С детских лет у писательницы Дарьи Донцовой (урожденной Агриппины Васильевой) было такое окружение, которому позавидовал бы любой.
Для нее Корней Чуковский переписывал свою пьесу, а Валентин Катаев написал сочинение на тему «О чем думал Катаев, когда писал «Белеет парус одинокий». Еще в детстве Груня выучила немецкий и французский языки. После МГУ, в котором кроме диплома приобрела еще и сына, отправилась в далекий сирийский город Алеппо. Денег подзаработать. Там и узнала свою судьбу. Про то, что родит еще и дочку, что победит смертельную болезнь, что станет очень богатой и знаменитой без чьей-либо помощи и будет жить до 104 лет. Если не дольше. Услышав это, Агриппина лишь посмеялась. А зря. Ее жизнь пошла именно этим путем. Правда, после болезни Агриппина Аркадьевна стала Дарьей. Вот и все различия.
Родом из Переделкино
«АиФ»: – Агриппина Аркадьевна, как вам жилось в детстве с вашим экзотическим именем?
Д.Д.: – Если учесть, что в моем детстве девочек чаще называли Светланами, то мне с моим именем жилось не очень весело. Хотя Агриппиной меня никто не звал. В школе меня звали Грушкой, дома – Груней. Взрослое окружение (отец Дарьи Донцовой – советский писатель Аркадий Васильев. – Ред.) у меня было замечательным. Но в детстве я этого не понимала. Корней Иванович, к примеру, был добрейшей души человек.
И когда кто-то из детей начинал рыдать, бедный Чуковский готов был идти на поводу у этого ребенка, даже если для этого нужно было переписать пьесу, только бы его успокоить. Это знали все и постоянно пользовались безмерной добротой Чуковского.
И Катаев очень трепетно к детям относился. Нам в школе задали сочинение «О чем думал Валентин Петрович Катаев, когда писал повесть «Белеет парус одинокий». Я пошла к нему и попросила рассказать. И он написал для меня сочинение. Я его честно переписала и… к своему удивлению получила двойку. А в тетради учительница красной ручкой начеркала: «Катаев совсем не об этом думал!». Я, конечно, этот текст показала Катаеву, и он был очень удивлен.
«АиФ»: – С таким окружением вы, должно быть, сразу выбрали будущую профессию?
Д.Д.: – Мне хотелось попасть в ГИТИС или во ВГИК, но родители меня отговорили и я отправилась на журфак в МГУ.
«АиФ»: – В университете знали, кто ваши родители?
Д.Д.: – Конечно, знали. Более того, моя сестра тоже работала в МГУ, а ее муж был секретарем парткома университета. Потом стал первым замом Гришина в Московском комитете партии. Но поступила я сама. Все сдала на абсолютно твердые пятерки. И завалить меня на экзамене было совершенно невозможно. С сочинением у меня проблем не было, немецкий я знала с детства лучше, чем русский, историю всегда любила. Плюс у меня была гора публикаций, я работала внештатно в «Вечерней Москве».
Раку вопреки
«АиФ»: – Когда читала ваш «Автобиографический очерк» удивлялась, как можно писать очень смешно о серьезных и даже горьких вещах?
Д.Д.: – Наверное, это потому, что я – блондинка. (Улыбается). И поэтому у меня такое несерьезное отношение к жизни. Зачем все тащить на плечах, как бетонный блок? Какой смысл убиваться над ситуацией, которую невозможно исправить?
«АиФ»: – Диагноз рака груди, который вам однажды поставили, застал вас врасплох? Вам ведь нагадали смертельную болезнь…
Д.Д.: – И да, и нет.
«АиФ»: – А почему вы так запустили свою болезнь?
Д.Д.: – Я ее не запустила. Моя опухоль была в таком состоянии, когда она не прощупывалась и не была видна. И вылезла ураганным образом, как это порой бывает при раке. Конечно, мне надо было делать маммографию раз в полгода, но в те годы вообще никто не ходил по врачам, пока не заболит. И диагностическая аппаратура была очень примитивной. Мне сделали три операции, затем я прошла курс лучевой и химиотерапии.
«АиФ»: – Каково, на ваш взгляд, состояния российской онкологии сейчас?
Д.Д.: – Когда 11 лет назад я стала кричать во все микрофоны, что это лечится и нужно идти к врачу, а не к целителям и экстрасенсам, на меня сразу налетели журналисты. Одна половина говорила, что я делаю на онкологии себе пиар, вторая утверждала, что у меня нет никакой онкологии и я просто привлекаю к себе внимание. Честно говоря, я растерялась. Все это достигло пика на одном из шоу, где я вынуждена была … раздеться.
С тех пор все нападки прекратились. Я не перестаю повторять: «У меня две руки, две ноги, одна голова и я ста-ла здорова. Что мешает выздороветь вам?» И знаете, мои слова помогают. А еще люди начали ходить к врачам. Если раньше на встречах я спрашивала: «Кто раз в год ходит на маммографию?», поднималась одна рука. Сейчас их множество.
«АиФ»: – Еще вы участвовали в кампании против рака шейки матки. И ради этого даже снялись обнаженной…
Д.Д.: – Мы привлекали внимание к прививке от этого заболевания. Эта вакцина существует уже несколько лет.
Но о ней мало кто знал. И как только мы снялись на эти футболки, журналисты тут же все об этой вакцине написали.
«АиФ»: – Насколько я знаю, вы еще и благотворительностью занимаетесь?
Д.Д.: – Да, но не люблю об этом рассказывать. У меня есть книжки, гонорар за которые пошел на приобретение томографов для больниц. Сейчас мы хотим сделать общую онкологическую базу данных для всей страны. Чтобы в маленькой деревне врач мог войти в компьютер, прочесть необходимые для конкретного случая методы лечения, собрать консилиум по Интернету и получить квалифицированный совет.
Не жизнь, а детектив
«АиФ»: – Ваши книги называют таблетками от депрессии…
Д.Д.: – Многие говорят, что детективы Донцовой – хороший антидепрессант.
«АиФ»: – И из какого сора растут ваши детективы?
– Не могу ответить. И ни один писатель вам не ответит. Однажды у меня был смешной случай. Я ехала в метро, и вошла в вагон женщина, на которой была голубая кожаная куртка и кожаный берет, подобранный в тон. А я сидела, думала о чем-то своем, и вдруг мой взгляд привлекла эта расцветка. Я вскочила и громко произнесла: «А-а-а! Убийца была в голубой беретке». На следующей остановке почти все пассажиры из вагона вышли – побоялись с сумасшедшей ехать.– Вы пишете детективы, а сами можете провести детективное расследование?
Д.Д.: – Мне врать бесполезно. Я сразу поймаю на нелогике вранья. Но самостоятельно распутывать преступления никому не советую.
«АиФ»: – Как вы думаете, в чем секрет популярности ваших детективов?
Д.Д.: – Я не пишу детективы на политическую тему. При смене правительств меняются и имена, и вкусы. Разве сейчас массовому читателю будет интересна борьба внутри ЦК КПСС в хрущевские времена? Очень сомневаюсь. А вот жена может отравить мужа при любом режиме и в любой стране…
«АиФ»: – Многие ваши детективы экранизированы. Как вам результат?
Д.Д.: – Это какое-то потрясающее действо. Ты что-то наврешь, а оно вдруг оживает. С Аллой Клюкой (исполнительницей главной роли в сериале про Евлампию Романову. – Ред.) у меня приключилась невероятная история. Мы с ней договорились встретиться в ресторане. И вот она идет к столику, за которым сидим мы с режиссером Володей Морозом. А я смотрю на нее, у меня по коже мурашки, думаю: «Боже мой, ведь ее же нет, я ее выдумала, как вдруг она материализовалась?»
Мою другую героиню – Виолу Тараканову – играла Ира Рахманова. Этот сериал специально сделали более молодежным. А я стала называть себя крестной матерью актрисы, потому что после этого сериала Ирину стали охотно приглашать в разные громкие фильмы.
Дима Харатьян играл Ивана Подушкина. Честно говоря, мне всегда казалось, что Иван Павлович должен быть другим. У меня в книгах он был брюнетом и другой комплекции. Но однажды мы с Димой очень долго беседовали. И пока мы с ним чесали языки, я поняла, что у него привычки Ивана Павловича, поведение, манеры… И сериал получился замечательный.
«АиФ»: – Вы свои произведения перечитываете?
Д.Д.: – Зачем, я их помню.
«АиФ»: – Неужели все?! Ведь их – больше ста штук!
Д.Д.: – Конечно. И даже неизданные пока.
