Москва неизвестная с Павлом Любимцевым

Сразу хочу сказать, что автором книги буквально являюсь не я, это делала Мария Кочетова, шеф-редактор программы «Городское путешествие» и сценарист многих выпусков. А замысел возник так. «Городское путешествие с Павлом Любимцевым» существует уже 5-й год. Программа за это время изменилась, сначала была короткой, 17-минутной, потом все больше и больше, сейчас идет 49 минут. За эти годы передача завоевала внимание и симпатии телезрителей. Многие из них задавали мне и Маше Кочетовой вопрос, где можно передачу достать на DVD. Мы с этим вопросом пошли к нашему начальству. На что нам сказали, что нерентабельно делать DVD-выпуски, а лучше сделайте книгу. Мы книгу сделали так. Не сценарии соединили вместе, а взяли буквально тексты, которые я произношу в передаче. Это задача трудная, потому что возникает вопрос, что наше, если это книга. В передаче наше – мой рассказ. А когда это в напечатанном виде, в чем авторство мое и сценаристов, потому что все данные мы не сами открыли, мы взяли их из книг и документов. Мы постарались сохранить лексику, которая мне свойственна, то есть расшифровали буквально то, что я произносил в телепередачах. Потом эти тексты я приводил к удобочитаемому состоянию, потому что просто расшифрованный текст читать невозможно. А Мария Кочетова сделала так называемые закадры, то есть главы, рассказывающие о том, как делается передача, и все, что было занятного в процессе. Таким образом получилась огромная книга, потому что на тот момент у нас уже вышло 35 передач о Москве. Книга примерно 750 страниц. Поэтому в издательстве АСТ нам сказали, что это неподъемно. Она огромного веса и будет очень дорогая, а мы стремились к общедоступности всегда. Поэтому книгу разделили на три части, сейчас вышли уже две. На обложке первой книги «Городское путешествие. Москва с Павлом Любимцевым» я в красном, на второй «Москва неизвестная с Павлом Любимцевым» – в желтом, и на третьей буду в зеленом. Светофор такой получается. Книги эти очень хорошо расходятся в магазинах. Первая книга прошла неожиданно, тираж изначально 5 тыс. экземпляров, он разошелся мгновенно, сделали еще две допечатки, 17 тыс. экземпляров всего уже есть. Желтая тоже идет хорошо, у меня были презентации в крупных московских магазинах. Книги там сейчас продаются, и выйдет третья. Там много иллюстраций хороших, делал их Геннадий Подбородников, живой заинтересованный человек. И достаточно короткие, доступные тексты. Это не путеводитель, потому что путеводитель – это нечто всеобъемлющее. А здесь это некий еще не до конца заполненный паззл. Это естественно, потому что паззл «Москва» можно заполнять всю жизнь, рассказывать можно о каждом доме и о каждом камне. Вопрос в том, как рассказывать. Наши книжки, я считаю, стимулируют желание читателя узнать о Москве. Это задача вполне почтенная, потому что если человек знает, ему интереснее жить, иначе жить скучно до невероятности, и никакие материальные блага не заполнят нишу, которая пустует, если человек не знает. А для этого надо читать книжки. Я говорю прописные истины, но наша жизнь такая, что прописные истины не вредно вспоминать. Так замысел возник и осуществляется, что будет дальше, никто не знает. Читатели – взрослые люди, достаточно интеллигентные. У меня, помимо встреч в магазинах, есть встречи просто на улицах, потому что я езжу на такси, вижу людей разных, они подходят и говорят. Мне всегда приятно, когда о передаче отзываются хорошо люди совсем простые, совсем не москвичи в пятом поколении. Удивительно, что люди что-то такое запоминают. Была ситуация, водитель машины, которую я поймал, узбек, судя по чертам лица и аспекту, процитировал мне стихи Василия Львовича Пушкина, которые я прочитал в своей передаче. Я упал. Я думаю: как же прекрасно, что этот человек, не так давно в Москве живущий, не только посмотрел передачу, но и запомнил такую непростую вещь. Это для меня очень дорого. Обычно говорят, что я ненавязчиво и хорошо рассказываю, но помнят ли люди, что я рассказываю – вопрос. Мне рассказали, что когда слушаешь какого-нибудь человека, многое зависит от того, как человек выглядит и как говорит, и немногое – от того, что говорит. Это закон восприятия. Иногда мне говорят: у нас девочка очень любит вашу передачу, а ей полтора года. Она, говорят, под вас хорошо кушает. Я хотел бы, чтобы восприятие было содержательное. Меня часто спрашивают, насколько неприятны проявления интереса ко мне. Всегда приятны. Я не эстрадный певец, поэтому ко мне не кидаются с дикими криками, не разрывают одежду на мне. Обычно говорят хорошие слова, благодарят за передачу. Не припоминаю неприятных проявлений. Вот письма бывают разные. Мне пишут не так много, я вступаю в переписку. Какая-то дама прислала мне из Ленинграда открытку, у нее какая-то двойная дворянская фамилия, но она почему-то была обижена, что я не очень похвально отзывался о большевиках. Я ей ответил, написал, что никакого зоологического неприятия товарищей большевиков не было у меня в передаче, но как явление товарищи большевики мне неприятны. Реки крови, которые они пролили, никуда не денешь, это правда. Я вообще не очень понял, чего от меня хотели. Вообще писем мало, может быть, люди извлекают информацию из передач. У меня нет компьютера, не умею пользоваться Интернетом, нет желания и времени. Пишу я ручкой. Мне все мои знакомые говорят, что это просто и научиться пользоваться Интернетом ничуть не сложнее, чем научиться пользоваться утюгом. Я бы научился, я это понимаю, но необходимости сейчас нет пока. Я пишу книги разные, я сейчас закончил книгу совсем на другую тему, она о замечательном актере Викторе Гвоздицком. Он умер в 2007 году, мы с ним общались 29 лет. Вот когда его не стало, я подумал, что надо о нем написать, и написал большую книгу. Компьютерных страниц получилось более 600. Если книгу издам, это будет страниц 400. Про эту книгу я с волнением думаю. Сейчас заканчиваю работу над рукописью, уже получил правку литературного редактора. Я тоже писал ручкой, а машинистка мне это дело набирала. В том, у кого больший интерес, многое зависит от того, как рассказывать, можно рассказать интересно о Костроме и скучно о Париже. Если телеведущий знает то, про что он говорит, и умеет рассказывать интересно, тогда будет интересно буквально всем. Очень много неизвестных вещей в Москве. Я не все извлекаю из своих знаний и памяти. Мне готовят сценарий. Но я не рассказываю их от первой буквы до последней, и вообще никогда так не делаю. Добавляю то, что мне интересно, пропускаю неинтересное. Мне кажется, что телеэкран человека очень проявляет, еще больше, чем эстрада. Ахматова говорила: «Как скрывает человека сцена, так его беспощадно обнажает эстрада. Эстрада что-то вроде плахи». В те времена на эстраде поэты читали свои стихи, это было непохоже на современную эстраду. Но телевидение еще больше раскрывает, там есть крупный план. Когда человек говорит о том, что ему неинтересно или неизвестно, это видно. Я, озолоти меня, не мог бы вести передачу о футболе, политике или автомобилях, я в этом ничего не понимаю. Когда приходится рассказывать о том, что мне не понятно, это очень большое напряжение. Но меня в этом плане несколько раз похвалили. Когда мы снимали передачу на ВДНХ о фонтане Дружбы народов, нам руководство позволило спуститься в него. Мне объяснили принцип его работы, и я довольно складно повторил. И человек этот мне сказал: вы очень толково все сказали, без ошибок. Но сейчас, конечно, я это забыл, потому что как работает эта система гидравлическая, я, конечно, не знаю. Или Жуковском мне показали, как работает аэродинамическая труба. Я что-то объяснил в передаче, не наврал. Но это не та история, когда я говорю про историю, литературу, театр, культурные традиции, здесь я чувствую себя свободно. Я больше люблю такие сюжеты. Я упоминал сегодня Гвоздицкого, он мне говорил: «Паша, то, что вы на экране, это часть вас, которая наиболее импонирует зрителям и вам самому». Про мое экранное существование нельзя сказать «имидж» – это точно, этого никто не придумывал. И про натуралиста то же самое. Это я, но, наверное, не весь. Были какие-то суждения у журналистов, писали даже, что в жизни я совсем не смешной. Я смешной, но не всегда, разумеется.

Я москвич. Родители мои музыканты, оба работали в Музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных. Мой отец Евгений Яковлевич Либерман был известным педагогом, мама Берта Львовна Крименштейн, преподавала теоретические предметы. К сожалению, родителей моих уже нет. Учился я в Театральном институте имени Щукина, тогда он назывался Театральное училище имени Щукина, и до сих пор выпускники моего возраста говорят училище. У меня образование актерское. Окончив в 78-м году, я поехал в Ленинград и стал работать в Ленинградском академическом театре комедии, это театр, в котором когда-то работал выдающийся режиссер Николай Акимов. Сейчас театр носит его имя. Там я проработал 3,5 года. Главным режиссером в те времена был Петр Фоменко. И псевдоним мой придумал Фоменко. Я как-то пришел к нему в кабинет, сказал, что хотел бы взять псевдоним. Либерман если перевести, получится Любимов. На что Петр Наумыч сказал: «Знаете что, если вашу фамилию перевести, получается Любимов, но Любимовых очень много, и почти все они – бывшие Либерманы. Поэтому давайте Любимцев. Такая фамилия для комика хорошая, и фамилии такой нет». Оказалось, что однофамильцы есть, есть люди с фамилией Любимцев. Фамилия со мной срослась. Потом я решил, что в Ленинграде корней не пустил, вернулся в Москву и стал работать в Московской государственной филармонии в качестве артиста-чтеца, где и работаю до сих пор. Потом, в 88-м стал преподавать в Щукинском училище, и сейчас там заведую кафедрой актерского мастерства. Это нагрузка огромная. На телевидение я попал случайно. Никогда об этом не мечтал. Это какая-то странная вещь. Получилось так: Михаил Ширвиндт, который был продюсером телекомпании «Живые новости», знал о том, что я в детстве интересовался животными, и он пригласил меня писать тексты в передачу. Потом стал делать короткие минутки из зоопарка, передача маленькая была, шла по утрам 5 минут. Она была построена в виде выпуска новостей. Были эти минутки, удивительно, что ее смотрели. Продюсерам понравилось, как я вел минутки, тогда возникла идея сделать авторскую программу «Зоопарки мира». Но тут грянул дефолт, и все возобновилось уже в 99-м на НТВ передачей «Записки натуралиста». Вел я ее 5 лет. Потом был перерыв, и еще полтора года я ее вел, хотя параллельно существовала передача «Городское путешествие с Павлом Любимцевым». Потом я понял, что две передачи вести никак нельзя, и из «Натуралиста» я ушел. Сейчас он существует, его ведет Александр Хабургаев, очень образованный, грамотный зоолог. Так получилось, что я попал на телевидение. Конечно, жизнь моя сильно изменилась. Я понимаю, что есть честолюбие и честолюбие. Есть такое: я лучше всех буду делать свое дело – перед этим честолюбием я снимаю шляпу. А есть такое: я хочу, чтобы на всех заборах была написана моя фамилия. Это честолюбие дураков. Даже если они этого добиваются, нельзя исходя из этого жить. Заниматься надо делом, а не популярностью. Для меня удивительно, что как-то на меня свалилось это, что люди узнают на улицах, что вы интервью берете, я этому удивляюсь до сих пор, хотя работаю на телевидении уже 11 лет. Актер не стремится к славе, актер стремится к тому, чтобы хорошо играть, а слава – это не главное. Сейчас много актеров, которые стремятся к известности любой ценой. Но они сгорают, от них ничего не остается.

Сложная история. Я путешествовать не очень люблю. За эти 11 лет я насандалился так в путешествиях, что на всю оставшуюся жизнь мне хватает. Люблю работать в Москве. Много где понравилось. Это очень интересно. Я испытываю в этом смысле комплекс, что многие люди страстно мечтают видеть мир, такой возможности не имеют, а я, который изначально об этом особенно не мечтал, ее получил. Я стараюсь искупать вину, делясь своими впечатлениями. Из культурных памятников меня поразили древние цивилизации. Еще в «Натуралисте» – Цейлон, Шри-Ланка – это очень интересно. Древние города, Анурадхапура, город, который был построен в 5-м веке до нашей эры, сейчас в джунглях стоят святилища, огромные полусферы сто метров в радиусе. Грандиозно. Или на Яве Боробудур – чудо. Это не храм, это такой буддистский университет, мировосприятие буддийское. Англичане это раскопали. Оно абсолютно сохранившееся. Благодаря компьютерным технологиям Боробудур разобрали по камешку и собрали снова. Перу и Боливия – памятники инков. Египетские пирамиды. Я люблю Европу, там красиво, люблю Италию, там у меня друзья. Если говорить о комфортном существовании, я люблю прохладный климат, поэтому очень люблю Скандинавию, там хорошо. А больше всего я люблю Россию.

Поразило – не совсем точное слово. Я в Москве живу всю жизнь, это все родное. Есть новые вещи, которые меня трогают. Например, памятник сырку «Дружба» перед сырным заводом. Это бронзовая фигура вороны и лисицы, они сидят в обнимку на пеньке и в руках держат плавленый сырок «Дружба» большущего размера. Место это стало популярным, особенно среди молодоженов. Есть поверье, что если взять ворону за нос, а лисицу за хвост, это не так просто сделать, будет в семье дружба и счастье. Была интересная история, когда украли сырок. А ведь он бронзовый, весит больше 200 кг. Унести его далеко не смогли, его дворники нашли в сугробе по соседству, потому что злоумышленники унести его далеко не смогли. Или памятник московскому дворнику на улице Бориса Галушкина. Из ржавого железа изваяли фигуру коренного московского дворника, он не татарин, русский, я знаю даже, с кого изваяли. А почему бы нет? Москву убирают, чистят, она в приличном состоянии. Если говорить о старине, Москва развивается. Я неплохо отношусь к нововведениям. Москва изначально мешанина стилей, жизненных укладов, эпох. И суть Москвы не меняется, сколько ее ни перестраивай, именно потому что она изначально город не ансамблевый. Меня спрашивают, как отношусь к Царицыно. Я хорошо отношусь, хотя понимаю, что павильоны, которые там сделали, это не Баженов и не Казаков, но ни Баженов, ни Казаков его не достроили, так и стояло в руинах. А так получилось нечто очень красивое и очень своеобразное. В этом смысле там знак баженовского есть. Не похоже ни на что. Баженов – это чудо. В Жуковском мы снимали передачу, церковь Баженово в Быково – чудо. Редчайший пример православного храма в готическом стиле. Но Екатерине не понравилось в очередной раз то, что он делал, и она очередной раз передала это дело Казакову. Тот проявил тактичность. Он просто спрятал красный кирпич, покрыл его штукатуркой. По документам церковь казаковская, а по сути – баженовская. По очертаниям своим это нечто совершенно особенное. В Москве бесконечное количество историй и интересных мест. Только дай возможность это изучать и популяризировать. Я люблю центр московский, люблю Арбат, конечно, Кремль, Красную площадь, Бульварное кольцо, Поварскую, Патриаршие пруды, какие-то литературные истории. На Поварской дом, который известен как дом Ростовых. Или места Булгакова. Интересно, где находится дом Маргариты, где она летела, где она громила квартиру Латунского. Я такие вещи показывать люблю. Я не так часто это делаю. Иногда, когда иностранцы приезжают, которые интересуются Россией. Интересно, если знаешь. Любопытна встреча с тем, что ты знаешь, поэтому встречаешься как со старым знакомым. Первая встреча труднее, надо еще полюбить это, как-то заинтересоваться. Я как-то гулял по Москве с профессором Женевского университета. Мы с ним проходим по Неглинке, показываю Училище имени Щепкина. Он говорит: Щепкин, это который Фамусова играл. Я в обморок упал. Потому что для него это не пустой звук, он Щепкина знает. И я дальше рассказывал ему, что Щепкин не считал Фамусова подходящей для него ролью, что, по его словам, в нем барственности не хватало.

Мне приятно, что так меня называют, я впервые это слышу. Очень лестно. Бывают смешные суждения, которые тоже слышать приятно. Когда был радиоэфир с Молчановым, он сказал, вас называют «луч света в луже грязи», имея в виду современное телевидение, конечно. Это тоже слышать было приятно. Мне дано было от природы. Я, разбираясь в себе строго, могу сказать, что мне от Бога и родителей досталось два умения: хорошая память и вот это желание поговорить. Оно во мне было с детства. Мамочка рассказывала, что я в возрасте 3 лет на улице разговаривал очень рассудительно, собирая вокруг себя людей. Понимаю, что в молодом возрасте это раздражает страшно – такой больно умный. Но в школе меня никогда не обижали, несмотря на то что я был такой – с высоким голосом, в очках, полный и больно умный, были чудесные отношения с товарищами. У меня была чудесная школа. С одноклассниками сейчас стали встречаться. Один из них, который по званию полковник милиции, это большой чин, он всех нашел. Можно ли развить это умение? Можно. У меня даже есть по этому поводу какой-то опыт. Надо стараться, размышляя о чем-то, облекать эти мысли в форму монолога. Надо бормотать про себя. Я это люблю. На улице иногда перехватываю взгляды очень сочувственные. Надо стараться думать словами, фразами. Думаю, это способно развить лексику. Так сложилась моя жизнь, что в артистическом плане я в результате оказался в той сфере, которая мне больше подходит. Работа драматического актера мне всегда была сложна, мне всегда было сложно поверить, что я – это не я, а кто-то другой. Я всегда себя со стороны видел и контролировал. А чтец ни в кого не должен перевоплощаться, он выходит на эстраду сам, от себя. Можно сказать, что чтец – это не существо иной породы, а собеседник. Для этого надо видеть то, о чем ты рассказываешь. Есть понятие «внутреннее видение». Если видишь, о чем рассказываешь, тогда рассказываешь интересно. Нельзя рассказывать пусто, надо представлять то, о чем и о ком рассказываешь, тогда получается интересно. Вот два момента, которые я могу порекомендовать.

Почти не смотрю. У меня нервов не хватает. Я буквально до потолка подпрыгиваю от злости, когда включаю. Доконала меня реклама. Я не могу этого пережить – когда каждые несколько минут это все прерывается. Реакция на рекламу у меня однозначная: я сделаю все возможное, чтобы ничего из того, что мне пытаются впарить, никогда не купить. По-моему, никакой другой реакции быть не может. Кроме того, Первый канал – кошмар какой-то, эти ток-шоу бессмысленные, бодро-лживые выпуски новостей, сериалы, от которых последние волосы выпадают и встают дыбом, это невозможно пережить. Это такая ложь, как человек без штанов. Ужас какой-то. Когда переключаешь быстро, впечатление такое, что один и тот же фильм идет по разным каналам. Убивалки эти, расчлененку ставят во главу угла, вообще можно открывать уголовное дело в отношении НТВ. Дети уже кровь и ужас воспринимают как нечто нормальное, потому что постоянно видят это по телевизору. Канал «Культура», конечно, поприличнее, его я иногда смотрю. Там рекламы нет.

Нормально. Конечно, иногда шутят. Я думаю, что не без интереса.

«Путешествия натуралиста» есть сейчас, просто веду их не я. Я с уважением отношусь к ведущему, он профессионал, зоолог, грамотнее, чем я. Мое начальство на канале «Домашний» очень боится, когда я где-нибудь попадаю в зоопарк, потому что тогда передача останавливается, я начинаю рассказывать про животных, и все съезжает в другую колею. Поэтому про них особо рассказывать не дают. Я еще и потому ушел из «Натуралиста», что стал уставать. Интересные истории про животных одни и те же. Я снимаю шляпу перед Дроздовым, который «В мире животных» ведет более 30 лет. Я вел 6-7 лет, но уже стал повторяться. Так что тут сложно.

Что бы вы пожелали нашим читателям в завершение?

Желаю читателям содержательной жизни, прежде всего интересной. Я желаю знаний, обретений в этом плане, тогда жизнь объемная, цветная и осмысленная.

Смотря какие материальные возможности. А то я посоветую поехать отдохнуть в Кению. Это же дорого очень может быть. Смотря что вы любите. Если жаркий климат – с Таиландом у меня сложные отношения, я туда попадал все время в 40 градусов жары и влажность высокую, никакого облегчения нигде, а вот под Новый год, говорят, там тепло, но не очень влажно. Люди едут в Бангкок. Мне трудно сказать. Если любите кататься на лыжах – почему не поехать в Финляндию. Все зависит от конкретных пристрастий.