Каждое мгновение – бесценно
– Михаил Ефимович, чем вы можете мотивировать утверждение, что «жизнь прекрасна»?
– Все очень просто. Начну издалека. Мы рождаемся и через какое-то довольно небольшое время умираем. Страх смерти мучает и детей, и подростков, и стариков. Он естественен. Большую часть своей жизни я уже прожил и все острее ощущаю приближение неизбежного финала. И понимание этого делает каждое мгновение бесценным. Именно поэтому я не выношу, когда люди начинают ругаться, выяснять отношения и тратить время на ерунду. Дома мы стараемся избегать конфликтов. Я не могу находиться в состоянии ссоры с женой и детьми, с мамой, папой, с коллегами, наконец. Для меня это мучительно, потому что я знаю: ссориться неправильно.
– И давно у вас такая позиция?
– С детства. Я воспитывался у бабушки с дедушкой, так сложилась моя жизнь. Родители расстались, когда мне было 5 или 6 лет, вскоре отец женился, а мама вышла замуж. С малолетства в выходные я ездил к ним в гости на трамвае. То к одному, то к другому. Жизнь научила вырабатывать компромисс. Я ни на кого не сердился, как иногда сердятся дети, и не выговаривал «папа нехороший» или «мама нехорошая». В какой-то момент, став старше, я им сказал: «Все, у меня нет времени. Я не могу ездить то к одному, то к другому. Теперь будем собираться у меня». Был заключен мир, и я счастлив, что мои родители дружили последние тридцать лет, пока не умер папа.
Мир во всем – это мой принцип жизни. Но это не значит, что я всегда был счастлив и беззаботен. Я завидовал детям, которые жили в домах прочных, как крепость. Но я не хочу жаловаться. Это бессмысленно. Когда люди начинают говорить: все плохо, ужасно, отвратительно – это неправильный взгляд на жизнь. К сожалению, нытье у нас в крови. Наши соотечественники любят жаловаться. Если американцы всегда ищут позитивное в любом дерьме, мы ищем во всем хорошем дерьмо. Пусть у них фальшивые улыбки, все ok, но так проще жить. Американцы не понимают, зачем нужно рассказывать, что у тебя вскочил чирей на самом неудобном месте. А в России жаловаться любят и делают это со вкусом, здесь тебе еще и место покажут, и посетуют на размер прыща. При всей своей болтливости я считаю, что некоторые вещи нужно держать при себе.
– Негативные?
– И негативные, и позитивные. Я не люблю напоказ выставлять жуткую радость, потому что, как все неверующие люди, суеверен и знаю: нельзя слишком дразнить жизнь. Точно так же нельзя говорить, что все очень плохо. Зачем доставлять удовольствие врагам? Я считаю, что человек всегда должен быть в форме, в хорошем настроении, пусть это всего лишь видимость. Когда мне очень худо, я выгляжу особенно подтянутым и собранным, а в сложные дни надеваю галстук. Еще с молодых лет я считал, что галстук, пиджак, чистая рубашка и свежая выбритость здорово помогают жить. Всегда в любых обстоятельствах можно найти точку опоры и положительное зерно.
Я не лоббирую детей
– А что у вас было по-настоящему самым большим счастьем?
– Когда мои дети вернулись к здоровой жизни после очень серьезных травм. Особенно много переживаний у меня было, когда старшего сына в девять лет растоптала лошадь. В тот момент, когда стало понятно, что все обошлось, я в полной мере осознал, почему в православии Пасха – праздник более высокий, чем Рождество. Всякий раз я ловлю себя на мысли, что рождение сыновей было менее значительным событием, чем их буквальное воскрешение.
– Чем ваши дети занимаются сейчас?
– Старший, Сергей, – мамин сын, хрупкий юноша, очень творческий человек. Несмотря на то что ему за тридцать, он находится в постоянном поиске. Сергей окончил актерский факультет ВГИКа и экономический ГИТИСа. Некоторое время он был театральным продюсером, занимался кино. Он успешно писал сценарии для рекламных роликов и сейчас зарабатывает этим себе на жизнь.
Младший, Александр, окончил МГИМО и теперь дипломированный юрист по международному торговому праву. Реклама тоже стала его стезей, он работал в крупной компании, был директором съемочной группы. Я не лоббирую детей – это мой принцип. Уже много лет они живут и работают абсолютно автономно.
– И у них не было обид на влиятельного отца?
– В этом плане все чисто. Но они до сих пор напоминают мне, что я не ходил с ними в парк Горького, не катался на чертовом колесе и не кормил мороженым. И это правда. Я работал театральным критиком и все время таскал их в театр. Сейчас наступила моя очередь обижаться. Когда в воскресенье к нам с женой не приезжают дети, я безумно переживаю. Тем более у меня до недавнего времени был только один выходной в месяц. Именно поэтому испытываю громадное счастье, когда Сергей и Саша приезжают к нам в загородный дом и мы садимся обедать. Обычно это очень веселые и шумные застолья. Атмосфера в загородном доме просто волшебная!
Счастье – в личной жизни
– При этом ваш дом очень и очень простой.
– Абсолютно! У нас с Мариной простая жизнь. Ни я, ни она не зациклены на вещах. Единственное, что у меня есть в доме, – это книги. Я очень люблю читать. Обычно одновременно читаю 5-6 произведений. Признаюсь, что в книги я влюбляюсь, как в людей.
– А как же обычные романы?
– Признаюсь, что самые счастливые и радостные моменты моей жизни всегда были связаны с какими-то сердечными увлечениями, не всегда романами. Именно тогда ты чувствуешь, что летишь. К счастью, я могу сказать, что моя жена – не единственная женщина в моей жизни, которая существовала. Мы с Мариной прожили вместе много лет. Но только близкие знают, что в нашей жизни были одиннадцать лет расставания. У нас случился мимолетный роман, а потом мы надолго разбежались. Как водится, расстались из-за глупости. Совсем юная Марина работала в театральной библиотеке, а ее мама участвовала в съемках советско-итальянского фильма «Красная палатка». Из загранкомандировки мама привезла ей супермодные очки. А я, провожая Марину, нечаянно иностранный «трофей» разбил. Стало так неловко, что я буквально исчез из ее жизни. Через одиннадцать лет случайно столкнулся с Мариной в ресторане ВТО, потом позвонил ей и сказал: «Помнишь, я разбил твои очки? Давай встретимся, я тебе купил новые!» И все! Через неделю мы поженились. Видите, Бог водит!
Знаете, в моей жизни происходило много хорошего, но я не могу сказать, что был по-настоящему счастлив от профессиональных удач. Все мое счастье касается личной жизни и личных переживаний. Я совершенно спокойно воспринимаю свои карьерные взлеты и падения.
Главное – любить
– Именно поэтому вы так спокойно и свободно вели себя в кресле министра культуры?
– Я не видел смысла в том, чтобы из-за назначений изменить жизнь и внутреннюю позицию. Но все равно должен признать: на высоких должностях самоконтроль возрастает многократно и это нелегко. Именно поэтому я так люблю телевидение и с такой страстью «отрываюсь» в программе «Жизнь прекрасна» на СТС. Съемки в этом шоу для меня как санаторий, абсолютный кайф! Вообще, все должно приносить удовольствие, в том числе и работа.
– А если поговорить о биологии?
– Люблю застолья. Обожаю баню. Я не спортивный человек, хотя когда-то плавал и даже имел какие-то разряды. Зато горжусь, что хорошо выполняю неквалифицированный физический труд, могу шкаф или рояль передвинуть. И мне нравится, что и в этом качестве я бываю полезен. Когда вечером возвращаюсь после работы к себе за город и выхожу из машины, кожей чувствую другой ритм, другой воздух, свободу. Это счастье. Потому что в городе я все время несвободен. Меня узнают, и я должен вести себя прилично, не плевать на улице, не бросать сигареты мимо урны.
– А что, иногда хочется?
– Иногда хочется! И желательно не сдерживать своих желаний. Знаете, у меня нет голоса, но я могу ходить по улицам и петь песни. Когда случались бурные романы с барышнями, мы ходили по Москве и пели. Вообще, без влюбленности жизнь бессмысленна. Человек всегда должен быть влюблен. Это состояние или предощущение любви – самое главное состояние. Я не имею в виду любовь к работе или к родине, это мы оставляем за скобками. Влюбленность в женщину – вот что очень важно. Именно это позволяет мне ощущать, что жизнь прекрасна. Нужно замечать красивых женщин. Нужно радоваться детям, которые у всех появляются время от времени. Это не философия, это биология.
Михаил Швыдкой: «Все в Интернет!» 
Швыдкой стал президентом Академии российского телевидения 
Честно сказать: «Я больше так не могу». Три шага для выхода из одиночества 
