Я столкнулся с этим на месте и вовсе неожиданном. Кладбища, как правило, редко становятся местом жёсткого выяснения отношений. Скорее располагают к степенным философским размышлениям. Но в этот раз Ваганьково стало свидетелем довольно бурного исторического спора, который, правда, скоро перешёл в матерную разборку. Причиной стала давно покойная налётчица и мошенница, легендарная Сонька Золотая Ручка.
Москва - Сахалин?
У Довлатова в повести «Заповедник» был описан опустившийся забулдыга-писатель, что за 30 копеек показывал желающим «истинную могилу Пушкина, которую большевики скрывают от народа». Надо полагать, нынешняя московская алкашня хорошо усвоила, по крайней мере, один школьный урок: «Литература должна учить жизни». Вот они и выучились - около ворот Ваганьковского кладбища теперь снуют не только мнимые друзья Высоцкого, которые «Пили с Володей, вот те крест!», но и те, кто за чекушку готовы показать наивному «гостю столицы» могилу, где похоронена героиня массы детективных романов, та самая Сонька.
«Это прямо на самом центровом участке, - повествовал мой проводник. - Слышь, плиту и памятник все наши тогдашние воры в законе заказывали! Из Одессы, из Питера, даже те, кто за границей жили - в Лондоне. Шикарно лежит наша Сонька-москвичка, все ей завидуют!»
В том, что можно завидовать покойнику, даже самому престижному, я сомневался. Да и в том, насколько уроженка местечка Повонзки Варшавского уезда Шейндля Сура Соломониак, она же Софья Рубинштейн, она же Школьник, она же Бреннер, она же Блювштейн, может называться москвичкой, тоже были сомнения. Разве что судили её в Московском окружном суде… Однако ж на памятник взглянуть было любопытно. Особенно если учесть, что знаменитая «фармазонщица» окончила свои дни на Сахалине и была похоронена там же по разряду «ссыльной крестьянки», о чём имеется полицейский протокол. Впрочем, памятник могли ведь поставить и в качестве просто монумента, чтобы лишний раз на Сахалин не кататься.
«Во, видал? - мужичок, уже опроставший свой гонорарный шкалик, потыкал пальцем с траурной каёмкой под ногтем в сторону места назначения. - Все крутые к нашей Соньке приходят… Кто помолиться, кто попросить за кого, кто просто на удачу желание загадать… Сонька, она в авторитете до сих пор! И, говорят, помогает». У памятника в стиле модерн и впрямь гужевалась пара каких-то невзрачных личностей. На «крутых», а уж тем более воров в законе, они явно не тянули. По внешности больше напоминали напёрсточников, эпоха которых уже отшумела. Не о возврате ли ревущих девяностых просили они свою Соньку?
Уважая чувства других людей, какими бы идиотскими они ни казались, я решил обождать, пока «напёрсточники» закончат свой обряд. Отвесив безголовому (!) и безрукому (!) памятнику по земному поклону, они погладили плиту и затеплили тонкие восковые свечи, прилепив их к подножию изваяния. Нимало при этом не задумываясь, что сажа и копоть красоты их идолу совсем не добавляют. Дальнейшее быстро превратилось из благочестивого поклонения в элементарную свару. Вот обрывки финала:
- Да ты чо? Борзый слишком, да? Я воще сидел!
- Извините, а почему при Соньке авторитетом считался тот, кто не попадался и не сидел, а у нас - тот, кто с нар не слезает?
- Слышь, ты, притухни! На Соньку не вякай воще! Она здесь лежит! Это наше место, поэл? Слышь, Тёмный, давай, валим отсюдова, здесь какой-то дятел левый, он воще без понятия!
Надуть посмертно
«Напёрсточники», недовольно озираясь, покинули место поклонения и боя. Я рискнул осмотреть его поближе. Да. Там было отчего вздрогнуть. Надписи покрывали памятник в несколько слоёв. В частности, свежело сегодняшнее, от моих оппонентов, и, к сожалению, не оригинальное: «Соня, помоги братве! Тёмный». Рядом с ним кто-то, подписавшийся Микляем, процарапал, безвозвратно испортив памятник: «Помоги блатным, дай фарту!»
Барышни криминальной Москвы вели себя культурнее. Известняк не коптили и не царапали, предпочитая дамские способы. Скажем, исполнять надписи губной помадой: «Сонька, дорогая, для удачи!» Или, что долговечнее, пунцовым лаком для ногтей: «Соня, верни из арестантов любимого Игоря».
Разговор с рабочими кладбища оказался весьма познавательным - недаром ещё Шекспир признавал за гробовщиками развитый интеллект и склонность к философии.
«Да на Сахалине эта Сонька, устали уже всяким придуркам объяснять, - отрезал мужик в униформе, представившийся Коляном. - До анекдотов доходит, ей-богу. Настоящие авторитеты, те больше «к Володе» или к своим каким идут, а всякая шантрапа - те к Соньке. И пьют там, и мусорят! Ну вот сочувствие наше разве что к женщинам, у которых муж на зоне. Они тихие, не безобразничают. Ей же кланяться все идут - и те, что по крупным делам работают, и те, что мобильники отжимают. Надо, наверное, ещё какие-нибудь места им указать, а то всё к нам да к нам...»
Отчего ж не помочь работникам лопаты? Вот, навскидку: «крупнякам» и «медвежатникам», а также разбойникам - Большой Каменный мост, где в своё время знаменитый Ванька Каин практически руководил налётами по всей Москве. Тем, кто прикрывается мундиром или связями, - в Казённый переулок. Там была база «оборотней» Ромодановского (Юрия, и в 1674 г., не беспокойтесь). За ними - не менее 20 убийств и в десятки раз больше фактов вымогательства мзды от купцов Серебряного ряда. Рэкету вообще пристало возлагать цветы к памятнику Юрию Долгорукому - он ведь и Москву основал на крови, выясняя, кому пригожее брать дань с местных - ему или боярину Кучке? А поклонников Соньки придётся разочаровать - она надула вас даже после смерти, заставив поверить в то, что «живёт» в чужой могиле.
