Как отразится теракт в Бостоне на российско-американских отношениях. Онлайн

Ведущий конференции: Друзья, добрый день! Мы находимся в пресс-центре «Аргументы и факты». Меня зовут Наталья Кожина. А в гостях у нас сегодня политолог, историк, публицист, автор книг «Америка… Живут же люди!» и «Америка. Исчадье рая» Николай Злобин. Здравствуйте. Злобин Николай: Добрый день. Ведущий конференции: Мы немного задержались, но хочу сразу сказать, что Николай не виноват. Сейчас посвящать вас во все перипетии, как Николай добирался, мы не будем, но меня это натолкнуло на такой вопрос. Как с пунктуальностью обстоят дела в Америке? Злобин Николай: Есть даже шутка, что в Вашингтоне ничего вовремя не начинается. Любое мероприятие начинается с опозданием в 10–15 минут, можно на это рассчитывать. Может быть, они даже планируют все мероприятия с небольшим опозданием, но поскольку нет московских пробок, нет московских расстояний, то 10–15 минут считается нормальным опозданием, вежливым, но не больше, если ничего не происходит. Иначе народ всё съедает, выпивает и начинает расходиться. Ведущий конференции: У нас в России вполне нормально, если какой-то концерт на час задержится. Я всегда считала, что это мы такие необразованные в этом смысле люди. Злобин Николай: Вашингтон в этом смысле тоже не идеал. Даже если что-то начинается вовремя, что бывает крайне редко, то потом видишь, как постоянно открывается дверь, опоздавшие на 5–10 минут люди заходят и с удивлением замечают, что мероприятие уже началось. Они этого не ожидали. Ведущий конференции: Рада, что есть что-то общее между нами, потому что, прочитав Вашу книгу, понимаешь, что это особая нация. Книгу мы обязательно обсудим, я зачитаю вопросы наших читателей, но не могу не спросить про этот шпионский скандал, который сейчас обсуждают в блогах, в СМИ. Как Вы думаете, этот инцидент повлечёт за собой какие-то последствия для наших взаимоотношений с Америкой? Злобин Николай: Я надеюсь, что не повлечёт. Тот факт, что его обсуждают в СМИ, его обсуждает общественность, мне кажется, является показателем того, что непосредственных политических последствий здесь быть не может и не должно, потому что обычно такого рода вещи проходят гораздо более конфиденциально, с гораздо более серьёзным к ним отношением. А здесь явно расчёт сделан, на мой взгляд, конечно, я могу ошибаться, не на серьёзную политику, а на некий общественный резонанс. Ведущий конференции: А с какой целью? Злобин Николай: Трудно сказать. Кому-то, видимо, захотелось или увеличить градус антиамериканизма в России, или показать американцев с такой стороны, что они лезут в российские дела, или показать их непрофессионализм, или кому-то в Америке захотелось поиграть на нелюбви к России, там тоже есть недруги России. Вся эта театральность, даже немного комическая… Ну, какому шпиону в центре Москвы нужен компас? Или инструкция к пальчиковым батарейкам, написанная на листе бумаги? Два парика, несколько пар солнцезащитных очков. Это какой-то комикс 60-ых годов. С другой стороны, понятно, что это шпион. Здесь сомнений нет. Шпионский скандал имеет место. Но вся театральность цирковая, общественное внимание к этому, огромные деньги, которые в это дело вовлечены… То, что человек хотел, насколько я понимаю по той информации, которая прошла, завербовать российского силовика, занимающегося борьбой с терроризмом, мне не очень понятно. Профессионалы обычно очень быстро договариваются между собой: тут поймали одного, там поймали одного, быстро сбалансировали всё это. Если профессионал понимает, что действует разведчик, то за ним следят, смотрят, кого он сумеет завербовать, отслеживают его контакты, а не хватают, как только он пытался что-то сделать. Мне кажется, что это очень серьёзно повлияет на общественное мнение на какой-то период. Теперь мы уже знаем, что Лавров и Керри даже не стали поднимать этот вопрос на встрече. Думаю, что Путин и Обама, у которых будет две встречи в этом году, летом и в сентябре, также не будут поднимать эти вопросы. Наверное, теперь американцы, соответственно, будут вынуждены найти какого-то российского шпиона и тоже выслать. Хотя я надеюсь, что профессионалы работают, как им и положено, а это со всех сторон выглядит очень непрофессионально. Ведущий конференции: Какое-то очень продуманное театрализованное действие. Злобин Николай: Да. Я не знаю цели этого дела, но это очень непрофессионально, и это подсказывает мне, что к большой политике отношения не имеет. Хотя сам факт есть. То, что разведывательное сообщество США действует, – это даже не подлежит обсуждению. Российское разведывательное сообщество в мире тоже есть. Политический, экономический, промышленный шпионаж, безусловно, есть. Следят не только за врагами, но и за друзьями, чтобы не было неожиданностей. Надо знать то, что твои друзья-союзники не хотят тебе рассказывать. Это нормальная часть международной политической и экономической жизни. А вот эта театральность немного сбивает с толку. Ведущий конференции: Посмотрим, к чему это всё приведёт. И в СМИ говорят, что никаких последствий этот инцидент иметь не будет, но хотелось узнать Ваше мнение. Злобин Николай: Я в одной газете немного залихватскую версию прочитал, что этому парню просто надоело в Москве: жарко, непривычно. «Поиграю в шпиона 60-ых годов. Пусть меня вышлют поскорее» (смеются). Ведущий конференции: У нас в прессе постоянно появляются какие-то публикации про Америку. А насколько часто в Америке можно прочитать что-то про Россию? Их интересует, что у нас в стране происходит? Злобин Николай: Гораздо меньше Россия интересует американцев, и совсем в других аспектах, чем Америка интересует россиян. Если взять российскую прессу… Это не только российская беда. Я, занимаясь написанием этих двух книг об Америке, понял, что это беда – мировая. Америку рассматривают с точки зрения политики, безопасности, экономики. Об этом написаны миллионы страниц, горы книг. Америку рассматривают с точки зрения индустрии развлечений, Голливуда, спортсменов и т. д. Но очень мало книг, которые описывают Америку как страну, где живут нормальные люди. Такого почти нет, и не только на русском языке, этого нет вообще в мире. Об этой Америке знают очень мало. Если посмотреть на Россию и на то, что написано в России и Америке, то как раз огромное количество книг традиционно, начиная с XVIII–XIX века, посвящено тому, как живут россияне. Очень много описаний быта, этнографических, истории культуры, истории быта в разные периоды. О российской политике там пишут тоже, но её не так много. О Путине пишут много, и на этом политика, собственно, и кончается, потому что нечего особенно писать. Тут нет никакой интриги, она есть только вокруг президента. А вот о России как бытовой стране, о том, как живут россияне, написано гораздо больше, чем о том, как живут простые американцы. Это интересный феномен. Я для себя сделал такой вывод: Америка – главный производитель новостей в мире. Информированность об Америке мирового сообщества очень высока, но она на самом деле имитирует знание о стране. Вообще, информированный человек по какой-то непонятной мне причине считает себя образованным. Образованность и информированность – это две глубоко разные вещи. Америка – это страна, о которой многие информированы, но которую очень плохо знают. Мне кажется, что с этим сталкивается средний россиянин. Он слышит столько новостей из Америки, что ему кажется, будто он знает эту страну. У американцев совсем другая ситуация. Если он знает Россию, то знает, но гораздо хуже информирован о том, что здесь происходит, поскольку ежедневных новостей о России там гораздо меньше. То, что мы знаем о них, и то, что они знают о нас, – это как будто в разных слоях атмосферы происходит. Поэтому, когда россиянин и американец встречаются, они с трудом находят общий язык. На это накладывается ещё один фактор, который многие люди не принимают в расчёт. Я тоже не сразу это понял. Это фактор того, что в каждой культуре, в каждом обществе есть свой набор необходимых знаний, то, что делает человека интеллигентным, знающим, образованным, интересным. Русский и американский наборы тоже не совпадают. Россияне считают американцев не очень далёкими, потому что по российским критериям американец действительно многого не знает. А американец считает россиян немного экстравагантными, очень странными, образованными в некоторых областях, но не глубоко людьми, потому что американскому стандарту россияне тоже далеко не всегда соответствуют. И те, и другие правы и не правы, потому что у них разные стандарты того, что считать интеллигентным. В Америке вообще нет слова «интеллигент», есть слово «интеллектуал». Американский интеллектуал – это человек, который знает узкую отрасль, но до конца, а русский интеллигент – это человек, который способен говорить на любую тему бесконечно, но не очень глубоко. Здесь тоже мы не совпадаем, когда друг на друга смотрим. В результате американцы хотят знать о России что-то очень конкретное, а россияне любят читать или писать об Америке длинные статьи, рассуждая о судьбе Америки, о её распаде или прогрессе. Когда эти информационные потоки сталкиваются, выясняется, что у них очень мало общего.

Я надеюсь, что никак не отразится. То, что служба иммиграции и натурализации Соединённых Штатов не идеальна, это ни для кого не секрет. Об этом свидетельствует тот факт, что каждый президент США объявляет амнистию нелегальным иммигрантам, потому что никто не понимает, что с ними делать. Возникает огромное количество правовых коллизий, проблем, и в результате, чтобы разрубить этот гордиев узел, очередной президент амнистирует эту категорию. Обама тоже недавно это сделал. Видимо, на самом деле идеальной системы иммиграции и натурализации нет нигде в мире, и США – этому пример. Они периодически проводят реформы, но этот теракт в Бостоне показал, что действительно проблемы очень серьёзные до сих пор существуют. Я думаю, что это не американский менталитет – попытаться свести эти проблемы к тем или иным этническим группам. Я не встречал до сегодняшнего дня такой постановки вопроса где-либо в Америке в дискуссиях или в литературе, что надо именно по отношению к гражданам России кавказской национальности усилить что-то или уменьшить им возможность попадать в Америку. Думаю, что гражданское общество Соединённых Штатов не позволит такого рода действие. Мне кажется, что там более серьёзные проблемы с иммиграцией, с контролем, ведь эти люди много лет там жили, получили гражданство, клялись на процедуре принятия гражданства, но это их не остановило. Я думаю, что мы – последнее поколение, которое использует слово «иммиграция» в советском смысле этого слова. Я вообще не очень понимаю, как долго выживет такая категория, как гражданство, в условиях глобализации мира. Евросоюз уже, по сути, стал межгосударственной организацией, там нет гражданства как такового. То же самое происходит в Латинской Америке. Огромное количество людей живёт с разными паспортами, ездит из страны в страну, работает в одной стране, на пенсию выходит в другой, детей воспитывает в третьей, образование получает в четвёртой. Само понятие иммиграции меняется, меняется понятие гражданства, государства. Все эти понятия надо переосмысливать. И, соответственно, перед всеми этими службами встаёт вопрос, как это всё контролировать. Раньше было проще. Человек уезжал из Советского Союза, сдавал квартиру навсегда. Сейчас этого не происходит. Новая ситуация, мне кажется, ставит в тупик все иммиграционные службы, в первую очередь, Соединённых Штатов. Такого рода проблемы будут возникать. Насколько я могу понять, сегодня нет даже интеллектуального предложения, как решить эту проблему. Дискуссии начинаются, но прорыва пока не предвидится.

В книге Вы рассказываете, что есть счастливые и несчастные штаты. Если это адаптировать для России, как Вы думаете, кто возглавит список счастливых?

Мне кажется, что понимание счастья в России немного другое. Я пытался об этом в книге сказать. Россияне чувствуют себя счастливыми более эмоционально, чем американцы. Американцу нужно чувство безопасности, в том числе финансовой. Он на жизнь и на всё, что он делает, смотрит, как на некий в хорошем смысле слова социальный проект – вложения в себя, в своё здоровье, в семью, в детей, у него гораздо больше рационализма, меньше эмоций. Россияне более эмоциональны. Мне американская жена всё время говорила, что у нас сплошные эмоции, мы – люди крайних эмоций. Мы радуемся широко, горюем глубоко, всё это сопровождается кучей эмоций и выбросом адреналина. Американцы более рациональны, поэтому чувство счастья у них более техническое, а у россиян – эмоционально-неописуемое. Поэтому я не удивлюсь, если провести опрос в России, что самыми счастливыми окажутся люди где-нибудь далеко от Москвы, с небольшим доходом, которые живут в своё удовольствие, им всего хватает, их ничего не волнует. Казалось бы, должны быть москвичи, живущие внутри Садового кольца, но выясняется, что чем богаче человек, тем больше у него проблем, стрессов и больше необходимости принимать решения. Чем меньше ты принимаешь решения, тем спокойней ты себя в этой жизни чувствуешь. Поэтому совсем не удивлюсь, если это будет совершенно другая картина понимания счастья, чем просто перенести кальку с американской. Даже дети, я пишу об этом в книге, для американцев – это некий проект, и дом – проект, это не просто место, где ты живёшь. Проект легко можно продать. Американец очень часто переезжает с места на место, малой родины как таковой нет. И не очень понятно, что это такое. Родительский дом – тоже вещь не совсем понятная, потому что родители переезжают, ты уже не понимаешь, где родительский дом, где ты вырос. Многие так никогда и не приезжают в то место, где родились и выросли, хотя некоторые приезжают на встречи выпускников. Здесь россиянам и американцам трудно понять друг друга. Был вопрос о мечте. Думаю, что ответ будет достаточно разный, что делает россиянина счастливым и что делает американца счастливым.

Резюмируем – мы более эмоциональны (смеются). Николай Злобин был у нас в гостях. Всего доброго! И спасибо, что были с нами.

Я живу в Америке уже почти четверть века и каждый день нахожу что-то новое в этой стране. Невозможно понять страну, если ты в ней не родился и не вырос, не прошёл через детство. Я приехал в Америку, когда мне было 30 лет. Надо прожить это же количество лет назад, то есть понять, откуда эти американцы появились, какие мультфильмы они смотрели, в какие игры они играли, что для них было важно. У нас для любого россиянина мультфильмы и детские фильмы – одна их реперных культурных точек, мы сразу понимаем, о чём идёт речь, мы бросаемся цитатами из мультфильмов. Приехав взрослым в Россию, вы не будете смотреть советские мультфильмы и не поймёте огромной части нашей жизни. Такие фильмы, как «Доживём до понедельника», «Неуловимые мстители», нормальный американец, приехав сюда, смотреть не будет, сколько бы лет он здесь ни жил. Поэтому для меня каждый день открывается какая-то небольшая часть американского менталитета просто потому, что я узнаю что-то новое из того, что я не знал. Условно говоря, я родился взрослым в Америке и теперь пытаюсь компенсировать своё детство. Я до сих пор не понимаю… Я в новой книге это описываю. Поразительная вещь! Очень смешная и мне совершенно непонятная. Когда американцы устраивают совместные вечеринки, чтобы хозяйку не загружать, обычно все, кто приходит, что-то с собой приносят. В России в некоторых кругах тоже популярны такие вечеринки, хотя считается, что ты – не очень хорошая хозяйка, если надо просить других гостей приносить салат, торт или что-то ещё. В Америке считается хорошим делом, если ты сам приготовил и принёс свой салат, котлеты. Всё это съедается, и потом начинается для меня лично смешная процедура, когда то, что не съедено, хозяйки пытаются забрать назад, а самое забавное, что они начинают убирать со стола задолго до того, как гости начинают расходиться, все гости участвуют в разборке стола, нельзя уйти, пока стол не очищен. Когда стол разобран, посуда перемыта, начинается ещё одна смешная процедура. Я много раз это наблюдал и до сих пор не могу этого понять. Начинается долгое обсуждение и выяснение, кто принёс какую тарелку, потому что эту тарелку надо унести назад: «Это твоя тарелка», «Нет», «Давай встретимся завтра в спортклубе, я тебе передам эту тарелку, а ты мне передашь мою чашку», «Эти три вилки я дам сыну, он принесёт в школу, пусть твой сын у него там возьмёт». Это мистическая для меня процедура. Этим тарелкам – грош цена, иногда они даже пластмассовые, но всё равно идёт долгое выяснение. Это как экскурсия по дому. Непонятная, загадочная вещь даже для самих американцев. Такого рода вещей на самом деле очень много. Я в книжке пытаюсь их подловить, но объяснить их я не могу.

Николай, в Вашей книге одна из глав называется «Америка – не червонец», там написано, что есть категория людей, которые там не приживаются. Вы прижились, Вам комфортно там. А какая категория людей не приживается?

Есть категория людей, которые по каким-то загадочным обстоятельствам не могут жить в Америке. Карма у них не та или ещё что-то, я не знаю. Я даже не буду пытаться это объяснить. Почему я назвал свою книгу «Америка. Исчадье рая»? Я, кстати, попал в проблему, потому что это не переводится на английский язык. На русском это звучит прикольно…

Прикольно, но многие путают, даже держа в руках книгу.

Мне кто-то в социальных сетях написал, что Америка – исчадье, а слово «рая» относится ко мне, что это имя автора (смеются). Смысл в том, что часть людей считает Америку исчадьем ада и главным злом на земле. Часть людей считает Америку рукотворным раем. И то, и другое неверно. Весь смысл моего названия именно в том, что и то, и другое неверно. Это комбинация обоих качеств, там есть и райские, и адские качества, как и в любой другой стране. Но те, кто приезжает с ощущением, что это рукотворный рай, они, как правило, быстро разочаровываются. Это не рай, это совсем другая страна, там свои проблемы, свои трудности. Это не просто богатая Россия. Очень многие приезжают в Америку с чувством, что это богатая Россия. Я всем пытаюсь объяснить, что это другая ментальность, другая исторически, психологически, культурно страна, и к этому надо быть готовым. Нельзя приехать в Америку со своими российскими проблемами и с российским менталитетом и методами пытаться их решить. Это не получится. И вот эти люди, как правило, попадают в тяжёлую ситуацию. Они здесь не могут решить свои проблемы, приезжают туда и там таким же способом пытаются их решать. Нельзя переезжать туда со своим багажом. Точнее, переезжать можно, но решать проблемы придётся по-американски, и для этого к ним надо совсем по-другому подходить. Это вторая категория людей, которым я бы посоветовал хорошенько подумать. Третья категория – это люди, которые считают себя «звёздами». К России и постсоветскому пространству это относится особенно. Они «звёзды» здесь, приезжают туда, и вдруг выясняется, что там они не просто не «звёзды», но даже в Интернете на английском не упомянуты. И возникает проблема обиды на Америку, что она их не признала. Бывают маленькие «звёзды». Я иногда сталкиваюсь с такими. В России был доктором наук, а здесь такси водит. Бывают чуть побольше. Эти «звёзды» здесь чувствуют себя привилегированным сообществом, а уезжая туда, вдруг выясняют, что на самом деле они не такие большие «звёзды» и американцам глубоко наплевать на их деньги. Америка – не очень удобная страна для богатых людей, скажу честно, неудобна для показа. Она неудобна и для бедных тоже. Она рассчитана на средний класс.

А неудобна почему? Потому что там не покажешь?

И не покажешь, и неприлично. В одной из книг я пишу, что самый неприличный ответ на вопрос: «Что ты делаешь?» – «Ничего не делаю, я – богатый». С тобой перестанут общаться. Нельзя ничего не делать. Даже очень богатые изображают какую-то активность. Благотворительность или ещё что-то, но что-то делают каждый день. «Надо встать и что-то делать каждый день» – это такая мантра американская. Поэтому люди, которые заработали, хотят уехать туда и наслаждаться жизнью, могут иметь проблемы, потому что общество не очень на это настроено, и к ним отношение несерьёзное, их стараются избегать. Эти люди в Америке чувствуют себя не очень комфортно. Я сталкиваюсь с семьями, особенно жёнами, людей, которые привыкли здесь чувствовать себя богатыми, известными, узнаваемыми людьми. «У нас глава семьи – известный, уважаемый человек, мы сюда приезжаем и должны в очереди стоять?» И начинают Америку ругать. Им обидно. Некоторые возвращаются сюда, потому что чувствуют неудовлетворённость тем уровнем признания, которое они получили в Америке. Получить признание в Америке действительно тяжело, а уж тем более тяжело это признание сохранять. Конкуренция, на мой взгляд, самая высокая там сейчас. Тебе дышит в затылок в любой области: эстрада, кино, наука – такое количество людей, что, как только ты оступился, тебя сметают, и выдвигается новый человек. А это стрессовая жизнь для знаменитостей. Чтобы поддерживать этот статус, тоже надо работать. Нельзя почивать на лаврах, расслабляться, потому что тебя быстро забудут, кто-то новый встанет. Проблема с Америкой, в отличие от России, ещё в том, что ты конкурируешь, если ты – известный человек, чего-то добился, не с американцами, а со всем миром, потому что может приехать китаец или латиноамериканец, и тебя выпихнет с той позиции, на которой ты чувствуешь себя вольготно. Это ещё один аспект, который многие забывают. Очень часто от россиян, приехавших в Америку, особенно первые несколько лет, я слышу раздражённые, разочарованные мнения о Соединённых Штатах. Я уже к этому привык. Время всё расставляет на свои места рано или поздно.

Я думаю, что там тоже возникли проблемы с мечтой и стремлениями. Американская мечта, конечно, продолжает быть, жить и существовать. Барак Обама – пример реализации американской мечты. Для афроамериканцев он довольно сильный моральный пример, и не только он. Большинство американских школьников, с которыми я общался среди круга своих собственных детей, всерьёз думают о качестве образования. Это ещё один постулат американской жизни: как ты образован, такая у тебя будет жизнь. Конечно, там есть белокожие люди, которым безразлично собственное будущее, есть разные категории лузеров, но для нормального среднего американца образование – крайне важная вещь. Есть много разных статистик, но средний американец знает, что если он получит такое образование по сравнению с таким, например, получит бакалавра по сравнению с мастерским образованием, то заработает на полтора миллиона долларов за свою жизнь меньше в среднем. А если он получит постмастера, то заработает ещё полмиллиона. То есть всё время перевод в деньги. Экономический смысл того, что я делаю. А в чём этот смысл? Обеспечить свою старость, на чёрный день, если что-то случится. Соответственно, надо работать сейчас. Нельзя, чтобы у меня были больные зубы, потому что потом мне придётся потратить гораздо больше. Нельзя, чтобы у меня было плохое здоровье, потому что потом мне это обернётся экономическими проблемами. Нельзя курить, потому что потом выяснится, что моя медицинская страховка будет намного выше. Все эти вещи, как ни странно, бесшабашная американская молодёжь очень чётко себе представляет. Примерно с четвёртого класса всерьёз начинаются разговоры, ближе к 7–8 классу начинаются поездки по университетам с родителями, выбор университета, в который можно пойти. Американцы тратят довольно много денег и времени на поездки по стране при выборе университета, выясняют, где сколько стоит, можно ли получить какую-то стипендию. Потом принимается решение, рассылаются во многие университеты бумаги с просьбой о принятии. Затем проходят различные собеседования, там нет экзаменов как таковых. Это на самом деле очень важная часть американского молодёжного набора ценностей. Независимость от родителей – вторая очень важная вещь. Все об этом знают. Как только ты закончил школу, ты должен вылететь из родительского дома и сам устраивать свою жизнь. Снимать квартиру с друзьями, с кем угодно, работать мойщиком машин или официантом, но ты должен пытаться делать что-то сам. Если тебе 18 лет, ты живёшь с родителями и не работаешь, карманные деньги тебе дают родители, значит, отношение к тебе будет несерьёзное, ни одна девушка с тобой иметь дело не будет. Ты должен что-то пытаться делать, независимо от того, как много зарабатывают твои родители. Ни в коем случае нельзя говорить, что у тебя богатые родители, поэтому ты можешь себе это позволить. Это будет неприлично. Третья важная вещь, мне кажется, в системе ценностей молодых продвинутых американцев – это желание обзавестись связями. Не родительскими, а своими. Я работаю в Вашингтоне, и меня бомбардирует огромное количество молодых американцев, которые хотят приехать в Вашингтон и работать. Им нужна связь с какой-то организацией. Они готовы бесплатно работать или за очень маленькие деньги, лишь бы у них была карточка, они могли ходить по Вашингтону, на тусовки, встречаться с сенаторами. А это вполне доступно – ходить на такие тусовки с конгрессменами, другими аналитиками. То, что называется словом Network. Этот Network очень важен для американцев с точки зрения карьеры. То же самое в отношении людей, которые пытаются пойти в бизнес. Начиная с последних классов школы, они контактируют с бизнес-компаниями, куда бы хотели пойти работать. Иногда эта компания помогает им оплачивать учёбу в университете. Network, то есть люди, с которыми ты работаешь, которых ты знаешь, которые тебя знают и которые тебя тянут, потому что ты с ними связался. Это не то, что они тебе делают кофе бесплатно, они могут серьёзно работать и работают много. Вашингтон – город циничный. Мы пользуемся тем, что большое количество людей бесплатно хочет приехать и вариться в этой каше политической, информационной, деловой. В Голливуде то же самое в отношении людей, интересующихся индустрией развлечений. Это тоже важно. Надо, чтобы человек был не просто «у меня папа такой, поэтому я продвинулся», а «меня знают эти люди, я что-то для них делаю, я с ним начинал работать 10 лет назад, поэтому я построил свою карьеру». Карьера, образование, здоровье, независимость – это позитивные качества американской молодёжи.

Эти вещи сильно перекликаются с Россией. У нас тоже многие настроены на карьеру, готовы работать за небольшие деньги.

Я могу ошибаться, но мне кажется, что в Америке меньше блата и кумовства. Большинство хороших американских университетов не берут на работу своих выпускников. Они считают, что начнётся загнивание, когда свои собственные выпускники будут защищать диссертации, становиться профессорами. Обязательно нужно взять человека из другого университета. То же самое во многих бизнес-компаниях. Нужно, чтобы люди переходили туда-сюда, обогащались опытом. Своих продвигать не очень интересно. «Если у него будет возможность продвинуться где-то ещё, пусть он идёт туда. Через 10 лет мы возьмём его обратно». Такое «перекрёстное опыление» в Америке очень развито. В моей области, в политике, то же самое: те люди, которые сегодня работают в Белом доме, завтра могут оказаться в исследовательских центрах. Потом они опять возвращаются в следующую администрацию. Никакой снисходительности, презрения нет. Достаточно ровные отношения, что очень большой плюс Вашингтона. Это тоже помогает. Такой атмосферы в России пока нет.

Но нам есть чему учиться.

Американцам тоже есть чему поучиться у России, но я бы… У меня недавно спросили, чем меня за четверть века изменила Америка. Вопрос был достаточно неожиданным, я даже слегка растерялся на встрече с читателями и не мог по-русски сказать. Скажу для тех, кто знает английский язык. Есть такое слово – consideration, to be considered, то есть иметь в виду, что вокруг другие люди, и понимать, что у них тоже есть свои интересы, цели, обиды, быть меньшим эгоистом. Это очень американская черта – to be considered то, что происходит вокруг. Это качество я не очень вижу в России, честно говоря. Люди как-то меньше здесь принимают это в расчёт, я даже не знаю, на каких примерах это привести, но ощущение агрессивности толпы в России, притом что я сам – россиянин, могу толкаться, ругаться, в Америке чувствуется гораздо меньше, потому что там люди понимают, что рядом стоят такие же люди, они могут быть такими же злыми, раздражёнными. Надо принимать в расчёт чувства других людей, их самоощущение, понимание ситуации. Этому Америка меня очень хорошо научила, особенно на контрасте с Россией. В шутку добавлю, что не надо забывать о том, что у многих американцев оружие есть. Тоже охлаждает быстро, особенно на юге Америки (смеется).

Когда я издавал первую книгу, ни я, ни издательство «Эксмо» не ожидали, что будет такой интерес. За первый год книга вышла пятью изданиями и продолжает переиздаваться, чему я очень рад. Всем спасибо. Я понял, что готов написать вторую книгу, потому что почувствовал интерес простых россиян, которые не хотят говорить о политике, плюсах, минусах Америки, а хотят просто понять, что такое Соединённые Штаты Америки как страна, в которой живут нормальные люди. Но, поскольку об Америке очень много написано с точки зрения политики, безопасности, экономики, американец легко выяснит, что думают о нём в разных странах, об американских президентах, конгрессменах, бизнесе, но ему очень трудно понять, что думают в мире о жизни простого американца. В этом смысле моя первая книга была им очень интересна. Совершенно неожиданно для меня через несколько месяцев после выхода книги в России The New York Times публикует огромную статью, посвящённую этой книге и тому, как она популярна в России и что человеку, выросшему в России, увиделось в Америке такого, что сами американцы разглядеть не могут. Более того, они идут на такой экстравагантный шаг – берут отрывки из этой книги и публикуют у себя в газете. Поразителен этот факт ещё тем, что к этому моменту книга не была переведена на английский, а газета уже публиковала статью об этом. В первый же день и газета, и я стали получать кучу сообщений, вопросов, где можно купить эту книгу на английском. Интерес к ней очень большой. Когда я начал общаться с американцами, которые её прочитали (а первыми её прочитали американцы, знающие русский язык), то они стали себя узнавать. Это было очень важно для меня. В основном, критика сводилась к тому, что я «мало написал об этом», «совсем не написал об этом». Поэтому часть содержания второй книги базировалась на том, что, по мнению американцев, я пропустил в первой и что, как им казалось, россияне должны о них знать.

Социальное обеспечение Соединённых Штатов – это большой коммерческий проект. Всю жизнь вы вкладываете в своё будущее. Американцы вообще не волнуются, живя в долг. Многие считают, что в долг жить – хорошо, это хороший стимул. Ты работаешь, работаешь, работаешь, не можешь расслабиться. Может быть, это один из стимулов для жизни американца. Они любят свои кредитные карточки, они любят жить в долг. Всю жизнь они вкладывают в эту систему социального обеспечения, которая будет их потом защищать. Это важно понять. Государство в Америке – не социальное. Россия по Конституции – социальное государство. Если вы не заботитесь сами о себе, пока можете работать, государство не будет так заботиться о вас, как оно могло бы, если бы вы заботились о себе сами на протяжении 30 лет своей рабочей биографии. Каждый год американцы, и я в том числе, получают информацию о том, что если бы со мной что-то случилось сегодня, какую пенсию я бы получил, мои дети, жена, вдова. Каждый год сумма меняется в зависимости от того, сколько я заработал за последний год, от моих доходов, от моих налогов, от того, сколько я выплатил в эту систему. Есть, конечно, некий гарантированный государством минимум. В разных штатах он разный, но невысокий. Основная часть американцев всё-таки зарабатывает на свою старость, на своё будущее в течение всей жизни. Есть два железных постулата, на что нельзя жалеть деньги, на это надо тратить – это на здоровье и на образование. Родители ещё не родившегося ребёнка открывают ему счёт в банке и начинают туда вкладывать на будущее образование в университете, ходят в спортклубы, платят врачам. Это на самом деле большая коммерция. Своих перегибов очень много, но надо понять, что это не государство, это общая настроенность общества на заботу о самих себе через 30 лет. В России этого нет, к сожалению.

Я приведу два противоположных примера. У меня когда-то была американская жена. Однажды я её привёз в Россию. Во второй книге есть этот маленький сюжетик. Это было лето или, по крайней мере, тёплая погода весной. Мы ездили по Москве, я ей показывал красивый город, улицы. Насколько неожиданно можно посмотреть на самих себя со стороны. Моя жена была родом из Техаса, по-русски ни слова не знала, первый раз была в стране. Мы стоим на перекрёстке Ленинского и Ломоносовского проспектов (это район, где я вырос), там огромный простор, много полос в одну сторону, в другую, сделали там небольшие газоны. И я говорю: «Смотри, какие у нас широкие улицы», в Нью-Йорке кто был, знает, что там всё намного уже, и вообще, ни в одном городе мира нет таких широких проспектов, как в Москве. А дальше она мне задаёт вопрос, который мне, выросшему на этом перекрёстке, никогда в голову не приходил: «Это замечательно, что у вас такие широкие улицы. А бабушки успевают их переходить?». А действительно, успевают они переходить дорогу в полкилометра в булочную на другую сторону, особенно зимой? После недели пребывания в Москве она поразила меня ещё одним вопросом. Я живу в Москве в одной из сталинских высоток. Там, чтобы войти в подъезд, надо подняться на два десятка ступенек. Входишь в шикарный вестибюль – и ещё два десятка ступенек к лифту. Мне всегда казалось это очень пафосным – мраморные ступени, высокие потолки. Поездив по Москве, она говорит: «У вас страна ступенек. Везде надо подниматься на ступеньки. А как же пенсионеры, инвалиды, мамы с колясками, врачи? Кто-нибудь думал про это?». Я начал смотреть вокруг и действительно убедился: мы – страна ступенек. В Америке всё начинается на уровне земли. Вошёл в дом, в квартиру, в учреждение – на уровне земле, а если надо подняться, то есть всякие механизмы. Здесь же этого ничего нет. По молодости я никогда не обращал на это внимания. Но апофеозом стал один из московских вокзалов, где надо подняться на несколько ступенек, пройти небольшую площадку и спуститься, что делает бессмысленными чемоданы на колёсиках. Надо было привезти в Москву американскую жену, чтобы она открыла мне глаза на такие мелочи. С другой стороны, американцев заинтересовали несколько вещей о себе, которые я описал в своих книгах. Им это тоже в голову не приходило. Кто был в Америке, тот знает, что, когда вы приходите в гости к американцу, в его дом, вам обязательно устраивают экскурсию по дому. Почему они это делают, по-моему, они сами не понимают. Они водят тебя по этажам и показывают: это спальня детей, это игровая, потом ведут в подвал, показать, что там есть. Им в голову не приходит, как смешно и странно это выглядит. У меня была глава в первой книге, посвящённая феномену бебиситтеров. Американцы воспитываются не бабушками и дедушками. У них нет такой категории. Бабушкам и дедушкам никто не доверит, по американским стандартам, воспитывать внуков, потому что у них такая разница в возрасте, чему они могут научить? А с другой стороны, американские бабушка и дедушка не займутся воспитанием внуков, потому что им жить надо наконец, им для себя хочется пожить. Они уезжают подальше и видят внуков три раза в год. В результате американцы воспитываются бебиситтерами, то есть подростками, которые нанимаются для сидения с этими маленькими детьми. Как правило, это или соседские подростки, или двоюродные братья и сёстры, которые живут недалеко. За небольшие деньги они сидят с детьми. Это совсем другая система воспитания. Россиян воспитывают взрослые – бабушки и дедушки – другое поколение. Когда тебя воспитывает подросток, который на 3–5 лет старше тебя, да ещё за деньги, это совсем другое. Я не говорю, плохо это или хорошо. Это просто другой стиль воспитания. И американцы вырастают совсем другими, чем мы из-под опеки бабушек и дедушек. Или другой пример. Я писал о феномене того, что называется в Америке французским словом cul-de-sac (дно сумки), то есть тупик. Дома, расположенные в тупике, стоят дороже, чем дома, расположенные на улице. Жить там считается комфортнее, лучше, а главное, безопаснее. Жизнь в тупике как одна из американских особенностей хорошей жизни среднего класса – это массовая вещь, но американцы как-то не понимали, почему они так стремятся жить в тупике. Многие мне потом говорили, что я здорово заметил, что мечта американца – это тупик. Дальше я там сделал кучу всяких псевдо философских выводов из этого дела. Если посмотреть на структуру американских пригородов, то это огромное количество тупиков. Это как крона дерева, ветки идут в никуда. На машине надо разворачиваться и ехать обратно. На самых последних кругах самые дорогие и, как правило, самые большие дома.