Дискуссия о том, помогают ли противомалярийные препараты в лечении COVID-19, сейчас вызывают самые горячие споры среди учёных. Все началось с исследования французских учёных, которые обнародовали результаты экспериментального лечения. 14 пациентов в течение двух недель принимали препарат гидроксихлорохин (торговое название — плаквенил), причем шестеро — в сочетании с антибиотиком азитромицином. На пятый день у всех шестерых тест на коронавирус показал отрицательный результат. На девятый день вылечилась и пациентка, которой дали антибиотик на восьмой день лечения гидроксихлорохином.
После публикации сенсационных результатов в научном журнале хроника событий была такова. Американский президент распорядился экстренно разрешить применение препарата. По слухам, указ о закупках плаквенила подписал и глава Украины. Все страны, где он продавался, запретили его вывоз за пределы государства. А следом ФМБА России сообщило о начале клинических испытаний другого противомалярийного препарата — мефлохина. К слову, его в отечественных аптеках и раньше было не найти днем с огнем.
«АиФ» попытался разобраться, при чем тут малярия и почему в России и на Западе испытывают разные противомалярийные препараты.
Чтобы понять, откуда растут ноги, стоит вспомнить историю создания лекарств от малярии. «После Второй мировой войны малярия была огромной проблемой во всем мире, множество людей погибали от этой смертельной инфекции, — рассказывает заведующий отделом современных методов лечения Института паразитологии и тропических болезней им. Марциновского ПМГМУ им. Сеченова, профессор Александр Бронштейн. — Хинин, открытый перуанскими индейцами и привезенный в Европу, оказался очень эффективен, но и крайне токсичен. Он применяется и сейчас, но только в особо тяжелых случаях. Когда американцы синтезировали хлорохин, это стало гигантским прорывом в медицине. Однако со временем возбудитель тропической малярии выработал устойчивость к хлорохину, и теперь лекарство используют только для лечения трёхдневной малярии. В России хлорохил продавался под торговым названием делагил. А потом исчез. К слову, у нас в стране до сих пор нет противомалярийных препаратов. Зато в аптеках остался (до нынешнего времени) близкий родственник хлорохила — гидроксихлорохил (с небольшой заменой в молекуле). Лекарство называлось плаквенил».
Впервые эффективность плаквенила заметили еще во время эпидемии атипичной пневмонии в 2003 году. Но вспышка ее тогда успела закончиться быстрее, чем понадобились доказательства эффективность препарата. И исследования свернули.
Почему при этом в России решили испытывать против коронавируса противомалярийный мефлохин?
«Мефлохин изобрели после вьетнамской войны американцы, — продолжает Бронштейн. — И вывели его на рынок в 70-е годы прошлого века. Новый препарат ничего общего не имеет с плаквенилом. Кроме одного — что он противомалярийный. Лекарство очень токсичное, но и очень эффективное. По сути — одно из лучших для лечения малярии. И только. Но поскольку пить его при заболевании нужно один, максимум три дня, нанести организму серьёзные повреждения он не успевает. Мефлохин применяют также профилактики малярии — по одной таблетке в неделю. Причем как раз в силу токсичности препарата начинать приём рекомендуется до выезда в тропические страны, чтобы выяснить, насколько человек может его переносить. Если все нормально, можно ехать и продолжать принимать».
Если в России решили испытывать для лечения коронавируса именно этот американский мефлохин, возникает вопрос — почему? «Никаким системным действием мефлохин не обладает», — утверждает Бронштейн.
Применять его только на основании того, что он тоже противомалярийный — нелогично. Или препарат на самом деле другой, просто до буквы совпали названия? Пока вопросы остаются.
