Смертельный вирус Нипах может вызвать гибель до 75% человечества. О новой вероятной пандемии недавно заявила Всемирная организация здравоохранения.
Вирус Нипах (Nipah) открыли в Малайзии в 1999 году. Первыми стали заболевать фермеры-свиноводы, проживающие в окрестностях реки Нипах, потому его так и назвали. Носители вируса — летучие лисицы — сами не болеют, но заражают свиней, а те — людей. Ещё можно заболеть от заражённых фекалиями животных фруктов, например фиников. Лекарства от вируса нет. Погибают от 40 до 75% инфицированных.
Правда ли вирус Нипах так опасен и есть ли вероятность его появления в России, «АиФ» узнал у директора Института медицинской паразитологии, тропических и трансмиссивных заболеваний им. Е. И. Марциновского Сеченовского университета, профессора Александра Лукашева.
Юлия Борта, АиФ.ru: Александр Николаевич, насколько реальна угроза для нас?
Александр Лукашев: Большая часть заражений происходит при контакте с летучими лисицами или их фекалиями, фруктами, которые они заразили. Вирус очень плохо передаётся от человека к человеку. Обычно отмечают единичные случаи, редко — «цепочки» из 2-4 заразивших друг друга людей. На данный момент вирус эндемичен только в Океании и Австралии.
— Каковы шансы, что он выйдет из этого региона и доберется, скажем, до Европы?
— Оценивать шансы сейчас невозможно. Но исключить такую вероятность нельзя, потому что многие вирусы сначала плохо передавались от человека к человеку, а потом такую способность приобретали. Мы это видели и для вируса-возбудителя COVID-19, и для вируса MERS-CoV (Ближневосточный респираторный синдром), который плохо передавался от человека к человеку в Европе и на Ближнем Востоке, но вдруг в 2012 году в Корее стал передаваться хорошо и чудом не вызвал пандемию: распространение инфекции удалось остановить. Нынешний COVID-19 тоже мутировал и стал лучше передаваться от человека к человеку (так называемый «британский штамм»).
— Вирус Нипах теоретически может быть более убийственным, чем нынешний коронавирус?
— Да, если вирус вдруг адаптируется к передаче от человека к человеку, он будет на порядок более убийственным. Лекарства от него нет.
Для тех, кто бывает в джунглях Океании или Австралии, кто может контактировать с летучими лисицами, их фекалиями, риск заразиться существует. Но этот риск существовал и десять лет назад, и сто. Повторюсь: пока что вирус не приобрел способность передаваться от человека к человеку.
— Потенциально много таких вирусов, которые могут «проснуться» или мутировать?
— По некоторым оценкам, их около миллиона. Просто Нипах более-менее известен, потому что он периодически заражает человека. Но в целом вирусов, которые существуют у животных и могут измениться и начать заражать человека, порядка миллиона.
— Мы можем своими действиями ускорить заразность вируса?
— Конечно. Это можно сделать, например, в лаборатории: ускорить адаптацию вируса к человеку. Но вовсе не обязательно во зло. Например, в условиях с достаточным уровнем безопасности ученые это могут делать, чтобы изучать, по какому механизму эти изменения могут произойти, чтобы быть к ним готовыми или предупредить. С другой стороны, чем больше люди контактируют с дикой природой — это и уничтожение джунглей, и повышение интенсивности сельского хозяйства в тропических регионах, — тем больше факторов риска для возникновения новых вирусных инфекций.
— Слышала такой прогноз, что новые опасные вирусы будут появляться раз в 3-5 лет.
— Никакой закономерности нет. Вирусы появляются достаточно часто. Только за XXI век около десятка. Одни возникли как новый вирус человека, другие были всегда как вирусы сельскохозяйственных животных, но мы просто о них не знали. Но появляться вирусы будут обязательно. Потому что способ, которым большинство вирусов существовали в биосфере миллионы лет, таков: выживает не тот вирус, который больше приспособлен к своему хозяину, а тот, который лучше может менять хозяев.
— Есть ли у иммунной системы какие-то механизмы, которые позволят настроить защиту, чтобы мы не вымерли?
— Если мы за много миллионов лет все не вымерли, то, наверное, и сейчас не вымрем. Хотя с точки зрения биологии потеря 90% особей для вида не является катастрофой. Оставшиеся 10% смогут восстановить вид. И более того, в истории древних людей, возможно, такие пандемии и происходили. Такие пандемии мы видели и у приматов в Африке, когда вирус Эболы уничтожил половину популяции горилл. Поэтому это явление совсем не исключительное, и мы приспособлены для того, чтобы остался хоть кто-то. Но наша иммунная система не эволюционировала для жизни в крупных городах и вряд ли может быть приспособлена к тому, чтобы выжили все во всех случаях.
— Получается, наша иммунная система не может научиться бороться с такими новыми вирусами?
— Может. Она прекрасно будет с ними бороться. Только не у всех и не сразу. Ей нужно будет время. Люди очень сильно отличаются по иммунным реакциям. Мы по-разному реагируем на вирусы. Так вот даже при самой тяжелой пандемии какая-то часть популяции выживет. Причем нет такого понятия, как сильный иммунитет или слабый иммунитет. Просто у кого-то иммунитет лучше может бороться с одним вирусом, у кого-то — с другим. Один не заболеет тяжелым гриппом, а другой не умрет от оспы. Таковы законы природы.
