Об этом мы говорим с Алексеем Левинсоном, руководителем отдела социокультурных исследований Аналитического центра Юрия Левады.
Национальные особенности
«AиФ»: – Алексей Георгиевич, по мнению Международного фонда поддержки благотворительности и Института Гэллапа, Россия занимает 138-е место в мире по благотворительности из 153 стран. Как вы думаете, почему?
Алексей Левинсон: – Не думаю, что Россия по милосердию стоит на 138-м месте. Скорее, акты милосердия россиян плохо учитываются. Наш крупный бизнес просто вынужден заниматься благотворительностью, это в его коммерческих интересах. Он проводит благотворительные акции по оснащению школ компьютерами, поставке медицинского оборудования в детские больницы… Но основную часть жертвования во всем мире приносят фирмы средней руки. А их у нас гораздо меньше, чем в других странах. Средний бизнес у нас не развит.
Потом, нашему бизнесу сложно заниматься благотворительностью. Из интервью с бизнесменами мы знаем, какие встречаются препятствия. Если бизнесмен из небольшого города решил заняться благотворительностью, очень часто городские власти приходят к нему с предложением передать эти деньги им, а они уже сами от своего имени передадут их туда, куда считают нужным. Естественно, часть денег исчезает. Одни предприниматели на это соглашаются, а другие говорят «нет» или благотворительствуют тайно. Я знаю, что еще несколько лет назад люди предпочитали действовать самым скрытным образом, хотя содержали детские дома, еще какие-то нуждающиеся в помощи учреждения. Иногда создаются фирмы, которые под видом благотворительности отмывают деньги или переводят их кому-то в карманы. И это очень отравляет ситуацию, потому что каждый благотворитель может быть заподозрен в том, что он – такая отмывающая фирма.
Куда податься добровольцу?
«AиФ»: – На Западе распространено волонтерство. Люди жертвуют не деньги, а время и свой труд на благо нуждающимся. Много ли у нас людей занимается волонтерством?
А. Л.: – Сначала я бы хотел сказать о двух наиболее распространенных формах благотворительных действий. Волонтерство будет третьей. Наиболее распространенные формы – это денежные пожертвования (в иных случаях – милостыня) и помощь вещами. По данным, которые есть у нас, эти виды помощи активно осуществляются в ответ на информацию о том, что кто-то нуждается.
Как это ни парадоксально, но уровень милосердия в стране можно измерить количеством нищих. Обычно у нас количество нищих считают показателем неблагополучия, дескать, вот как мы плохо живем, вот сколько людей побирается. На самом деле – раз нищие не умерли с голоду, значит, общество достаточно богато, чтобы их прокормить. И оно достаточно милосердно, раз их кормит.
Жертвователи милостыни – сами небогатые люди. Я бы это связывал не только с тем, что бедные лучше понимают бедных. Богатые фактически не имеют шансов столкнуться с нищими, если только те не побираются у светофоров.
Теперь про волонтерство. Когда-то я занимался проблемами детских домов для детей с разными родами заболеваний. Волонтеры в такие дома приезжали со всего света, а россиян встречалось – один-два человека. У нас непросто такую работу организовать. Даже если молодые люди решили, что они хотят быть волонтерами, зачастую они просто не знают, куда им обратиться.
Кроме того, если волонтерская работа делается не рядом с домом, а надо куда-то ехать, это означает, что волонтеров надо где-то поселить, организовать им питание… Для принимающей стороны это большие хлопоты, и баланс между реально получаемой помощью и затратами на обеспечение этой помощи может оказаться не в пользу тех, кому помощь нужна. Эту проблему как-то решают православная церковь, мусульманские общины. Этим занимаются или, безусловно, займутся молодежные организации при правящей партии. Это очень выигрышное для их имиджа направление деятельности.
«Осиротевшие»
«AиФ»: – И все же, кто эти люди, которые занимаются благотворительностью в России?
А. Л.: – Опросы прошлого года показывают, что молодых людей, которые принимали бы участие в работе благотворительных организаций, всего 1%. Это сравнимо с их участием в любых других организациях, там больше 2% не набирается. Это говорит об очень низком уровне развития гражданского общества в целом.
Жертвуют деньги или вещи, подают милостыню на улице в первую очередь женщины. В нашей социальной культуре давно существует такая традиция, что милосердие поддерживается женской частью общества. Мужчины об этом не заботятся.
По данным разных источников: и нашего центра, и Фонда общественного мнения, получается, что от 2/3 до 3/4 населения ничего не предпринимали на ниве благотворительности. Почему? Недостаточность средств тут не главное. Существенную роль играет то, что люди не готовы включиться в благотворительную деятельность. В их сознании отпечатались следы двух эпох. От советской эпохи осталось представление, что помогать людям, находящимся в трудном положении, должно государство. Это хорошо видно по нашим опросам. Когда мы спрашиваем: «Кто должен решать вопросы медицинской помощи, оснащения школ или каких-либо благотворительных учреждений?», больше 80% ответов – «Это должно делать государство». Например, что борьба с социальными болезнями может быть решена в результате действий государства, говорит 83% опрошенных. И только 12% считают, что здесь и благотворительная деятельность полезна.
Следующая эпоха, отложившая свой отпечаток, – пора вхождения России в рыночную экономику, когда разваливались институты социальной помощи, формы общественной жизни, организуемые государством: клубы, дома культуры – все, что создает у людей ощущение так называемой заботы. В это время в России возник реактивный индивидуализм, ожесточенное чувство, что теперь полагаться можно только на себя или на своих близких. Индивидуализм не буржуазный, не протестантский, который предполагает, что каждый человек должен брать в жизни ответственность на себя, и это нормально. А индивидуализм протестный – «раз вы нас бросили, значит, мы можем воровать, не придерживаться законов, моральных норм». «Осиротевшие» люди считали: «Зачем я буду кому-то помогать, раз мне никто не помогает».
Где выход?
«AиФ»: – Что, на ваш взгляд, нужно делать, чтобы благотворительность развивалась в России?
А. Л.: – Основное препятствие – бюрократические обстоятельства. По данным Высшей школы экономики, те, кто могут получить налоговые вычеты в связи с оказанными благотворительными пожертвованиями, эти вычеты не берут, потому что не хотят связываться с чиновниками. Если есть какие-то организации с ясными функциями и с безупречной репутацией, вот туда можно принести вещи или деньги, которые будут распределены. И быть уверенным, а это важный для граждан момент, что пожертвование дойдет по назначению. Вспомните несчастный эпизод во время пожаров с вещами, выброшенными чиновницей на помойку… Такие случаи подогревают недоверие у людей.
Мировой опыт показывает, что граждане, в том числе неверующие, охотнее всего жертвуют через религиозные организации, я думаю, для нас это тоже естественная дорога. Я сам принадлежу к таким людям и знаю многих, кто, не являясь верующим, именно через церковь осуществляет помощь.
«AиФ»: – Хотела у вас спросить, есть ли в вашем окружении люди, которые помогают нуждающимся, но вы уже почти ответили на этот вопрос.
А. Л.: – В среднем 18% россиян говорят, что они лично знают людей в своем окружении, которые занимаются благотворительностью.
«AиФ»: – Всего18%?
А. Л.: – 30% россиян знают, что благотворительствуют «звезды». 20% знают, что благотворительствуют бизнесмены. Это результат работы СМИ. А 18% знают конкретных людей среди своих друзей-знакомых. Интересно, что среди соседей, как они считают, занимаются благотворительностью только 10%.
Я думаю, нам сейчас не так важно расширение благотворительности, как распространение тех ценностей в обществе, которые склоняют людей к благотворительности. Тогда и появятся люди, готовые помогать нуждающимся.
