Чиновники предлагают запретить вывозить пациентов на лечение за границу, объясняя это тем, что все заболевания можно вылечить в России. Что думают по этому поводу врачи – практики? Об этом – наш разговор с Маргаритой Белогуровой, ведущим детским онкологом, доктором медицинских наук, заведующей отделением детской онкологии ГБ № 31 ( Санкт-Петербург), заведующей кафедрой онкологии Санкт- Петербургского государственного педиатрического медицинского университета.
Отчаяние или надежда?
Лидия Юдина, «АиФ»: Маргарита Борисовна, недавно была дана отмашка взять работу благотворительных фондов, отправляющих тяжелых пациентов на лечение на рубеж « под контроль». Мы знаем, что обычно после такой рекомендации, данной сверху, благотворителям «перекрывают кислород». Как это скажется на онкобольных детях - ведь обычно на лечение за рубеж отправляют именно их?
Маргарита Белогурова: Безусловно, всем хочется, чтобы значительные суммы, собранные на лечение этих детей, расходовались разумно. Например, чтобы оплачивалось лечение, которое невозможно получить в нашей стране. Например, в России нет ни одной установки протонного облучения ( щадящей точечной процедуры, при которой облучается только зона опухоли и не затрагиваются прилегающие ткани, что исключительно важно для растущего организма. Когда у нас появляется маленьких пациент, нуждающийся в таком лечении, мы всегда обращаемся за помощью в благотворительные фонды. Бывают случаи, когда ребенку только поставили диагноз и еще не начинали лечить, а родители сразу начинают теребить благотворителей со словами «здесь все плохо, врачи ни на что не способны, отправьте нас за границу». Это неправильно – ведь на деньги, собранные на ребенка, который требует обычного стандартного лечения, можно было помочь другому малышу, реально нуждающемуся в лечении за границей. Поэтому мы считаем, что при благотворительных фондах обязательно должен быть консилиум экспертов.
С другой стороны, часто возникает ситуация: благотворитель хочет через фонд оплатить лечение конкретного ребенка, который тронул его сердце - зачем ему мешать? Мы знаем случаи, когда наши врачи считали ребенка бесперспективным, а ему помогло экспериментальное лечение за границей.
- Но экспериментальное лечение часто называют « терапией отчаяния» с очень низким КПД…
- Любое новое лекарство, которое появляется на рынке, сначала назначают тяжелым больным, которым не помогло стандартное лечение. И мы знаем множество пациентов, которые выкарабкались именно благодаря нестандартному лечению и немало препаратов, которые из разряда экспериментальных перешли в стандарты лечения. Кстати, на базе нашей клиники проходят клинические исследования новых препаратов в рамках международных программ. Называть это экспериментами можно с большой натяжкой, так как все эти препараты с потенциально просчитанным эффектом.
- Чиновники ратуют за лечение в России еще и потому, что сегодня все виды высотехнологической помощи можно получить на родине.
- Безусловно, практически все современные технологии лечения онкологических заболеваний в нашей стране освоены и результаты этого лечения сопоставимыми с лечением за границей. Но нельзя забывать, что в России есть только шесть центров в трех городах, в которых осуществляется трансплантация костного мозга ( в Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге) и среднее время ожидания лечения в них - три - четыре месяца.
Но дети не могут ждать. У них, в отличие от взрослых, рак развивается стремительно и агрессивно. У некоторых опухолей скорость удвоения опухолевой массы - одни сутки. Очередь для детей со злокачественными опухолями равносильна смертному приговору.
Поэтому абсолютно правы родители, которые в такой ситуации обращаются в благотворительные фонды. Если не начать лечение сегодня, завтра ребенка уже будет не спасти.
- Благотворительные фонды обвиняют в жульничестве и пособничестве рекрутам из зарубежных клиник…
- Мошенников везде хватает. Не только пациентов, но и врачей забрасывают всевозможными предложениями, обещая … откат за каждого направленного к ним пациента. Но врачей трудно ввести в заблуждение - каждый специалист знает, какая западная клиника на чем специализируется и где самые лучшие результаты лечения. Мы нередко напрямую обращаемся в те клиники, где нашим пациентам действительно могут помочь. Поэтому необходим контакт между врачами и благотворителями.
Сейчас или никогда?
- Как вы восприняли закон об ограничении закупок импортного оборудования?
Я не сомневаюсь в возможностях нашей страны производить качественное оборудование. Другое дело, что такие законы должны приниматься, когда есть уверенность, что отечественные аналоги, доказавшие если не свои преимущества, то хотя бы эквивалентность зарубежным, существуют. А пока отечественных томографов врачи не видели. Другой вопрос- обслуживание этой техники. Сегодня даже ЧП в космосе объясняются наличием на орбите контрафактных деталей, а если такие томографы будут поставляться в больницы? Через месяц медицина встанет.
Другой больной вопрос – лекарства. По существующему закону стационары должны закупать препараты по минимальным ценам. Поэтому недобросовестные производители идут на лукавство - они создают непроверенные дженерики на основе действующего вещества их оригинальных препаратов, выставляют цену на рубль дешевле и радостно потирают руки, понимая, что их препарат мы просто обязаны закупить.
- Есть печальная статистика –2/3 детской онкологии в России диагностируется на поздних стадиях…
- Самая высокая заболеваемость онкологическими заболеваниями в детском возрасте - у детей до года. Это мировая статистика. В нашей стране - пик приходится на старшие возрастные группы, именно потому, что мы «пропускаем» грудничковые опухоли и диагностируем только запущенный процесс. Есть объективные причины - у детей опухоли растут часто в местах, недоступных глазу ( живот, головной мозг) и долго не дают симптомов. С учетом этой особенности была создана программа диспансеризации детей, но она не выполняется ни родителями ( которые считают, что раз жалоб нет, нечего хватать заразу по поликлиникам), ни врачами ( которые либо из-за запарки, либо из- за неграмотности забывают измерить ребенку объем головы или отправить его на плановое УЗИ. Хотя грамотный врач, который имеет современный аппарат и правильно ставит датчики, может обнаружить опухоль в зародыше.
- Что должно насторожить врачей и родителей?
- Многие надеются, что о наличии опухоли можно узнать по анализу крови. Это заблуждение - даже при лейкозах анализ крови бывает чистым, как слеза. В первую очередь нужно обращать внимание на состояние ребенка. Насторожить должны немотивированная усталость, бледность, желание прилечь, рвота по утрам. А если уже появились головные боли, необъяснимые синяки, рвота фонтаном – к врачу нужно бежать со всех ног.
- Почему у детей, не имеющих вредных привычек и ведущих здоровый образ жизни, возникает рак?
- В группе риска – дети с пороками развития и генетическими синдромами. У детей опухоли преимущественно эмбриональной природы. Если при закладке произошел какой-то сбой или ошибка ( порок сердца, неопущение яичка, удвоение почки … или ребенок – носитель патологического гена) - за таким ребенком нужно пристально следить – вовремя проходить врачей – специалистов ( узкие специалисты знают ассоциативные связи патологии и видов опухолей) и дважды в год делать УЗИ.
- Много говорят о связи возникновения рака и регионов проживания…
- Раковых регионов в России нет. Хотя и есть предположения о наличии связей между радиоционным излучением и онкологией, после Чернобыля, например, ждали всплеска лейкемий ( как это было после ХИросимы). Но, к счастью, этого не случилось. Мы получили только резкое увеличение ( в 30 раз) рака щитовидной железы ( крайне редкого у детей), но в целом ситуация в проблемных областях гораздо спокойнее, чем ожидали онкологи.
- С какой стороны онкологи ждут прорыва в лечении онкологии у детей?
- Прорыв уже произошел в 90-х годах прошлого века, когда в Россию пришел метод интенсивного лечения детской онкологии, благодаря которому выживаемость пациентов в ведущих онкологических центрах увеличилась до 75- 80%, а при некоторых видах опухолей - до 90% ( ранее выживали не более 30%, а при лейкозах – не более 10%). Но в России такое лечение доступно в единичных клиниках. Наша задача - сделать так, чтобы оно было доступно повсеместно. Вот это и будет наш главный прорыв.
