Что происходит с людьми на передовой? Как меняется их психика? Какие проблемы помогают решать психологи бойцам, вернувшимся со спецоперации, из плена?
Об этом aif.ru рассказала клинический психолог, нейропсихолог Центра восстановительной терапии им. Лиходея Алёна Хамаганова.
Отрицают проблемы
Юлия Борта, aif.ru: — Алёна, раньше говорили про чеченский синдром, афганский синдром, имея в виду изменения психики у тех, кто бывал в горячих точках. Есть ли сейчас нечто подобное у бойцов, участвовавших в СВО?
Алёна Хамаганова: — Сейчас мы чаще видим такое явление, как отрицание проблемы. Максимум пожалуются на то, что не зазорно — мол, бессонница, стресс, что у всех может быть. Но в большинстве случаев уверяют, что у них все нормально: «Я не мужик что ли, сам могу справиться...» Как они справляются? Некоторые начинают злоупотреблять алкоголем. Использование психоактивных веществ становится более легким и как будто бы социально приемлемым способом справиться со стрессом и тревогой. При этом бойцы готовы раскрываться и доверять в первую очередь только тем, кто сам побывал в военных операциях. И именно поэтому важно проводить грамотную реабилитацию. А грамотным мне и моим коллегам кажется подход, когда всю семью, ближайшее окружение бойца вместе с ним направляют на реабилитацию санаторно-курортного типа. Когда в первые месяцы после возвращения бойца семья сплочена, меньше возможностей уйти в деструктивное поведение.
— Есть мнение, что человека, долгие месяцы воевавшего, потом сложно адаптировать к мирной жизни.
— Пересказывать чьи-то слова о том, что они не смогут найти себя — значит укреплять этот негативный стереотип. В обществе должно чаще звучать мнение, что военные, участвовавшие в спецоперации, — герои для своей страны, всё, что они сделали, имеет большое значение. И государство их поддерживает. Сейчас в любом регионе категория участников СВО — особая. Им и их семье оказывается помощь, предоставляются льготы. В том числе правительство дает возможность на поиск себя в новой профессии после возвращения с фронта.
Как жить после плена?
— Вам приходилось работать с бойцами, которые вернулись из плена.
— Парни, которые побывали в плену, — это отдельная категория. К каждому важно подходить индивидуально, потому что истории разные. Некоторые внешне держатся спокойно, а при более глубоком исследовании выясняется, что есть проблемы. Был такой случай. Мужчина 44-45 лет — у него жена, четверо детей — пробыл в плену примерно пару месяцев. Он отрицал, что применялись какие-то изощрённые пытки, но при этом сильно, жёстко били — по голове, телу. У него были многочисленные гематомы. Плюс к тому пленных почти не кормили. В целом с виду у него было всё хорошо. Но жена пожаловалась на то, что он стал очень сильно пить. И раньше не отказывался выпить, но в запой не уходил, а после возвращения из плена дело дошло уже почти до алкоголизма. На языке психологов это называется избегающее поведение, когда человек не хочет вспоминать травмирующее событие, заглушает алкоголем. Выпил — расслабился, снял стресс. Учитывая четверых несовершеннолетних детей, для семьи это серьёзная проблема, требующая помощи специалиста.
Разводы на почве ревности
— Я слышала, что нередко бывают разводы, когда боец возвращается в семью с фронта. Почему?
— Да, со слов жён военнослужащих, вернувшихся из зоны СВО, количество разводов стало расти. Когда бойцы приходят в отпуск или получают увольнение по состоянию здоровья, зачастую в семье на первый план выходят конфликты из-за ревности мужей. Женщины рассказывают, что, как правило, первую неделю все идеально: супруги соскучились, друг от друга не отходят. Но примерно через неделю, когда эмоции подуспокоятся, начинается выяснение отношений. «А почему ты тогда-то не взяла трубку?», «Куда ты такая накрашенная собралась, мужиков цеплять?» и т. п. Да и пока муж был на фронте, приходилось чуть ли не каждый день отправлять видео и фото с доказательствами, что жена сидит дома, а не гуляет.
Для бойца очень важна семейная поддержка. В психологической реабилитации это тоже необходимое условие, которое игнорировать нельзя. Важно, чтобы у каждого бойца в этот момент был рядом кто-то из близких. Это родители, братья-сестры и даже в каких-то случаях друзья или подруга.
— Чем тяжелее ранение, тем сложнее такая реабилитация?
— Не всегда. Зависит от особенностей личности, возраста, жизненного опыта, умения справляться со стрессом. Когда человеку 40 лет или только 20 — это большая разница. У меня в практике был такой случай. Молодой парень 22 лет участвовал в спецоперации всего месяц. Ранение довольно лёгкое, которое не привело к увечьям или инвалидности. Тем не менее на этом фоне у бойца во время лечения развилось тревожное расстройство с паническими атаками. Страх опять вернуться туда был настолько сильный, что, вспоминая про это, он бледнел, на лице выступали капли пота, начинался тремор рук. А дело в том, что парень изначально, ещё до службы в зоне СВО, был склонен к тревожным реакциям и испытывал панические атаки с подросткового возраста. Участие в СВО просто усугубило его состояние.
«Счастье — встать на ноги»
— Расскажите о наиболее позитивном случае, который был в вашей практике?
— Вспоминается один молодой пациент, тридцати с небольшим лет. У него есть семья, дети. Вследствие ранения потерял ногу. Поначалу пришлось передвигаться на коляске. Это было тяжёлое для него время. Понимание, что ты не можешь в быту делать какие-то мелочи, которые раньше казались естественными (например, пойти в ванну, чтобы показать детям, как чистить зубы), вызывало бессилие и раздражение. Для мужчины это важное чувство — быть независимым в элементарных потребностях. Дома он часами проводил время возле окон, глядя на улицу. Но держался. Отношения с детьми и любимой супругой были очень тёплыми. Это тоже подпитывало и не давало сорваться. Когда в нашем центре он смог встать на ноги с помощью протеза и выпрямиться во все свои 190 см роста, то испытал непередаваемые ощущения: «Я теперь могу ходить туда, куда мне нужно».
— Всем вернувшимся с СВО требуется помощь психолога?
— Конечно, нет. Нельзя всех подводить под одну гребёнку: был на фронте, значит, у тебя посттравматическое стрессовое расстройство. Но то, что полезно встретиться после участия в военных действиях с психологом каждому, — это правда. Сложность психики в том, что часть вещей мы осознаем, но большая часть, как правило, является бессознательным. Консультация специалиста помогает понять, есть ли проблемы и как с ними справляться.
