Движение есть
Виктория Гудкова, «АиФ»: Сергей Николаевич, чиновники делают оптимистичные заявления о состоянии экономики. Но у них работа такая. А бизнес что думает?
Сергей Катырин: Как говорят предприниматели, что-то «немного дрогнуло». Я соглашусь, движение есть, но не могу сказать, что оно радикально поменяло экономическую ситуацию. В первом квартале 2017 г. у нас рост экспорта на 35%, и на 25,5% вырос импорт. Есть позитивные изменения и на внутреннем рынке. В прошлом году в промышленности мы увидели неплохой рост по сельхозмашиностроению, аграрный сектор растёт. Но есть две проблемы, которые предприниматели при опросах называют чаще всего.
Во-первых, высокие процентные ставки по кредитам. Они, по сути, приостановили все инвестиции, всё развитие в российской экономике. По экспертным оценкам, при ставке 10-11% возможно только поддержание производства.
У нас экономика излишне забюрократизирована. Существует немыслимое количество различных документов, которые дублируют друг друга. Некоторые постановления подписаны ещё Советом народных комиссаров, и их никто не отменял.
- Бытует мнение, что высокие ставки - результат жадности банкиров...
- Это в значительной степени не так. Есть другие причины. С одной стороны, нам закрыли доступ к дешёвым и длинным кредитам на американском и европейском рынках. Теперь для того, чтобы взять заём, нужно идти в арабские и азиатские кредитные организации. Но с ними отношения пока только строятся. С другой стороны, российские банки смотрят на политику Банка России, а он снижает учётную ставку не такими темпами, как хотелось бы.
- Что ещё мешает бизнесу и экономике?
- Административный пресс. У нас экономика излишне забюрократизирована. Существует немыслимое количество различных документов, которые дублируют друг друга. Некоторые постановления подписаны ещё Советом народных комиссаров, и их никто не отменял. Решениям Министерства культуры по пожарной безопасности для кинотеатров, например, несколько десятилетий. Вы представляете, как с тех пор сами эти кинотеатры изменились?! Но бумажка есть, а значит, пожарный в регионе может прийти с ней к предпринимателю и что-то требовать. И формально он будет прав. Так происходит практически во всех отраслях. К тому же у нас такое пересечение полномочий министерств и ведомств, что с проверкой к бизнесмену могут прийти с любого уровня.
Ещё одна проблема - количество неналоговых платежей (по системе «Платон», различные региональные сборы и т. д.). Их число в некоторых регионах достигает 70, а средняя цифра по стране - 35.
Эти платежи, обеспечивающие выполнение публичных функций, сегодня не кодифицированы в Налоговом кодексе и никак не систематизированы, что не позволяет оценить эффективность их взимания и обременительность для бизнеса. По сути, это вторая налоговая система. По нашим подсчётам, масштаб этих сборов составляет 1% ВВП.
Я не встречал ни одного западного бизнесмена, который был бы за санкции. Все против!
Слезаем с нефтеиглы?
- Вы упомянули о росте экспорта и импорта. А вот в строительстве, которое по цепочке вызывает рост в ряде других отраслей экономики, провал. Может, наше выздоровление - результат приподнявшихся цен на нефть и мы опять к сырьевой модели возвращаемся?
- Не согласен. Меняется структура экспорта. Экспорт нефти и нефтепродуктов сегодня 42,5% от общего объёма зарубежных продаж. У нас доходы от экспорта сельхозпродукции превысили заработанное на экспорте вооружений. А доходы от экспорта IT cоставили в 2016 г. половину от этой цифры.
- Недавно в ООН заявили, что Запад потерял от санкций 100 млрд долларов, Россия вполовину меньше. Почему западный бизнес не добивается отмены санкций активнее?
- Я не встречал ни одного западного бизнесмена, который был бы за санкции. Все против!
Что касается российских потерь, да, они есть. Но есть и положительный эффект от санкций. Мы увидели проблемные места нашей экономики и запустили процесс импортозамещения. Про сельское хозяйство я уже упомянул. Прогресс достигнут в производстве лекарств. В 2016 г. его рост - 25%. Уровень производства жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов внутри страны достиг 77%. В транспортном машиностроении доля российской продукции сегодня 94%, в сельхозмашиностроении - более 50%. Мы начали производить продукцию, которую вообще раньше не делали, например вертолётные двигатели.
- Чиновники то и дело заявляют о мерах по поддержке предпринимателей, существуют различные фонды. А сами предприниматели эту помощь ощущают?
- Из отчёта Счётной палаты я с удивлением узнал, что в России, оказывается, существуют 35 институтов развития. Я вот едва насчитаю 10, с которыми мы работаем. Один из наиболее эффективных институтов развития - Фонд развития промышленности. Его средства выделяются прозрачно и понятно для бизнеса, а на 1 рубль государственных денег привлекают 6 рублей частных инвестиций. Об эффективности этого института говорит и то, что 20 регионов создали свои подобные фонды. Другой наш партнёр - Фонд развития моногородов. Но в целом нужно провести ревизию системы институтов развития. По данным Счётной палаты, федеральный бюджет ежегодно направляет туда 350-450 млрд рублей, но используется только 70% этих средств. Результаты проведённого ТПП России опроса регионального предпринимательского сообщества показали, что для развития и расширения своего бизнеса 70% предпринимателей пользовались услугами банков и кредитных организаций, тогда как средствами государственных институтов развития - только 5%.
