего «пробуждения». Нередко говорят о том, что в результате произошедших в арабском мире событий религиозное влияние исламистов возросло. Но сейчас мы видим, что в Египте и Тунисе исламисты прекратили свое триумфальное шествие и начался постепенный откат. Поэтому я считаю, что к опасениям по поводу возросшего влияния исламского фактора на центральноазиатские страны следует относиться с определенной долей скептицизма. Модель «Арабской весны» неприменима к Центральной Азии. Тем не менее, надо внимательно наблюдать за происходящими процессами. Второй — и очень важный внешний фактор — это Афганистан. Сейчас американские войска должны покинуть страну. Можно как угодно относиться к их пребыванию там, но все же следует сказать, что они способствовали стабилизации ситуации. Я знаю, что это очень спорное утверждение, но это действительно так. После ухода или даже неполной передислокации войск ситуация в стране изменится и с точки зрения безопасности будет грозить нам большим количеством вызовов. Не удивительно, что сейчас активно проводятся заседания ОДКБ и ШОС, активизируются наши отношения с центральноазиатскими государствами — нам необходимо поставить барьер на пути будущих угроз из Афганистана. Что же это за угрозы? Речь, разумеется, идет не о прямом наступлении талибов и прочих радикальных группировок на границы Центральной Азии, все гораздо сложнее. Дело в том, что режим, созданный в Афганистане, обеспечил определенный симбиоз между правящей верхушкой и верхушкой талибан. Они сотрудничают в области наркоторговли, поддержки определенных радикальных движений, сохранения так называемой «серой зоны» подготовки боевиков — и это очень серьезная угроза. Многие эксперты говорят о том, что когда ситуация в Афганистане изменится, радикальные организации, некогда перебазировавшиеся туда из Центральной Азии (например, «Исламское движение Узбекистана») попытаются вернуться и усилить влияние на своих единоверцев. Уже сейчас целый ряд боевиков из центральноазиатских стран можно увидеть на Ближнем Востоке, в том числе на кровопролитной гражданской войне в Сирии, где они воюют на стороне оппозиции. Афганистан в данном случае является важной перевалочной базой для этих людей — и не только он. С одной стороны, это такие исламские «солдаты удачи», кочующие от конфликта к конфликту, с другой — это люди, у которых есть определенное идеологическое видение мира и которые едут на войну по идейным причинам. Теперь я хотела бы поговорить об еще одном важном и для России, и для стран Центральной Азии, факторе — трудовой миграции. Прежде всего, следует сказать, что мигранты нужны нашей экономике. У нас был очень большой спад населения: за 20 лет мы потеряли более 12 миллионов человек. И на пустующие рабочие места мы и привлекаем мигрантов. Существуют как обоснованные, так и необоснованные страхи, связанные с этой категорией население — например, о том, что среди них высок уровень преступности, что они живут своими общинами и будут менять культурный облик наших городов. Я считаю, что все это возможно регулировать, а появление большого количества нелегалов, прежде всего, связано с нашей собственной коррупцией и жадностью некоторых работодателей, которые гонятся за дешевой рабочей силой. Учитывая нашу заинтересованность в стабильности центральноазиатских стран, нам нужно создавать рабочие места непосредственно в самом этом регионе. Перечислив все вызовы и угрозы, я хочу подвести итог: наша политика в Центральной Азии должна быть направлена на максимальное развитие сотрудничества с этими государствами. Существующие интеграционные проекты — например, Таможенный Союз — должны быть расширены. Это очень важно потому, что в регионе действуют и другие внешние силы, например, Китай. С одной стороны то, что мы развиваем отношения с Китаем — прекрасно, ведь это — мощнейшая держава. В то же время мы должны понимать, что Поднебесная в перспективе может вытеснить нас с рынков Центральной Азии и наводнить и нашу страну дешевыми контрафактными товарами — что ударит по нашему производителю. Создание Таможенного Союза преследовало цели поставить преграды на этом пути, и с этой точки зрения очень важна была бы интеграция в него Киргизии. Многие спрашивают — зачем Таможенному Союзу нужна слабая страна? Однако Киргизия как раз занимается реэкспортом китайских товаров, и чтобы это не происходило — а мы получали легальные товары, действительно произведенные в Центральной Азии, ее вступление и необходимо. И, наконец, последнее, что я хотела сказать: поскольку проблема безопасности играют очень большую роль для России, то развитие отношений по военно-политической линии также играет огромную роль. Это и заседания ОДКБ, и двухсторонние отношения с различными центральноазиатскими государствами. В некоторых из них есть наше военное присутствие — например, базы в Таджикистане и на юге Киргизии. Исторические судьбы России и стран Центральной Азии неразрывно связаны.

В разных странах положение различается. Я бы не стала сравнивать положение русских в Казахстане и, скажем, в Киргизии, где существует постоянная нестабильность, и люди уезжают потому, что не видят будущего для себя и своих детей. С точки зрения наших интересов это действительно очень грустно, потому, что русские в Центральной Азии были важным сегментом местного общества. Это были люди, которые несли определенную культуру, и, вместе с тем, многому учились у местного населения и переняли у него немало хороших черт. Когда русские из-за гражданской войны стали уезжать из Таджикистана и селиться где-нибудь в Центральной России, к ним относились крайне негативно, потому, что они уже не вписывались в местный социум - они не пили, были очень дружными и работящими. Они стали субэтносом и очень сильно отличались от местного населения. Очень печально, что люди, работавшие в различных сферах, в том числе — и в промышленности, составлявшие наш культурный задел в Центральной Азии, вынуждены уезжать. Мне кажется, наша задача — сделать все, чтобы они смогли там остаться, поддержать их, договариваться с местными правительствами о том, чтобы они не испытывали никакого националистического давления.

Я скажу о рабочей миграции в целом. Я считаю, что определенные лимиты существовать должны. Мы должны быть заинтересованы в том, чтобы привлекать более квалифицированные кадры, в том, чтобы миграция была легальна, чтобы иметь возможность представлять себе, сколько людей трудится в нашей стране, знать, что им нужно и как защитить их права. Но для того, чтобы сделать все это, нужны достаточно большие усилия. Прежде всего, необходимо сломать коррупционную составляющую и жадность предпринимателей, которые хотят на дешевом труде заработать много денег, не думая о том, в каких условиях эти люди здесь живут, и, по сути дела, криминализируя эту среду.

Но вы же сами говорите о том, что к нам едут так называемые, «провинциалы» из кишлаков. А чего хотим мы — высококвалифицированную рабочую силу?

Нет, нам нужны люди среднего уровня квалификации, с профессиональным образованием — их приезд был бы для нас самым желательным. К нам приезжают очень разные люди — есть среди них и очень высококвалифицированные кадры — врачи, инженеры — которые устраиваются на работу, чаще — в отдаленных районах — и успешно интегрируются. Но я сейчас говорю об основной массе мигрантов, которую мы видим на стройках. До тех пор, пока этим людям будут платить копейки, относиться к ним не по-человечески, пока они будут жить в ужасных условиях и не имеют здесь минимальной социальной поддержки, к нам будут ехать лишь те, у кого просто нет другого выхода.

Однако, если мы будем платить не копейки, а хорошую зарплату — не переедут ли к нам тогда вообще все?

Нет, потому что хорошая зарплата предусматривает определенный уровень квалификации.

Вопрос о том, зачем нам Центральная Азия, очень стар. Еще Федор Михайлович Достоевский в своих дневниках (а это — вторая половина XIX века) рассматривал мнение о том, что наше общество было не готово к принятию Средней Азии. Все говорили: «Зачем нам эта Азия, мы и в Европе-то не можем устроиться!». Однако, по мнению классика, это присоединение было нам необходимо, поскольку русские — не только европейцы, но и азиаты, и, может быть, именно в Азии — наш последний исход. Я цитирую не очень точно, но суть ясна. В связи с этим я хотела бы сказать о двух вещах. Во-первых, мы не империя и больше ей не будем потому, что век империй кончился. Почему же тогда мы проводим такую активную политику в этом регионе? Потому, что — я говорила об этом в лекции — мы очень взаимозависимы и в экономическом, и в социальном, и в культурном плане. В Центральной Азии по-прежнему существуют русские диаспоры, и об этом следует помнить. А также мы тесно взаимосвязаны с точки зрения проблем безопасности, поэтому мы не можем игнорировать то, что происходит в этом регионе. Значит ли это, что при этом нужно забывать о том, что происходит в нашей собственной стране? Конечно же, нет! Но, если нестабильность в Центральной Азии будет провоцировать проблемы у нас, то России от этого лучше не будет.

Я понимаю озабоченность Михаила и знаю, что ситуация в нашей стране далека от идеала. Но если мы опасаемся того, что нас захлестнет поток легальных и нелегальных мигрантов, то нам все-таки нужно создавать совместные предприятия в Центральной Азии, где предоставлялись бы рабочие места и местным жителям, и, возможно, и самим россиянам — предприятия могли бы иметь и филиалы. То есть — в любом случае развитие бизнеса было бы полезно не только для центральноазиатских стран, но и для России в целом.

Безусловно. Наркоторговля и так имеет там место, уход войск без сомнений спровоцирует увеличение ее объемов. Связано это будет, помимо всего прочего, еще и с тем, что значительная западная помощь полевым командирам, представителям оппозиции и официальных кругов будет наверняка сокращена, и они будут компенсировать убытки за счет производства опиатов и героина. К сожалению, на границах все это перехватывается очень плохо — порядка нескольких процентов. Более того, 10% неизбежно оседает в той стране, через которую идет поток наркотиков. Я боюсь, что это — серьезная угроза и для нас и для стран Центральной Азии.

Вопрос знания русского языка — это прежде всего вопрос к самим мигрантам. Если ты считаешь, что обойдешься без языка — это твои проблемы, и все сложности, которые будут из-за этого возникать — это твои личные трудности. Не сможешь работать без языка — значит, не сможешь. На мой взгляд, необходимо, чтобы эти люди были лучше информированы у себя на родине о том, какие условия труда существуют в России, каковы наши традиции и модели поведения. Они очень часто не знают даже элементарного — с чем они столкнутся, когда приедут сюда. Просвещением в этой области и надо заниматься. Хотя сейчас в государствах Центральной Азии существует большая тяга к изучению русского языка, особенно в тех которые дают основной процент мигрантов. Конечно же, эту инициативу надо поддерживать, организовывать различные курсы. Но основная проблема этим не решается. Ведь в основном мы получаем миграцию из кишлаков, а не из городов. И те, кто к нам приезжают, даже в городах самой Центральной Азии будут чувствовать себя провинциалами. Это — огромный культурный разрыв.

Я думаю, что значительная часть нашего населения все-таки это понимает. Что касается взрывов национализма, которые мы наблюдаем и здесь, и в центральноазиатских странах, и во многих постсоветских республиках — к сожалению, таков исторический период, через который мы проходим — фаза национального становления. К сожалению, этот период сопровождается у нас всплеском энтонационализма — наиболее агрессивного и нетолерантного к представителям других народов. Как с этим бороться? Вы знаете, еще в Советском Союзе существовал такой старый рецепт — частью нашей идеологии был интернационализм. Мы слишком быстро от этого отказались и, на мой взгляд, это было огромной ошибкой. Я удивляюсь, что даже оставшаяся у нас коммунистическая партия в последнее время не выдвигает этот лозунг. Мне кажется, нам пора к этому вернуться. Потому что в противном случае нам, невероятно «пёстрым» в этническом плане, ничего хорошего ждать не стоит.