Об этом и о многом другом — наша беседа с главным наркологом МЗ РФ, директором Московского научно-практического центра наркологии, доктором медицинских наук, профессором Евгением Брюном.
Лукавые цифры
Серафим Берестов, «АиФ. Здоровье»: — Евгений Алексеевич, насколько адекватными вам, как наркологу, представляются официальные цифры «алкогольной» статистики? Сколько в России пьют?
Евгений Брюн: — Официальная цифра выпиваемого в нашей стране алкоголя — 13,5 л так называемого «абсолютного спирта» на душу населения, это около 60 бутылок водки на каждую пьющую душу. В среднем бутылка в неделю. А дальше нужны пусть во многом условные, но всё-таки подсчёты. Нравится это кому-то или нет, но половина населения России практически не пьёт. Не пьют дети, старики, убеждённые трезвенники и «язвенники».
— На этом фоне нет-нет да появляются информационные «вбросы». Например, уже с полгода гуляет цифра: 150 бутылок водки в год выпивает среднестатистический мужчина в России.
— Знаю. Гуляют и другие. Например, утверждается, что 30 тысяч россиян ежегодно умирают от отравления некачественными алкогольными напитками. Но всё это — «вбросы» малопонятного происхождения. Голословные утверждения без ссылок, без источников, без расчётов.
— Создаётся впечатление, что у алкогольной статистики слишком много источников. И не всегда они сходятся с цифрами врачей.
— Согласен. Возможно, это происходит потому, что у каждого ведомства — свои задачи. Допустим, есть такая федеральная служба — Росалкогольрегулирование. Среди её задач — мониторинг ситуации со спиртными напитками. Выпустили, например, ликёроводочные заводы страны за год определённое количество водки. Росалкогольрегулирование об этом добросовестно информирует. Но в общественном сознании почему-то откладывается, что всю эту водку граждане за год и выпили. Последнее — далеко не факт.
Страшилки и правда
— При этом никто не считает объём фальсификата...
— И это тоже. Но в первую очередь никто никогда не считал выпиваемый нашими гражданами самогон. Мы в принципе не знаем эту цифру. С самогоноварением, особенно в сельской местности и в городах с населением менее 30 тысяч населения, происходит непонятно что.
Также, увы, там практически нет наркологии. Думаю, государственного регулирования алкогольного рынка там тоже нет. Есть лишь поставки алкоголя в частные, никак не связанные между собой магазины самыми разными посредниками. А в итоге в СМИ всплывают либо страшилки от доброхотов‑общественников, либо в лучшем случае цифры, подсмотренные на потолке.
— А что со смертностью от отравления некачественным алкоголем?
— Примерно такой же «тёмный лес». Вот появляется цифра, которую я упомянул, — 30 тысяч умерших от отравлений. Откуда она взялась, не знает никто. На самом же деле констатировать отравление от некачественной водки в каждом конкретном случае имеют право лишь судебно-медицинские эксперты. Чего на практике, к глубочайшему сожалению, почти не происходит.
Без этого общественность, в том числе медицинская, накапливая объём информации, вправе лишь делать предположения. На деле всё происходит наоборот: «страшилки» или очень условные выводы у нас иногда и принято выдавать за статистику. Так вот и появляются данные про 150 бутылок водки на каждого россиянина в год. Или про 8 миллионов российских наркоманов. В случае с этим мифом Запад периодически с патетикой воздевает руки. И всякий раз предлагает ввести в России метадоновые программы. Но зачем, скажите, это делать, если изначально заявленная цифра не соответствует действительности?
Источник бед
— С какими ещё мифами вам приходится сталкиваться?
— Скорее не с мифами, а с умением манипулировать цифрами и терминами. Например, со словом «алкоголизация». Действительно, в 76% случаев она начинается в молодом, до 20 лет, возрасте. Страшно звучит?
На деле до 20 лет человек хотя бы один раз, но попробует спиртное. И вовсе не факт, что все 76% сопьются. А не попробуют до 20‑летнего возраста алкоголь всего 5% населения — так называемые «природные абстиненты». Но ведь и половина из упомянутых 76% тоже не пристрастятся.
Думаю, прежде чем верить в страшилки, каждому нужно вспомнить свой личный опыт. Я впервые попробовал алкоголь года в 3–4 — меня лечили водкой с перцем. И что, это проба, что ли?
— От чего же зависит заболеваемость алкоголизмом?
— В основном от генетики. Ориентироваться лучше на другие цифры, более достоверные. Например, около 17% мужчин и примерно 8% женщин в развитых странах употребляют алкоголь ежедневно. В России, по моему мнению, эта цифра выше, но незначительно — на 3–4%. А главные пьяницы давно известны — немцы и англичане, как ни странно это прозвучит для людей, недоумевающих, почему до сих пор не спилась Россия. Поясню также: проблема алкоголизма существует везде, где свободно продаётся алкоголь.
— Так сколько же у нас в стране алкоголиков?
— Чтоб не выдумывать лишнего, я придерживаюсь таких «опорных пунктов»: в любой пьющей стране 2% населения страдают алкоголизмом с психическими расстройствами. Ещё примерно 10% населения — алкоголизмом с соматическими расстройствами. В России эта категория больных не попадает в поле зрения наркологов потому, что лечится у других специалистов. В основном у терапевтов и неврологов.
— Снова «алкогольная тень»?
— Увы! Мы будем выявлять таких больных. Уже есть исследования в этой области. Очень показательно, что проблемой скрытого алкоголизма занимаются не только в Москве, но и в провинции. Например, в далёкой Чите — профессор Николай Васильевич Говорин, завкафедрой психиатрии, наркологии и медицинской психологии Читинской медакадемии. Он внедряет методики расчёта, позволяющие выявлять алкоголиков среди общесоматических больных.
Огорчения и радости
— По мнению ваших коллег-наркологов, проблема алкоголизма в Москве стала менее острой.
— Я с ними согласен. Но Москва — не вся Россия. Дело здесь не только в относительном благополучии здравоохранения. Ещё и в особой психологии самого города. Сюда, например, даже в неблагополучные экономически времена приезжают работать, а не пить. И это непременно отражается на медицинской статистике. Например, в прошлые зимние праздники поступление больных в московскую наркологию резко, почти в 5 раз, снизилось. Раньше бывало наоборот — наплыв больных в «алкогольно-новогодние» каникулы был на четверть больше будничного. Значит, сегодня мы стали больше работать, больше считать деньги и... больше думать.
Примерно та же наркологическая картина в крупных городах России. А что происходит в «малой» России, мы — говорю откровенно! — не знаем.
— Вы — и не знаете?! Почему?
— В стране сейчас происходит два противоборствующих процесса. С одной стороны, государство всё-таки уменьшает, нормализует рынок алкогольной продукции. Плавно, корректно — по времени продажи, по торговым точкам. С другой, активизировался недобросовестный бизнес. Самогонные аппараты, например, появились даже в хозяйственных магазинах. Сразу с «приложением» — спиртовыми дрожжами. Дальше объяснять надо?
Ещё штрих — так называемые распродажи алкоголя в выходные дни: «Пейте, ребята, всё для вас! А что будет утром, наплевать».
— А что будет утром?
— Психологи, социологи, врачи всё чаще говорят: общество постепенно выздоравливает. Вы согласны с такой точкой зрения? Вы видите это по своим пациентам?
— Пожалуй, да. Существует теория «больших волн». Грубо говоря, одно поколение, пьющее, замещается другим, менее пьющим. Мы сейчас и находимся в таком периоде. 90‑е годы — мрак потребления алкоголя и наркотиков. Потом произошла стабилизация. После 2010 года идёт постепенное снижение спроса на психоактивные вещества. Выросло другое поколение, у которого перед глазами негативный опыт старших. Оно не принимает это «зрелище».
И, конечно, сегодня страна подошла к духовному своему подъёму: кризис не только заставляет думать — он сплачивает.
