Ксения Кузнецова, доцент кафедры сценической речи ВГИК им. Герасимова в интервью «АиФ.ru» о том, что завещал Станиславский, проходят ли абитуриенты обследование голосовых связок, как улучшить дикцию и какие рекомендации соблюдать, чтобы голос не пропал.
АиФ.ru: Ксения, чему вы учите студентов на своём курсе сценической речи?
Ксения Кузнецова: В первую очередь думать самостоятельно. Сегодня это самая главная проблема. Мы по инерции живём в чужих мыслях и чужих чувствах, и делать что-то по-настоящему своё (а наши студенты приходят в актёрскую профессию делать своё) подчас не представляется возможным. Поэтому предмет «сценическая речь» или «искусство речи» (этот предмет по-разному называется на разных факультетах) в первую очередь служит развитию самостоятельного мышления, умению сформулировать мысль и говорить звуком, чувством, дыханием, желанием. Вот откуда дикция просыпается. Не всё достигается техническими упражнениями.
— Проходят ли абитуриенты обследование голоса, прежде чем подать документы во ВГИК?
— К сожалению, нет. Каждая мастерская в творческом вузе — это собственное царство. У нас видение мастера определяет всё движение, стратегию. Но в обязательном порядке мы просим педагогов по речи, по вокалу присутствовать на вступительном творческом конкурсе. Хотя они не обязаны быть во время приёма. Просто они понимают, что им потом с этими студентами работать. Может быть, не всегда они бывают на первых прослушиваниях. Первые прослушивания — это мучительно, утомительно (ох, кто бы взял на себя этот труд?). Из 100 человек за день нужно отобрать тех, кто сможет пройти конкурс дальше.
Абитуриенты волнуются, зажимаются, закрываются, прячутся, хотят показаться не теми, кем являются. Очень хотят понравиться. В общем, нам нужно попытаться за 10 минут вывернуть человека, чтобы увидеть, что там внутри, можно ли с этим работать, какой там ресурс и вообще обучаем ли он. Это один из самых важных моментов. Бывает, что это может быть уже готовый артист. К нам сегодня приходят дети с большим опытом работы, с большим «фильмофондом» — многие уже с 3-4 лет в кадре. У них всё уже наработано. И свернуть с привычных штампов таких людей подчас бывает невозможно.
— То есть приходят сформировавшиеся актёры? Они совсем необучаемые?
— Бывает. Но и чудеса случаются. Человек — это вообще чудо. В нашу задачу входит простимулировать процесс творчества, опять открыть поле поиска и направить студента в неизведанные пространства себя.
— В чём суть работы с голосом?
— Это большая совокупность факторов — генетических, психологических, факторов состояния здоровья, факторов роста (созревания). На одном курсе учатся люди разных возрастов. От 17 лет и старше. У меня сейчас учится японец, которому 34 года. Он отучился в США и приехал в Россию. Как можно было его не взять? Он пытается понять нашу мелодику, мышление. У него перестраивается всё. Кстати, он уже хорошо говорит и даже по-русски шутит. Он взрослый и взял ответственность за свою судьбу, а мы за то, чтобы дать ему новые знания и умения.
Всё не так просто. Это уже не инфантильная школьная парта. Надо принимать решения, выбирать дорогу жизни. Актёрский путь никогда не был простым, хоть и выглядит очень заманчиво со стороны. Артист — это человек, который работает в стрессовой ситуации постоянно. Стресс — его обычная среда. Он должен быстро понять задачу и решить её. Наши выпускники сегодня работают и в мюзиклах, на большой сцене в драмтеатрах, где приходится говорить в микрофон, и в маленьких театрах, где между актёром и зрителем расстояние вытянутой руки, в кино, за кадром и в кадре. У нас есть предмет «озвучание». А это совсем иная подача голоса, другой способ говорения, другая техника.
— От чего зависит сила и красота голоса?
— В первую очередь от генов. От того, что заложено природой и родителями. Интернет завален видеороликами с маленькими детьми, которые поют, как звёзды, уже в раннем возрасте. Природа их уже направила на сцену. Но очень редко вы услышите личность, индивидуальность, а это было и есть главная ценность.
Голосовой портрет формируется сложно, но достаточно быстро. Первые несколько лет жизни обучают и закрепляют навсегда многие параметры, и часто их уже невозможно перестроить. Люди уезжают в другую страну и продолжают быть носителями этого речеинтонационного кода. Важно, в каком звуковом поле формировался ребёнок, что он слышал в первые годы своей жизни, как с ним разговаривали, какие стереотипы и нейронные связи у него сформировались, что он взял за модель. Один боится, что его голос будет услышан. Другой всё время кричит, как будто его никто не слышит. Сказываются поведенческие модели. Есть семьи, где детям вообще не положено разговаривать. А есть, где дети рассказывают всё долго, много и как хотят. Нам такие дети очень нужны (смеётся).
— Можете дать практические советы, как сохранить голос и что делать, если он пропал или осип?
— Существуют две главные проблемы голоса — психоэмоциональная усталость от перегрузок и экология. У нас очень любят делать дыхательную гимнастику. Она сама по себе очень полезна, конечно, но я не уверена, что в сочетании с выхлопной трубой она принесет много пользы. Но вообще, любые упражнения по технике речи начинаются с дыхательной гимнастики.
Голосу также нужен отдых. Надо взять себе за привычку закрывать уши и устраивать режим голосового покоя. Пока уши не закрыты, связки продолжают работать. Вы молчите, но рядом с вами человек говорит — значит, ваши связки всё равно работают. Если была повышенная нагрузка, значит, надо дать голосу возможность восстановиться. Не надо сразу бежать к врачам, паниковать и ещё больше вгонять их в стресс. Надо дать себе хотя бы час покоя. Уже будет эффект.
Нужна элементарная гигиена и правильный рацион питания. Важно, что и как мы едим. Это же всё рядом — где мы едим и где мы говорим. Непотребная еда замусоривает наш организм. Помойка не только на улице бывает, но и внутри человека.
Нужно увлажнять и орошать носоглотку. Это же ваш рабочий аппарат. Скрипач убирает скрипку в футляр. А голосовые связки более сложный инструмент, чем скрипка. Элементарный зевок может дать объём звучания. Можно помычать и таким образом разогнать застой. Звук пойдёт. Обязательно нужен отдых и осознанное внимание к себе.
— А как вы относитесь к народному средству — прогреванию связок коньяком?
— Я люблю смотреть американские мастер-классы, где часто наблюдаю: наши заокеанские коллеги умело держатся, ничего толком не рассказывая, просто веселят публику советами. Законы шоу. Но любой фониатр скажет вам, что такое коньяк. Это дубильные вещества, которые высушивают всю слизистую. Знаете, как выглядят кирзовые сапоги? Вот примерно так можно изувечить кожу, которая в районе связок очень нежная.
— Ирина Муравьёва в фильме «Карнавал», чтобы улучшить дикцию, засовывала себе в рот орехи и повторяла скороговорку про кукушонка. Такие приёмы помогают овладеть техникой речи?
— Да, в фильм взяли маленькое театральное упражнение. Принцип его очень простой. Не обязательно брать орехи. Любой студент театрального вуза знает, что можно пробку от вина вставить между зубами и проговаривать любой текст. Это даёт эффект плотной активизированной дикции. Механизм элементарный: мы создаём дополнительное препятствие. И пока мышца это препятствие преодолевает, она научается быть упругой. Это хороший тренажёр для мышц речи.
Станиславский нам завещал йогу — веками отработанную систему, чтобы присоединиться к своему дыханию. Речь существует на выдохе. Мы должны привыкнуть распределяться на выдохе. Это должно быть комфортно, удобно, нужно уметь этим управлять. А управлять можно только тем, с чем вы знакомы. Поэтому первый этап строится на том, что студент знакомится с индивидуальностями своего аппарата. Важно прислушаться к себе. Это просто звучит, но услышать себя всегда бывает очень сложно. Я предпочитаю сразу включать мысль и делать что-то осознанное. Все тренировки и репетиции в отрыве от задания, цели — бессмысленны. Я видела много раз, когда студенты прекрасно сдавали экзамен по технике речи, а потом они же выходили на сцену в спектакле и говорили, к сожалению, плохо. Речь существует в целеположении, когда нам очень надо быть услышанными, мы находим способы подключить весь свой ресурс.
