Что ещё заботит людей? Чего мы боимся и на что надеемся? Чего народ хочет от власти? На эти и другие вопросы «АиФ» ответил директор Института социологии РАН, академик Михаил Горшков.
Неравенство - проблема № 1
Владимир Кожемякин, «АиФ»: Михаил Константинович, вы один из основателей социологии массового сознания. Как оно, массовое сознание наших сограждан, воспринимает существующее расслоение общества? Справедливы ли, по мнению людей, существующие неравенства?
Михаил Горшков: В своё время Маркс сказал: «Есть только одно место, где люди по-настоящему равны: это кладбище». Хотя, по правде говоря, и там равенства нет. Если у человека не хватает денег, его после смерти и похоронить зачастую не могут по-человечески. Сегодня вы не назовёте, уверен, ни одной сферы жизни, где вопиющее неравенство не кричало бы о себе. С начала 90‑х проблема несправедливости, неравенства граждан перед законом не сходит с первых мест рейтинга проблем современной России. С этим, судя по всем исследованиям, наше общество никогда не смирится. Проблема неравенств не только не отошла на второй план, но и стала восприниматься острее.
Возглавляет этот рейтинг неравенство по доходам - его отмечают 84% населения, а как важное лично для себя – 69%. Разумеется, люди при этом отдают себе отчёт, что абсолютного равенства ни в одном обществе быть не может. Если кто-то заработал большие деньги честным путём, то - ради бога. Существует так называемое объективное, легитимное неравенство: например, в уровне знаний, профессиональной квалификации. К нему тоже стали относиться более спокойно. А вот неравенство в доступности высшего образования - это уже проблема. И хотя возможность поступить на бюджетное отделение вуза снижает остроту восприятия этого вопроса, с различием в доступности высшего образования не готовы смириться 40% наших сограждан.
- Чего народ хочет от государства? За что, по его мнению, оно должно в первую очередь нести ответственность?
- На первом месте - пенсионное обеспечение. В этом вопросе ответственность на государство возлагает 80% населения. На 2-м месте - справедливое распределение материальных благ: эта задача власти представляется большинству даже более важной, чем борьба с бедностью.
- А в чём люди видят свою личную ответственность?
- В сфере собственной безопасности и возможности получения высшего образования. Среднее образование, как считается, должно обеспечивать государство. Ответственность же за справедливую оплату труда в представлении граждан возлагается не на власть, а на работодателя.
Число тех, кто полагает, что страна нуждается в новых реформах, выросло за последние 6 лет в 2 раза (с 28% в 2012 г. до 56% в 2018 г.). Но, подчёркиваю, это потребность не в революции, а в постепенных преобразованиях.
Снова ждем перемен?
- Народ по-прежнему выступает за перемены?
- За период осень 2017 г. - весна 2018 г. ситуация в России в сравнении с предыдущими кризисными годами в целом стабилизировалась. В апреле 2018-го 45% граждан, в том числе молодых, считали, что произошедшие изменения улучшили положение дел в стране. Экономика вошла в стадию восстановительного роста, что дало повод президенту страны апеллировать к понятию «новой макроэкономической реальности. Ориентация большинства на статус-кво, выданный ими кредит доверия властям в связи с выходом из кризиса, с ощущением жизни «в кольце врагов», трансформировалась в массовый запрос. Число тех, кто полагает, что страна нуждается в новых реформах, выросло за последние 6 лет в 2 раза (с 28% в 2012 г. до 56% в 2018 г.). Но, подчёркиваю, это потребность не в революции, а в постепенных преобразованиях. Таких людей стало больше вдвое. Другой вопрос, насколько эти реформы осуществляются в интересах наших сограждан.
В последние 2,5 года стабильность стала восприниматься как синоним консервации положения, возникшего в кризисные годы. Большинство за такую стабильность уже не голосует. А под переменами люди понимают существенное повышение уровня и качества жизни, прорыв в технологическом развитии страны, усиление «оборонки», изменение ситуации в регионах, особенно в средних и малых городах, преодоление региональных неравенств. У нас по отдельным показателям развития инфраструктуры разница между регионами достигает более 20 раз! Какая страна может это выдержать? Только та, которая имеет такие масштабы территории.
Народ не видит плюсов от выхода на митинги. Зарплата от этого не повысится, квартиру ты не получишь, пенсия выше не станет. Тогда – для чего? Чтобы пойти на поводу у какого-то политика? Спасибо, мы это уже проходили, а наши ближайшие соседи проходят до сих пор.
Будь Россия маленькой, она взорвалась бы давным-давно. А огромные пространства нивелируют подобные разрывы. Мы как бы не замечаем, не чувствуем их. Но если воочию показать, насколько по-разному живут жители условного Урюпинска, Москвы и Петербурга, с учётом их среднемесячных доходов от трудовой деятельности, то можно ужаснуться. В Москве это 68 тыс. рублей, в Питере - 53, а в Воронеже, Курске, Туле, Рязани - 26-27 тыс., в Крыму - 24. Богаче Москвы - Ямало-Ненецкий округ, где получают в среднем 87 тыс. руб. в месяц. Там играют роль «нефтяные» и «газовые» деньги плюс северные коэффициенты.
А самыми малореализуемыми на сегодняшний день признаны задачи достижения среднего возраста в 80 лет и обновление дорог. Даже в 15-летней перспективе большинство людей не видят тут возможного результата.
- Чего больше опасаются наши сограждане?
- Остаться без работы и средств к существованию. Этот страх преобладает у каждого второго. У молодежи он выражен еще сильнее: даже с хорошим дипломом на работу устроиться сложно. Мы занимаем 1 место по количеству людей с высшим образованием на 1000 человек. Но экономике это надо? Есть версия: чтобы молодые люди не болтались без дела, их нужно занять хотя бы образовательными функциями. Возможно. Но возникает вопрос: вы уводите их с улицы, от бестолковости и неосмысленных протестных действий. А дальше?
Баррикад не будет
- Говорят, что уровень социальной напряженности и протестных настроений в обществе падает. Почему протест по поводу непопулярных решений власти остается в головах людей, а не выплескивается на улицы?
- Народ не видит плюсов от выхода на митинги. Зарплата от этого не повысится, квартиру ты не получишь, пенсия выше не станет. Тогда – для чего? Чтобы пойти на поводу у какого-то политика? Спасибо, мы это уже проходили, а наши ближайшие соседи проходят до сих пор.
Кроме того, дело в нашей традиционной терпимости. Это сказалось в реакции на кризис: Запад ждал развала экономики и бунта в стране буквально через 6 месяцев после начала шоковых реформ. Ну и что, дождался? Потому что по-настоящему нас не знал, как и не знает до сих пор.
Кстати говоря, с начала «перестройки» доля населения, которая определяет ситуацию в обществе как катастрофическую, стабильно остается в пределах 6-8% на протяжении по крайней мере последних 10 лет. Это люди всех возрастов, профессий и социальных статусов: домохозяйки, рабочие, представители офицерства, инженеры, политики, ученые, деятели искусства и предприниматели… Им нехорошо в любой ситуации, кто бы ни находился у власти. Они постоянно настроены на негативное выражение своего умонастроения: в оценках доверия, участия в выборах и т. д. В западных обществах такой процент зачастую в 1.5 - 2 раза выше. Это существенно влияет на всю атмосферу в обществе: неприятно, когда у тебя под боком ноют. Я спрашивал у психологов: что это за люди – заведомые негативисты? Оказалось, что причина подробного настроя – в «голове», состоянии эмоционально-психической сферы таких людей. Мы назвали их носителями катастрофического сознания или катастрофистами…
Качество массового сознания уже совершенно иное. Это, может быть, один из плюсов кризиса, через который мы прошли. Люди стали прагматичнее.
Характерная деталь: чем дальше от западных границ, Питера и Москвы, тем более спокойно, мягче и менее остро воспринимаются противоречия между Россией и Западной Европой. Причем разница тут - в два раза. На востоке Россию трактуют не европейской страной, а евразийской и даже азиатской. Чем ближе к западу, тем больше критический настрой: рациональность и прагматизм привели людей к мысли, что никогда Европа с Россией по-настоящему дружить и сотрудничать не будет, Европу интересуют только наши недра и выкачивание ресурсов. Так думают две трети (!) жителей мегаполисов. Зрелые, грамотные, образованные люди перевернули свои оценки западного мира.
- Тем не менее, часто кажется, что массовое сознание все больше низводится до уровня восприятия толпы. А толпу легко оболванить…
- Это миф. Никогда за постсоветский период российское общество не было таким сложным по своей структуре, как сегодня: по интересам, уровню жизни, месту людей в распределительных отношениях – когда одни на одном конце распределения, а другие на другом. Если понимать под толпой то, что понимали в начале ХХ в., сейчас мы ее не найдем. Разве что в неразвитых странах, где грамотность находится ниже плинтуса. Такой совсем уж оболваненной толпы в современном мире нет, в том числе и у нас. Наоборот, за 25 лет реформ появилась явная тенденция к рационализации массового сознания. Раньше у людей довлели эмоции, а сейчас все уравновесилось. Поэтому, и оболванить народное мнение гораздо труднее.
Нет худа без добра: наши исследования говорят о том, что за эти годы люди на собственном опыте научились тому, чего раньше даже не осознавали. Качество массового сознания уже совершенно иное. Это, может быть, один из плюсов кризиса, через который мы прошли. Люди стали прагматичнее.
Обществу нужно что-то, что его сцепляет, какой-то стержень, каркас. Иначе, действительно, всё развалится. Это может быть мораль, религия, история, идеология, кодекс законов, негласный общественный договор.
- Надо ли консолидировать общество «национальной идеей»? Оппоненты власти говорят, что духовные скрепы - это насилие государства над человеком, навязывание ему ложного патриотизма. Мол, не надо ничего специально скреплять, и так не развалится.
- Это очень незрелая позиция. Меня всегда умиляют такие посылы. Скажите, пожалуйста, кто насиловал 25 тысяч болельщиков, которые даже после проигрыша хорватам пришли в фан-зону на встречу с нашей сборной? Там же яблоку негде было упасть! Люди шли по собственному желанию - увидеть игроков, которые доставили им радость…
Обществу нужно что-то, что его сцепляет, какой-то стержень, каркас. Иначе, действительно, всё развалится. Это может быть мораль, религия, история, идеология, кодекс законов, негласный общественный договор. Я знаю учёных, которые к понятию «духовные скрепы» отнеслись скептически. Но эта связка реально работает, и не только среди отдельных социальных групп, но и между поколениями. «Бессмертный полк», возрождение авторитета России в мире, наши спортивные достижения - ряд можно продолжить.
- Какие проблемы в психологии общества огорчают вас больше всего?
- Например, проблема социального капитала - взаимовыручки и поддержки, возможности обращения за помощью к родственникам, друзьям, к тем, кто помогал раньше. За последние 3 года произошла неприятная метаморфоза: в 2015 г. каждый второй заявлял о том, что у него есть возможность занять в долг, причём достаточно крупную сумму, у кого-то попросить помощи в нахождении квалифицированного врача, помочь устроить ребёнка в дошкольное учреждение. А весной этого года таких оказалось лишь 24%. Это тревожный знак.
