Вадим Демчог о своей жизни вне «Интернов». Онлайн

Ведущий конференции: Друзья, добрый день! Мы находимся в пресс-центре «Аргументы и факты». Меня зовут Наталья Кожина. А в гостях у нас сегодня Вадим Демчог. Здравствуйте. Демчог Вадим Викторович: Здравствуйте. Ведущий конференции: Вадим, несмотря на то, что у нас много вопросов от наших читателей, хочу начать с вопросов по поводу «Арлекиниады». Когда я вышла после спектакля, я поняла, что Вы нажали какие-то точки во мне. Прошло уже довольно много времени, но я так и не поняла, что со мной произошло, какие струны души, сердца, ума затронул этот спектакль. Демчог Вадим Викторович: Сложно начинать интервью с такого глубокого вопроса, но давайте попробуем, потому что нужно сначала разогреть аудиторию к такому ответу. Люди, которые были на «Арлекиниаде», наверное, поймут, а те, кто не были, воодушевятся и заинтригуются тем, как это работает. Работа над «Арлекиниадой», это мой первый режиссерский проект, хотя я не люблю слово «режиссер» и всячески от него бегу, как не люблю и слово «актер». Для меня это больше человек играющий, выходящий за рамки театральной конструкции и традиции. В работе над «Арлекиниадой» мы экспериментировали, апробировали очень непростую технологию, которая аннулирует разделение между зрителем и актером, то есть ум артиста в момент действия (есть специальные тренинговые системы, как это делается) специально качает мышцы ума, чтобы не отделять себя от зрителя. Он изначально единая модель. У него зритель в нижней части живота. Это связано с практиками дыхания, визуализации, медитации и разных пластических, звуковых, тренинговых моделей. Ребята, которые экспериментируют вместе со мной на свой страх и риск, потому что много лет я экспериментировал только на самом себе и отвечал только за себя, а теперь вокруг меня команда из 12 актеров, которые отдали свою психо-физиологию в распоряжение моего эксперимента, и я думаю, что они не прогадали. Они сами получают очень продвинутые моменты осознания, как мощно это работает. Актер, который выходит на сцену, удерживает триединую модель: зритель, актер, роль. Зрителя он помещает в нижнюю часть живота, он как актер, как творческая личность проявляется на уровне сердца, и на верхнем уровне, на уровне головы, он проявляется как множество ролевых функций. Поэтому у нас в спектакле артисты переключают себя как каналы в телевизоре, они меняются, играют по несколько ролей, переключаются моментально. Фактически они могут играть только с самими собой, как дети. Эта триединая модель прослеживается на протяжении всего действа, и это собственно и есть человек играющий. Есть очень мощные практики, связанные с таким персонажем как Повелитель Игр. Мы придумали себе совершенную модель артиста, которая выносится вовне, и есть концентративные техники, когда мы опрокидываем на себя Повелителя Игр, и он как раз является носителем этого триединого взгляда: я – смотрящий, я – творящий, (т. е. могущий брать эту энергию смотрения в руки и лепить ее как глину), и я – множество форм, которые из этой лепки возникают. Когда эта триединая модель усваивается организмом и психо-физиологией и становится органичной для артиста, то он способен делать чудеса. Например. Если вы идете на боксерский бой или на футбольный матч, то у вас невольно сокращаются мышцы, потому что восприятие физиологично, оно отзывается в мышцах. В экстремальный момент зрители не отделяют себя от спортсмена. Есть такие экстатические, трансовые состояния, когда хоккеист мчится по льду, шайба на кончике клюшки, он – маг и волшебник. И зритель в этот момент привстает. Он как шайба, готов влететь в ворота. На этом основаны все технологии восприятия спортивных игр. Или например - почему никогда нигде не снят рукопашный бой во время войны? Хотя есть информация, что указания такие, и со стороны русских, и со стороны немцев, были. Потому что это невозможно. Энергетика такая сильная, что человек просто не способен оставаться смотрящим. Ведущий конференции: На Ваш взгляд, что человек должен вынести, посмотрев спектакль? У Вас же есть какое-то послание? Демчог Вадим Викторович: Несомненно. Мы специально не создавали никаких мощных формул: «Вы должны понять это и это». Но это несомненно серия вирусов, которые засаживаются в подсознание, и которые со временем будут давать всходы, то есть посредством «Арлекиниады» в сознание заколачивается несколько гвоздиков, которые формулируют определенные вопросы. У современного театрального зрителя еще, возможно, нет органов, которые могли бы воспринять информацию, которая сейчас интуитивно в этом эксперименте нащупывается. Я это говорю не с точки зрения высокомерия, что мы, мол, знаем, теперь вам нужно догнать. Нет, мы сами ищем и сами отдаемся этому поиску, и мы сами не знаем, каков будет результат. Это эксперимент и мы просто в потоке чувствования времени пытаемся воплотить его в формы и создать ситуацию, где не отделимы от зрительского восприятия. То есть зритель становится составляющим звеном в этом процессе. Он так же, как и мы, озадачен этим. Осознание должно прийти позже. Поэтому никто не даст ответов. Каждый приходит со своей подготовкой, со своим внутренним багажом и каждый сканирует те смыслы и уровни, какие способен сканировать: кто-то просто зрелищную форму, кто-то энергетику, а кто-то смысловые, глубокие вещи, просто потому, что готов. Ведущий конференции: У Вас команда – 12 человек. А как Вы ее нашли? Демчог Вадим Викторович: Я ее не искал. Я написал очень забавные книги, тоже в таком интуитивном порыве – осмыслить себя в профессии, осмыслить себя во времени. Очень много вопросов поставил танковой атакой прокатившийся по моему мозгу постмодернизм, когда все слова, все ценности, все смыслы оказались просто опрокинутыми, осмеянными. И в этой среде нужно было осознать себя как артиста. Я уходил из театра, у меня было много кризисных периодов в жизни, когда я никому не был нужен, когда перед тобой был только лист бумаги и ручка и ты наедине что-то записывал и себя осмыслял. И так родился текст. В 2004 году было первое его издание. Очень запутанный, тяжеловесный текст, в интернете он до сих пор гуляет. А в 2012-м издали более упрощенную версию, потому что, вероятно, уже запрос созрел - люди хотят играть. Понятие игры со временем становится все более манким. Команда молодых артистов, начитавшись этих текстов… Как они говорят, они сидели на мастерстве со своими педагогами и тайком читали Демчога. Это была запретная литература. Мне нравится этот стиль, я люблю тщеславного персонажа, который живет во мне. Во мне вообще живет много всяческих персонажей и тщеславный, конечно же, тоже. Главное – уметь держать его в поле осознанности и дозировать, понемногу выпускать, и понимать, что это ролевая функция, которой можно кликнуть на кнопочку и он займет свое место. Но отделять от себя этих персонажей: тщеславных, агрессивных, любвеобильных, сентиментальных, любящих какие-то странности, я думаю, что нельзя. Это целая палитра внутреннего мира человека, и сужать его до узкого понимания, говоря, что нельзя гордиться, нельзя быть тщеславным, нельзя это, это, это… Иначе человечек сужается до какой-то маленькой плоской карикатуры. И самое страшное – этим человеком легко управлять, он такой предсказуемый. У него черта здесь, черта здесь, здесь и здесь, все поделено на клеточки и он не имеет права шагнуть туда, сюда... , чтобы не испытывать чувство стыда. В общем ребята начитались этих книг, прижали меня к стене, стали бомбардировать телефонными звонками: «Вадим, давай, отвечай за базар». Я говорю: «Ребята, я готов, но у меня съемки и т.д., нужно найти какое-то помещение. У меня есть что предложить, давайте экспериментировать». Они нашли Булгаковский дом, театр имени Булгакова. Это чудное место, с невероятно тонкой и приятной средой, в которой можно экспериментировать, можно искать себя цельного. Вибрации Михаила Афанасьевича в воздухе витают. Там на маленькой сцене мы стали экспериментировать. Поэтому никакого кастинга у меня не было. Это какая-то воля силовых полей преподнесла мне такой подарок. Каждый из них – бриллиант, каждый из них – уже звезда, они уже те, кем хотят стать. Ведущий конференции: Вы сказали, что в человеке есть разные роли и ничего страшного, если проявляется желание погордиться или желание нахамить. Это допустимо? Вы говорите, что не надо устанавливать какие-то рамки… Демчог Вадим: Я считаю, что самая большая проблема в современном обществе – это разделение на добро и зло, потому что чем жестче эта линия, тем больше запретных вещей уходит в подсознание и начинает там бродить. А мы знаем, что это за эффект. В Думе и других политических структурах нет детского психолога, который бы на пальцах объяснил, что значит запрет для ребенка, что значит отнимание игр и желание ребенка испытать разные аспекты, допустим насилия, болевых ощущений других. Это все в итоге уходит в подсознание и потом взрывается таким мощным выносом мозга, что мало не покажется. В общем, я считаю что мы сами сажаем кактус, на котором очень скоро обнаружим свой зад. Мир требует новых мировоззренческих моделей, переосмысления религиозных структур, переосмысления разных юридических, эстетических, этических, нравственных категорий. В ближайшие 10-30 лет это будет переосмысляться. Я такой счастливый человек. Я думаю, что проживу эти годы и посмотрю, как это все разовьется. Мне очень хочется это увидеть. Подрастает удивительное поколение, которое уже выросло в средах, которые наше поколение уже не способно понять. Мы создали определенные среды и что в них вырастет, мы не способны осознать. Если мы опишем эти среды, то увидим перенасыщенность технологическими средствами – телефонами и др., все становится прозрачным, все можно снять, реальность можно отснять, отмонтировать и тут же переслать в другой конец света, то есть мы уже творцы реальности и это всасывается с молоком матери. Мы можем кликать и переключать себя как каналы в телевизоре, отождествлять себя с разными компьютерными персонажами, где я могу быть и героем, и любовником и т.д. Потом столетие кино, которое задало столько поведенческих трафаретов, что даже не переживая это, я уже знаю это из мультфильмов с детского возраста. Я уже изначально актер, который может собой управлять. Это все среды, в которых вырастают маленькие детки, и это не так, что их научили, они вырастают в этом. Перед тем, как прийти к вам, я зашел в ресторан. Рядом сидела семья с маленькой трехлетней девочкой, которая играла с телефоном. Ее тексты – это нечто потрясающее. Потом она делала вид, что набирает смску… Или пример, когда на оконном стекле девочка разводит пальцы, как будто расширяет картинку. Это новое поколение, они могут увеличить реальность, отмонтировать ее, передвинуть – таковы среды. И мы не можем объяснить, какой тип персонажей в этих средах вырастает. Этим я озабочен и об этом «Арлекиниада». Это интуитивный поиск ответа, каково новое поколение, каким оно себя еще не знает и нам срочно нужно предложить ему новейшую мировоззренческую модель. Я считаю, что эта мировоззренческая модель – Игра, но правильно понятый концепт игры. Ведущий конференции: Вашему сыну 8 лет, как Вы ему это объясняете? Демчог Вадим: Я ему это не объясняю, хотя мы с ним беседуем. Когда он испытывает какие-то мощные эмоции, я просто обращаю его внимание на это и говорю: «Это кто сейчас? Ты? Это кто сейчас в тебе сучит ножками и стучит по полу, требуя игрушку?». Мы его называем конкретным именем: «Ага, Сережа проснулся, давай, пойдем, я с ним поговорю об этом». И у него уже есть коллекция персонажей, которые он знает. Он уже их контролирует. Или вот показательный пример. В 6 лет я прихожу за ним в садик. Они играют с мальчиком в группе. В этот момент я открываю дверь. Они строили башню из кубиков. Мальчик упал, ударился бедром и стал плакать. Вильям подскакивает к нему и кричит: «Сыграй это!» - т.е. переведи болевое ощущение в игровую плоскость и боль засветится всеми красками твоей творческой потенции, то есть не тебе больно, больно роли, которая упала. Для меня это был шок, когда я это услышал. Это персонажи, которые впитывают эти возможности из среды. Наш мир уже такой и он вклинивается в детей и формирует этот тип осознанности. Поэтому вырастает удивительное поколение. Оно игривое изначально. То что в 80-ых годах называлось в Реестре медицинских психологических заболеваний как заболевание множественной личностью, сейчас это факт, и молодое поколение уже нужно рассматривать как людей, которые очень хитро реагируют на реальность. Они будут обходить все углы, просто перевоплощаясь и становясь разными. Это будет неуловимая когорта молодых людей, которая будет выскальзывать как кусок мыла, и проявится в очень агрессивных формах если мы не предложим им хоть какую-нибудь мировоззренческую модель, которая их объяснит и трансформирует их разрушительный потенциал в созидательный. Ведущий конференции: А кто может предложить эту модель? Демчог Вадим: Мы. Мой творческий нюх совершает такие акции, пытаясь писать книги, говорить в интервью как попугай, повторяя одно и то же, за что меня уже критикуют, а для меня важно насадить эту информацию, потому что я - интуитивит, это единственная моя ценность, я могу просто на нюх чувствовать время, просто в силу того, что я – актер, больше ничего не умею и это мой единственный работающий орган. Именно поэтому мне так нравится говорить с молодыми, у них как угли горящие глаза, они как гуси, у которых в носу есть перепонка и если молоко развести в воде, они высосут жиры, а воду оставят. Они сейчас такие. Они с волчьим вопрошанием смотрят на нас, чтобы мы предложили им хоть что-то, что не было бы опошлено, осмеяно. Впихивать их в старые модели: религиозные, философские или психологические, это все уже не работает. Они вправе переключать себя как каналы в телевизоре, они имеют право быть разными и запрет на это будет вводить их в агрессию, загонять этот запрет в подсознание. Там это будет бродить и потом выстрелит спонтанным, абсолютно неконтролируемым выбросом как индивидуальным, так и коллективным. Ведущий конференции: Вы меня просто поглотили, я уже забыла, что к нам в эфир стучатся зрители с вопросами… Демчог Вадим: Я не отделяю Вас от себя. Это тот же самый механизм. Вы - часть моего ума и поэтому это происходит, если Вы будете это осознавать, то рано или поздно Вы сформируете достойную этой моей энергии пару и в следующем интервью это будет просто искрящийся танец. Вы будете знать, что эту лавину нужно уметь выдерживать. Это тоже технологии, но если ими пользоваться правильно, то они направлены на созидание. Если же ими пользоваться в угоду мне же самому, тогда это будет манипуляцией. А есть разница между манипуляцией и созидательными процессами. Ведущий конференции: Когда начался спектакль и Вы вышли на сцену, молодой человек рядом со мной произнес: «Купитман», достал телефон и начал снимать, то есть он назвал Вас по имени персонажа. Ваши ощущения по этому поводу. Демчог Вадим: Меня это не расстраивает. Я рассматриваю это как часть естественного процесса. Смотря на ребят моей команды, очень многие говорят: «Они во многом повторяют тебя. Это такие маленькие ты». Это естественный педагогический процесс. Человек, который подпадает под очарование того или иного мастера, естественным образом начинает его «съедать», тем более что я очень много показываю во время репетиции. И они конечно же подражают, но в определенный момент эти шоры спадут и на свет выйдет их, и только их, индивидуальность. То есть технологии впитываются в кости через подражание. Мы все – маленькие обезьянки. Дети не учатся на прописных истинах, они учатся на конкретных примерах своих родителей и общества, которое их окружает. Точно также и молодые артисты. Я очень благодарен «Интернам», потому что благодаря сериалу всплыла «моя подводная лодка» из андеграундных слоев, меня стали узнавать. Если раньше я в какие-то места стучался, то теперь я просто открываю дверь и меня приветливо встречают, а раньше: «Вы кто такой?» Использовать эту энергию на то, чтобы идти дальше – это основная задача. Купитман сделал меня популярным - это энергия, которую теперь нужно правильно использовать. 10 апреля снова запускается 100 серий. И я, и Ваня, и вся команда, мы уже устали. Персонажи уже показали себя со всех сторон, и вроде бы уже должно быть скучно, но зритель любит их. Если вернуться к вопросу, смущает ли это меня, нет, не смущает. Есть файл под именем Купитман, у меня рука на кнопке, я могу кликнуть в любой момент, это все свернется и будет поставлено на полку. Полтора или два года назад меня останавливали на улице и говорили: «Спасибо Вам за Френки, спасибо Вам за Фримана», за «Величайшее шоу на земле», есть масса других проектов и чаша уравновешена. Сейчас мы начнем снимать новый сериал, не буду пока называть какой и где. Я выращиваю этого персонажа. Это фриковый, очень жесткий персонаж, который будет испытывать реальность на прочность и вскрывать как хакер людей, а не сайты. Я думаю, что это будет мощный противовес, когда люди в массовом восприятии увидят, что в основе-то лежит артист, а Купитман – это одна из его ролей. В одном «Френки-шоу» сыграно 316 ролей. Я – очень счастливый артист. Умереть 316 раз – это хороший опыт (смеется).

Я задумываюсь об этом. Молодое поколение, которое очень критично... У меня был выезд в Питер, в зону действия, где в зал, рассчитанный на тысячу человек, пришло полторы тысячи молодых ребят от 14 до 28 лет. Они бомбордировали меня вопросами, в том числе и этим. Я говорил, что уже, к сожалению, не могу дать ответ на этот вопрос, мне уже 50, допустим, 20-25 лет мне еще отпущено, то есть в будущем все равно жить вам, и проложить тропинки и заасфальтировать уже предстоит другим. Я отдаю себе отчет, что присутствую в эксперименте. Я привожу пример, что очень многие персонажи, и я, и многие, кто меня окружает, - это острие наконечника стрелы, которая пробила брешь, но стрела еще не пролетела. Я еще говорю такую вещь: мне нельзя доверять, мной можно воодушевляться. Другой подход. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что мир соткан из игровых моделей, и моя игра – это один из экспериментов объяснения себя в реальности. Если нет объяснения того, как началась Вселенная, все спорят, если нет Единой теории всего, и в психологических моделях тоже нет. Есть только гипотезы, какие-то концепты. Все это будет проверено в будущем. В какой-то момент теория всего будет выведена. Меня спрашивают также, когда я не играю. Я говорю, что у меня очень хорошие линзы, я очень тщательно исследую каждый аспект своего проявления и не нахожу ни одного момента, где бы я не играл. То есть любое мое проявление, если отмотать и расщепить, оно сводится к условиям, которые показывают, что это игровая модель. Я думаю, что даже умирая, я буду фиксировать свои игровые проявления. Здесь я могу отрекламировать фантастический текст, который называется «Тибетская книга мертвых». Это текст, которые ламы читает умершему. Это путеводитель. Лама проводит умершего через состояние после смерти, когда телесной оболочки уже нет. Там тоже есть игровые модели. Лама например говорит: «Не искушайся этим светом, иди прямо в устрашающие модели, что проступают перед тобой, потому что это творение твоего ума. Смело входи внутрь того, чего боишься. Тогда возникнет масса света и ты осознаешь свою природу».

Ей тяжело. Это моя мука и боль. Она – мужественный человек. Выдерживает двух пацанов, неуправляемых совершенно – меня и Вильяма. Она старается выдерживать этот груз. У нас даже есть идея по книге, которая именно эту тему будет раскрывать – тяжело ли жить с такими «перцами». Это очень сложно. Мне хочется верить, что я существую только ради них и воодушевляюсь ими. Но когда я ей говорю: «Ты – мое воодушевление», ей этого недостаточно, ей хочется своей реализации, своего слова. А то, что я питаюсь ее соками и мотивируюсь в своей активности, вроде уже и денежки появились, нет, мало, не то, хочется своего. У нас есть идея, и на каких-то киностудиях даже были пробы – мы хотим сыграть лирическую, романтическую историю о влюбленной паре. Если кто отзовется, то мы открыты к этой теме.

А Вильям уже снимался?

Вильям снимался, но ему не нравится этот процесс. Он очень независимый, ему не нравится, что его кто-то водит, ему что-то приказывают сделать. Он еще не почувствовал этот смак, соединение с задумкой режиссера, он все делает, как он считает правильным, и он больше изобретатель, как мне кажется. Его творческий потенциал проявится в изобретениях. Ему нравятся трансформеры, он их разбирает, соединяет, создает какие-то новые структуры и от этого получает воодушевление. У него невероятная коллекция трансформеров.

В Вашей творческой семье будет не артистичный…

Он артистичный, он поражает всех артистизмом ума, формулированием словосочетаний. Его речью заслушаешься. Недавно он сказал: «Мама, почему вы, взрослые, такие большие, а мозг у вас маленький. Мы - такие маленькие, а у нас мозг большой!» Забавно, что он имеет в виду под этим.

Спасибо Вам огромное, что подарили нам время, за то, что ответили на вопросы наших читателей, мы постарались ответить на максимальное количество вопросов.

Спасибо за глубину этих вопросов. В силовых полях не каждых ушей можно развернуть то, что действительно думаешь. Обычно интервьюеры сужают гостей, задают направление. Думаю, что многим, кто нас смотрел, это тоже было приятно.

Друзья, спасибо, что были с нами, спасибо за ваши вопросы. До свиданья!

Я думаю, что нет. В настоящей жизни я могу быть только тем, кто я есть, потому что я слишком эмоциональный, слишком чувственный. Именно из желания справиться со своей гипертрофированной чувственностью я уравновесил все такой системой взглядов. У меня в числовом коде дня рождения три тройки. Тройки в нумерологии отвечают за системность. Я – не адепт нумерологии, я готов поиграть в любую игру, как и не адепт астрологии. Но необходимость все подвести под какой-то базис, как-то назвать, распределить, превратить в технологию – для меня это важно, иначе моя чувственность меня разрывает.

Стать артистом Вы хотели с детства? Когда появилось такое стремление?

Мне часто задают этот вопрос. Я сразу отсылаю к трем вершинам в психологии: Фрейду, Гроффу и Юнуг. Если подходить к ответу на этот вопрос с точки зрения Фрейда, то это биографический уровень: ты родился, тебя поместили в среду, впечатления родителей, детский сад, школа – это формирует и обостряет талант. Но у Фрейда появился в какой-то момент его непослушный ученик – Юнг, который говорит: нет, не только с биографии начинается все, значение имеют и трансперсональные сферы. Он начал приводить массу примеров, откуда берется талант. На самом деле человек начинается с прошлых воплощений, у него есть грандиозные тексты с доказательствами его психотерапевтического опыта, где люди говорят в гипнотических состояниях на разных языках, на которых не говорят в персональном периоде. А потом между ними вклинился Грофф, который внес драматургию процесса вынашивания плода, так называемый пренатальный период. Там есть первая пренатальная матрица – райское состояние, когда в околоплодных водах плавает маленький червячок. Матка - символ Вселенной, которая неотделима от человека, человек един с космосом. Космос его кормит, поглощает отходы, он в райском состоянии. И этот опыт в сознании остается. Потом человечек вырастает, воды отходят, матка начинает сокращаться, и вот он — опыт агрессивной Вселенной, состояние клаустрофобии, сжатия, выхода нет, и это тоже опыт, который фиксируется в сознании ребенка. Это вторая пренатальная матрица. Потом матка открывается, появляется выход и человечек начинает протискиваться сквозь родовой канал. В этот момент на него давит вес, равный бетонной плите, у него даже кости черепа сдвигаются. Это состояние невероятного внутреннего горения, взывающее к очень мощной борьбе и терпению. Этот опыт у нас тоже есть. Наконец головка появляется, напряжение спадает. Это уже не тот рай, который был в первой пренатальной матрице, но и не та клаустрофобия и горение, что были в двух последующих матрицах. И вот вам драматургия жизненного пути. И в зависимости от доминанты, которая фиксирует мозг ребенка в этой драматургии, человек будет играть в жизни ту или иную роль, пока не отмотает назад и не вспомнит и не решит эту проблему. Такие версии объяснения таланта тоже есть.

Вы говорили, что в актеры идут те, кого не долюбили в детстве.

Да, у меня мама с очень бурным чувственным, эмоциональным темпераментом, 6 официальных браков, не считая ошибок, очень много всевозможных увлечений, ей было не до меня. Я все детство был предоставлен себе. Я считаю, и это опять же послед осмысления, что туда уходят корни. Папа меня оставляет в 3 месяца, потом целая череда отчимов, маме не до меня и в итоге выплавился персонаж с яростной потребностью во что бы то ни стало встать в центр прожекторов, выкатиться на сцену. И мать в этом случае конечно же — зрительный зал, который обязательно должен аплодировать. Это символика «мама, погладь меня по головке». И это нормально. Есть книги психологов, которые вывели даже термин «поколение шоу-бебис» - детей, жаждущих выхода на сцену. Чем больше матери в социальной машине должны зарабатывать, много матерей-одиночек, это тоже социальные проблемы, потому что вырастают дети, оторванные от материнской любви, недокормленные лаской и любовью в детстве и они потом по жизни будут искать эту «долюбленность», желая обязательно вырваться на сцену, превратить свою жизнь в шоу, что, собственно, и происходит сегодня в формах игр в социальные сети, потому что все хотят быть звездами, все отсылают в сеть фотографии, показывая себя, возбуждая реальность на проявление любви. Это тоже все феномены, аспекты, которые не плохие. Ни в коем случае не нужно думать, что это плохо. Это так есть! Осознанность и понимание того, что мир соткан из огромного количества красок и желание убить – это тоже одна из красок. Другое дело, что оно в состоянии осознанности, и эти жесткие проявления агрессии не могут не быть в человеке, потому что на них опирается и чувство достоинства, и чувство силы, и чувство правды. Это тоже здесь. Другое дело, что человек понимает это как игровые модели и его кулак никогда не раскромсает челюсть, потому что он понимает, что это игра.

Хорошо, если он понимает.

Я про это и говорю. Игра - это не фиглярство. Это очень глубокое фундаментальное понятие. Если мы посмотрим на ребенка, который играет, он присутствует одновременно в нескольких плоскостях: он и в физическом теле, садится на стул, для него это поезд, он мчится вперед, на дорогу выходит мама, протягивает ему яблоко, он берет яблоко: «Мама, отойди, сейчас тебя поезд раздавит». Он одновременно присутствует в нескольких реальностях. И если это природой данное нам восприятие сохранить или вспомнить, тогда мы повышаем уровень своего отношения к реальности. Воображаемые модели творят реальность. То, что мы можем вообразить, через какое-то время благодаря нашей активности материализуется.

Я – патриот России, я обожаю Россию, я считаю, что это великая страна, которая во всей своей истории еще не была на пике в отличии от пиков в разных других культурах. Российская культура не была на пике ни разу. Я думаю, что сейчас нас ожидает очень мощный взлет. Я интуитивно разделяю концепт Вани Охлобыстина, этому была посвящена его «Доктрина-77», о том, что сейчас формируется очень мощный Китайский полюс – конфликт с американцами, дряхлеющая Европа и мы – тот самый защитный блок, который не даст произойти мощному потрясению. Почему-то мне кажется, что в этом есть смысл. Я не могу залезть к Ивану в голову и понять все тонкости его интуитивных ходов, но я с уважением отношусь к этому его предсказанию. Весь его имперский посыл, связанный с формированием русского воинства, его хлесткие заявления, над которыми я иронизирую, проводя параллели с нацизмом и т.д. Но мне кажется, что в этом есть разумность. Другое дело, что я его удивил, когда произнес фразу: «Когда ты достигнешь черты, из-за которой уже не будет возврата, я встану перед тобой, и дальше ты пойдешь только через мой труп». Для этого нужны друзья. Мне нравится это натяжение. Мы боксируем, даже не встречаясь и не чаевничая, это просто в силовых информационных полях. Нужен и такой персонаж, и такой. Этим уравновешиваются весы. И я знаю, что прежде чем он сделает следующий шаг, он соотнесет его с тем, как этот шаг вижу я. Нам нравятся эти игры. Но параллельно с этим есть «Интерны» и определенный пласт аудитории считывает нашу харизму через эту историю. Другой пласт аудитории считывает через более глубокие пласты, поэтому меня это не смущает. Кому-то нравится Купитман, добро пожаловать на его территорию.

Нет. Я агрессивно не принимаю эту позицию и очень смешливо и с юмором реагирую на разные истерические всполохи в моей переписке в твиттере. Я не могу утверждать, что я – буддист. Я – адепт религии игры, если можно так сказать. В буддизме я прошел хорошую школу. В буддизме нет концепта Бога, в буддизме нет концепта души, поэтому буддисты не понимают, что христиане вкладывают в это понятие. Для меня это все игровые модели, которые понадобились человеку для того, чтобы осознать себя в пространстве, защитить от страха смерти, от очень многих разных нюансов. Я больше склоняюсь к версии Стивена Хокинга относительно природы Бога. Сегодня в ресторане я сфотографировал удивительной красоты цветок, который стоял на столе, послал в твиттер и написал: «Какое счастье знать, что эта красота не создана Богом, но невероятной сетью взаимосвязей и космоса». Мне говорят: «Так это же и есть Бог». Но в постмодернистской среде все слова уже не имеют тех смыслов, которые они, казалось бы, должны иметь. И это нужно просто переосмыслить. Наверное, эта заляпанное, затертое, опошленное слово нужно просто переосмыслить, учитывая невероятное количество квантовых и всевозможных взаимосвязей в космосе, основанных на огромном количестве новейшей информации и с научной точки зрения, и духовных исследователей. А вот в какого-то персонажа, творца, который запустил машину Вселенной, я не верю. Она запустилась, грубо говоря, благодаря самой себе, благодаря каким-то тонким взаимосвязям, которые я не могу сформулировать, но интуиция художника говорит о том, что нет автора, который написал пьесу, щелкнул пальцами и все началось.

Я – всеядный. Я вырос на Скримин Джей Хоукинге, Джеймсе Брауне, Томе Уэйтсе и на огромной коллекции классики, которую мне в подкорку внедрила мама. Я – аудиальный тип, во мне присутствует эта модальность, но я думаю, что все уравновешенно. Когда я читаю подобные тексты, мне кажется и это я, и это я, и это, все это я. Собственно, об этом «Арлекиниада». Невозможно ничего вычленить, я уже сама культура, это я построил все эти храмы, это я написал все эти книги, я имею непосредственную причастность к этому богатству. Недавно ездили в Таиланд. Я хожу по храмам и не могу отделить себя от этой красоты. Я несомненно участвовал в создании этих величественных вещей. Или по Италии. Особенно ночью мы любили гулять по Риму. И я знаю, что я здесь был. В роли Микеланджело, или Леонардо.

Нет. Очень жду сейчас нового проекта. Это тот самый персонаж, очень озлобленный. В 90-ых ему переломали позвоночник. Гениальный человек, который хотел переустроить Россию и предлагал очень многое, но силы сложились так, что он оказался бомжом и развернул свой гений в криминальном направлении. И стал предоставлять услуги вскрывая людей по заказу как хакер, и приводя их к принятию того решения, какое нужно заказчику. Он берет за это колоссальные деньги, и программирует человека самому принять то решение, какое нужно заказчику. Но в какой-то момент он станет перед чертой, которую не сможет переступить и превратиться в персонажа, от которого зависит спасение мира. Этого персонажа и этот процесс трансформации, постижения предела, через который уже нельзя перешагивать, потому что все висит на волоске, и достаточно одного щелчка, чтобы все разлетелось вдребезги. Тогда он снова возвращает свой дар к тому, чтобы скрепить мир кольцами и не дать всему развалиться. Мне кажется, что в этом соединятся все мои наработки и все мои познания многоликости, культуры и мира.